Журнал «Пипл» не лгал: Ван Дорн был роскошным мужчиной. Темный загар, ясные синие глаза с глубоко прорезавшимися морщинками вокруг них, когда он смеялся, и растрепанные  выгоревшие пряди белокурых волос делали его похожим на зрелого Бреда Питта. Он излучал дружелюбие, обаяние и сексуальность. От широкой мальчишеской ухмылки и заигрывающих взглядов до поджарого мускулистого тела. Красивый и обаятельный мужчина, и любая женщина, у которой в жилах текла не водица, заинтересовалась бы им. Что ж, и Женевьева не смогла остаться безучастной.

Впрочем, ей нужно было выполнить поручение, и она знала, что одно из негласных правил предписывало ей дать этому весьма важному клиенту все, что он хочет. Не первый раз она обдумывала, что придется спать с кем–то по деловым соображениям. Женевьева  прекрасно представляла, о чем это свидетельствовало, – она превратилась в прагматика. Подобного она избегала всеми силами, но рано или поздно ей пришлось бы стать менее привередливой, а более практичной. Если придется переспать с Гарри Ван Дорном только затем, чтобы получить подпись на документах и поскорее выбраться отсюда… ладно, существовало множество гораздо более обременительных обязанностей, которые ей приходилось исполнять в «Ропер и Ко». И эту она сможет одолеть, если придется.

Но Женевьева отлично знала правила. Они не перейдут к делу, с которым она заявилась, пока не будут соблюдены все светские тонкости, а с техасцами это может затянуться на несколько часов.

– Вы не должны принимать во внимание Питера, – повторил Ван Дорн. – Он Овен с благоприятным стечением звезд в момент его рождения, иначе бы я его не держал. Двадцатого апреля, собственно говоря. Тоску он наводит чертовскую, уж точно, но должность свою исполняет превосходно.

– Давно он у вас работает? – спросила Женевьева, размышляя, когда Гарри соберется убрать руку с ее колена. Красивые у него руки: крупные, загорелые, с отличным маникюром. Ее могли бы касаться куда худшие руки, например, скользкого Питера Йенсена.

– О, кажется, он был у меня всегда, хотя на самом деле только несколько месяцев. Не знаю, как я обходился без него – он имеет представление обо мне и моей жизни лучше меня самого. Но вы знаете таких людей – они немного собственники по отношению к своим боссам. Послушайте, я не хочу тратить время на болтовню о Питере, – это так же интересно, как наблюдать, как растет трава. Давайте поговорим о вас, милая леди, и что вас сюда привело.

Женевьева потянулась было к портфелю, но Гарри накрыл ее руку большой ладонью и легко рассмеялся:

– К черту дела. У нас еще уйма времени для этого. Я имею в виду, что привело вас в фирму таких старых пердунов, как «Ропер и компания»? Расскажите мне о себе, о том, как живете, что предпочитаете, что терпеть не можете, а прежде всего хочу знать, какие блюда вы бы хотели, чтобы приготовил на обед мой повар.

– О, вообще–то я не могу задерживаться. У меня билет на рейс на Коста–Рику.

– О, вообще–то вы не можете уехать, – в тон передразнил ее Гарри. – Я скучаю и знаю, что ваши партнеры хотели бы, чтобы мне было весело. А какое же веселье, если за столом мне не с кем будет флиртовать? За одну ночь эти нефтяные скважины не иссякнут, ничего не случится, если я подпишу документы об уступке прав чуточку позже. Обещаю, подпишу бумаги и даже прослежу, чтобы вы улетели на Коста–Рику, хотя что вам сдалось в этом очаге заразы – ума не приложу. Но хоть на время забудьте о бизнесе и поболтайте со мной.

Женевьева отпустила портфель, а через секунду Ван Дорн отпустил ее руку. Следовало бы смутиться, но он изображал из себя такого милого щенка, которому вдруг захотелось, чтобы с ним поиграли, побросали бы ему мячик, что она не смогла почувствовать раздражение. Щеночек ведь совершенно безобиден, а она могла бы немного с ним поиграть. До тех пор пока он не начал трахать ее ногу.

– Пусть ваш повар не беспокоится, что ему приготовить, – сказала Женевьева.

– А что вы будете пить? Яблочный мартини?

От любого мартини ее тошнило, хотя она порядком их проглотила, чтобы не выделяться на обязательных к посещению светских мероприятиях, организуемых «Ропер». Самые противными были коктейли «Космополитен», а все вокруг предполагали, что она их обожает. Ее имидж а ля «Секс в Большом городе», должно быть, действовал эффективно.

Но здесь находился один из десяти самых богатых людей мира, и он мог достать все, что хотел. И Женевьева рискнула:

– «Таб».

Она ухитрилась–таки изумить его:

– Что такое «Таб»?

– Диетическая содовая, которую трудно найти. И не эта разновидность противного энергетического напитка. Неважно, я просто пошутила. Что вам угодно.

– Чушь собачья. Питер! – Всего лишь чуть повысил голос Гарри. Помощник так тихо возник в комнате, что у Женевьевы только мурашки забегали. – Мне нужно, чтобы ты достал какую–то содовую редкость, именуемую «Таб».  По всей видимости, мисс Спенсер отдает ей предпочтение.

Бесцветные глаза Йенсена скользнули по ней:

– Конечно, сэр. Это может занять час или около того, но думаю, что–нибудь да достанем.

– Вот и отлично. Только настоящую, не какую–нибудь новомодную дерьмовую подделку. Мисс Спенсер остается на обед, разумеется. Скажи шеф–повару, чтобы он приготовил все самое лучшее.

– Боюсь, сэр, что повар покинул нас.

Заявления оказалось достаточно, чтобы стереть очаровательную улыбку с красивого лица Гарри.

– Не мели ерунды. Он работает у меня уже несколько лет! Без предупреждения он не уволится.

– Простите, сэр. Понятия не имею, какие у него имелись мотивы, личные или профессиональные, но он уехал.

Гарри потряс головой:

– Невероятно! Уже пятый работник из старослужащих покидает меня без предупреждения.

– Шестой, сэр, если посчитаете моего предшественника, – пробормотал Йенсен.

– Я хочу, чтобы ты с этим разобрался, Йенсен, – суровым голосом сказал Гарри. Но потом сияющая улыбка вернулась на место: – Между тем я уверен, что ты сможешь найти какую–нибудь замену Олафу, чтобы приготовили что–нибудь восхитительное мне и моей гостье.

– Разумеется.

– Мне не хотелось бы доставлять вам неудобства в самом разгаре такого кризиса в вашем домашнем укладе, – вмешалась Женевьева. – Собственно, вы могли бы подписать бумаги, и я поеду…

– И слышать об этом не хочу, – запротестовал Гарри. – Вы проделали весь этот вояж ради меня. Меньшее, что я могу для вас сделать, хотя бы угостить обедом. Проследи, Питер.

С приступом сожаления она наблюдала, как исчез помощник Гарри. Никак не получается уклониться. Одно только служило слабым утешением: она почти не сомневалась, что помощник умудрится  раздобыть и «Таб», и первоклассного повара –  у этого человека коэффициент полезного действия был заложен, как у какого–то механизма. А Ван Дорн вернулся к своему техасскому шарму – через несколько минут, без сомнения, он заговорит о своем дорогом старом папочке – и ей останется просто откинуться и использовать ситуацию наилучшим образом. Самое неприятное, что может быть, – она умрет со скуки, впрочем, существуют и худшие способы провести вечер.

Даже под личиной идеального исполнительного помощника Питер Йенсен мог действовать с пугающей эффективностью. Ему долго не удавалось избавиться от Олафа, дольше, чем от других служащих, и он уже боялся, что придется применить силу, но в конце концов работу он свою сделал, и шеф–повар сбежал в праведном негодовании.

Не то чтобы Питер возражал против применения силы. Он сделал бы то, что требовалось, тренировка у него была дай боже. Но он предпочитал действовать тонко, а грубая сила оставляет синяки, трупы и слишком много вопросов. В конце концов, Олаф убрался, Ханс был проинструктирован и заступил на место, и они почти подошли к тому, чтобы сделать хорошо спланированный ход.

Однако девица стала проблемой. Ему следовало бы знать, что адвокатская фирма пошлет какую–нибудь молодую красотку, чтобы угодить клиенту. Они не имели достаточного представления об извращенных наклонностях Гарри, чтобы осознавать, на что обрекают посланницу.