Секс и острые ощущения, напомнила она себе. Один взгляд на Бастьена – и секса уже более чем достаточно; а без острых ощущений она как-нибудь обойдется. Однако провести здесь уик-энд – по крайней мере развлечение, и дурой она будет, если решит, что здесь ей грозит хоть какая-то опасность. Все-таки это современная Франция, и ее окружают обыкновенные занудные бизнесмены. Она явно перечитала триллеров в переводе Сильвии.

– Я постараюсь не забредать туда, где мне не следует находиться, – ответила она.

– Разумеется, вы постараетесь, – сдержанно произнес Хаким. От него веяло чем-то странным, слегка зловещим, отчего ее настырное воображение прямо-таки неистовствовало. Он вел себя одновременно и пугающе, и слегка подобострастно, и Хлоя не могла точно определить его положение среди партнеров по бизнесу. Ничего удивительного, что ей везде чудятся странности и опасности, ведь ее окружают люди, бормочущие таинственные речи на языках, которые она не должна понимать, но, в конце концов, они всего лишь группа бизнесменов, которые не любят, когда вмешиваются в их дела.

– Увидимся в семь.

Вперед выступила степенная дама в накрахмаленной черной униформе, вид которой вызывал в памяти не сказку про Мэри Поппинс, а скорее роман ужасов.

– Если вам угодно, ступайте за мной, мадемуазель, – сказала она по-французски, и сразу стало ясно, что это чужой для нее язык, хотя у Хлои не было ни малейшей догадки, какой язык был для нее родным.

Хлоя знала, что Бастьен наблюдает за ней, и потребовалась вся сила ее воли, чтобы на него не оглянуться. Она не должна была подозревать, что он записной бабник, что он тащит в постель каждую новую встречную. Кроме того, он был женат, а это тот принцип, который она разделяла со своей бестолковой соседкой по квартире. Сильвия спала только с холостяками, потому что преследовала цель подыскать себе богатого мужа, но Хлое нужно было что-то другое. Что именно – она и сама не знала толком. Знала лишь, что Бастьен Туссен этим чем-то не был.

– В семь, – подтвердила она, про себя размышляя, в каком состоянии они будут, если начнут пить за два часа до ужина. Но это ее не касалось. Ничего из этого ее не касалось, даже бессердечные комментарии Бастьена. На самом деле он ее не хочет – она не в его вкусе. Он падок на высоких длинноногих моделей, стильных и способных послать к черту. Хлоя много лет пыталась воспитать в себе этот талант, но, хотя жизнь в Париже тому и способствовала, до завершения было еще очень далеко.

Она бы попросту заблудилась в проклятом лабиринте комнат, думала Хлоя, проходя по замку вслед за несгибаемой Мари. Отведенная ей комната располагалась в дальнем конце одного из этих коридоров, и в ту же секунду, когда она вошла в нее, ее опасения растаяли бесследно. Это была комната из музея – изумительная кровать, драпированная зеленым шелком, мраморные полы, роскошный диван и самая большая ванная комната, какую она видела с тех пор, как уехала из США. Телевизор она не увидела, что не стало для нее сюрпризом, но в таком местечке определенно найдется что-нибудь почитать. Несколько популярных изданий лежало на столе в прихожей – она всегда может утащить их и поразгадывать кроссворды. Кроссворды были для нее любимой языковой задачей, и пачка их займет ее на несколько дней. Она напомнила себе не брать итальянских или немецких газет.

Но в эту минуту она не хотела ничего, кроме как оказаться в уютной мягкой постели и позволить себе хорошенько выспаться.

– Где мой багаж? – спросила она.

– Он распакован и отправлен на хранение, – невозмутимо ответила Мари. – Я думала, месье Хаким сказал вам, но они переодеваются к обеду. Мне кажется, серебряное кружево подойдет.

Если Сильвия рассталась с серебряным кружевом, значит, эта работа для нее по-настоящему важна. Она никогда бы не выпустила это платье из виду, разве что в случае чрезвычайной необходимости.

Вообще говоря, это платье слишком вызывающе обтягивало ее груди и ягодицы, но Хлоя не собиралась искушать судьбу, пытаясь догадаться, что еще могло бы подойти к такому случаю. Мари должна знать, и, если она достаточно добра, чтобы поделиться информацией добровольно, Хлое следует извлечь из этого выгоду.

– Благодарю вас, Мари. – На мгновение она ощутила внезапную панику, пытаясь сообразить, требуется ли вручить ей чаевые.

Пока она колебалась, Мари направилась к выходу, явно не ожидая ничего от нескладной американки. В последний момент она обернулась:

– Когда вы хотите, чтоб вас известили? В пять? Пять тридцать? Вам нужно время, чтобы приготовиться?

Мари явно полагала, что это трудновыполнимая задача.

– Шесть тридцать – и у меня будет довольно времени, – бодро пообещала Хлоя.

Длинный нос Мари сморщился. Выражение ее лица явило собой совершенную смесь презрения и беспокойства.

– Если вам понадобится какая-то помощь, достаточно только спросить, – помолчав мгновение, сказала она. – Мне привычно обращаться с такими волосами, как у вас. – В ее устах это прозвучало так, будто она говорила о грязной соломенной подстилке в хлеву.

– Большое вам спасибо, Мари. Я уверена, что справлюсь.

Мари только задрала брови, отчего дурные предчувствия Хлои разгорелись с новой силой.

Кто-то совершил очень серьезную ошибку, отправив эту молодую женщину прямо в логово льва, думал Бастьен. Она была далеко не тем опытным агентом, который требуется, чтобы работать в такой напряженной ситуации. Он за долю секунды понял, что она знает все языки, на которых говорили в комнате, а возможно и сверх того, и не слишком искусно это скрывает. Если у него на то, чтобы понять это, ушло одно мгновение, в скором времени это поймут и остальные.

Главный вопрос – кто ее направил и зачем? Самое опасное, что могло быть, – это если она прибыла разведывать его личность. Насколько он знал, никто его не заподозрил, но никогда нельзя быть абсолютно уверенным. Притом что он играл роль опытного развратника, послать сексапильную молодую женщину войти в контакт с ним в качестве приманки было блестящим ходом. Все равно что послать юную лань в джунгли соблазнить голодного тигра. Если он набросится на нее, то сыграет как раз по правилам.

Но ее неуместность выглядела рискованно. Эта видимая искушенность была слишком тонкой оболочкой. Один взгляд в ее карие глаза, и он мог прочитать все. Нервозность, даже робкая неуверенность – и нежеланная вспышка сексуального влечения. Она вступила на слишком опасную тропу, которая была ей не по силам.

А впрочем, она ведь может оказаться гораздо опытнее, чем старается изобразить. Нерешительная, слегка пугливая манера вести себя может от начала и до конца оказаться частью отведенной ей роли, чтобы обмануть его чутье.

Так за ним она пришла или за кем-то еще? Может, Комитет решил проверить, как он выполняет свою работу? Это было вполне возможно – он не скрывал того, что устал до предела и ему на все плевать. Жизнь или смерть казались ему на одно лицо. Но если ты начал работать на Комитет, тебе никогда не дадут уйти просто так. Его должны убрать, это рано или поздно случится, и, вероятно, рано. Мадемуазель Андервуд с ее испуганными глазами и по-детски пухлым ротиком может оказаться как раз тем человеком, который это сделает.

И тогда остается только один вопрос. Позволит он ей это сделать?

Вряд ли. Он пресытился, он выжжен дотла, пуст внутри – но он не готов уйти, не сопротивляясь. Пока еще – не готов.

На первый взгляд его задание казалось простым. Месяц назад в своей машине был взорван Огюст Ремарк. Это приписали антитеррористической организации, известной очень немногим как Комитет. Но в действительности Комитет не имел к этому никакого отношения. Огюст Ремарк был бизнесменом и руководствовался одной лишь выгодой, и силы, которые правили в Комитете, понимали это и могли этим пользоваться. Все, что они должны были делать, – это держать под присмотром Ремарка и торговцев оружием, быть в курсе того, что и куда они поставляют, и принимать собственные практические решения относительно того, когда вмешаться. Поставки партии мощного скорострельного оружия в некоторые слаборазвитые страны Африки могли привести к жертвам среди гражданского населения, но считалось, что выгоды от этого может быть больше, а сами эти бедные страны представляли не большой интерес для сверхдержав. По крайней мере, так ему говорил босс, достопочтенный Гарри Томасон.