Приземлились в международном аэропорту Каира, температура +35С°. Пассажиры выходят из самолёта. У всех одежда соответствует погоде, кроме нашего сибиряка, который выходит на трап степенно, готовый во всеоружии хоть на полюс, но никак не в Африку.

За ним следует мама с дочкой с панамками на вытянутых руках, как официантки в ресторане. Охранник на трапе интересуется - что в панамках? Объясняем, как можем. Естественно, он не понимает главного, но видит, что это еда. В шутку жестами спрашивает разрешения попробовать. Мы в ужасе отказываем. Он расстроен нашей жадностью.

На земле сразу у трапа выливаем содержимое панамок. Откуда ни возьмись - второй охранник: "А что это вы делаете?". Охранник с трапа кричит ему что-то непонятное нам. Но по интонации можно догадаться, что он обижается на нас за то, что мы выкинули добро, не дав ему продегустировать. Видимо, что-то вроде нашего "и сам не гам, и другому не дам". Хорошие ребята, чувства юмора не занимать.

Дальше - гостиница в Каире. Пронзительное пение муэдзинов, призывающих к молитве, ночёвка, экскурсия к пирамидам. Стоит отметить, что за тридцать лет (время между моими двумя визитами к пирамидам) город подобрался к ним километров на 10.

В пирамиде Хеопса (самой большой в мире), а точнее, под ней, множество помещений, тоннелей, проходов, подъёмов и спусков. У каждой пяди этого пространства - своя история. Экскурсии там идут без перерывов. Кроме экскурсоводов, тут кормятся нищие и хозяева верблюдов, разукрашенных разноцветными ковриками, туристы фотографируют, денежка - натурщику.

Есть ещё один вид так называемого спорта у местной молодёжи, свидетелем чего я оказался в оба свои визита сюда. Это сексуально озабоченные юноши, которые спят и видят себя с европейскими девушками. Такой молодец присоединяется к экскурсии и в процессе перемещения группы по тесным полутёмным переходам пирамиды пристраивается за девушкой-туристкой и на ходу, как бы случайно, прикасается к ней. К моменту выхода группы на поверхность он отстаёт и выходит самостоятельно, тяжело и удовлетворённо дыша.

Вечером - в поезд и до Асуана, конечной станции на юге Египта, 900 км от Каира, уже в пустыне Сахара.

Высотная Асуанская плотина. В Асуане мы строили плотину, значение которой для Египта переоценить невозможно. Плотина - это жизнь для всего сельского хозяйства страны и, в то же время, источник электроэнергии, которой по расчёту должно хватить и Египту и странам- соседям.

Моя задача, как бурильщика, - участвовать в создании водонепроницаемой завесы в теле плотины и вниз, в дно реки на глубину до 180 м, чтобы вода из водохранилища не фильтровалась через тело плотины. Для этого надо было пробурить три с половиной тысячи скважин и закачать в них 700 тысяч м3 специального водонепроницаемого раствора.

В строительстве были представлены все слои населения Египта. ИТР, рабочие высокой квалификации (их называли техниками), разнорабочие-арабы. Кроме того, в пиковые моменты, такие как перекрытие Нила и подобные, набирали людей из Нубийской пустыни. Нубийцы - не арабы, они чернокожие. Народ абсолютно неграмотный, работают за гроши, поэтому ни малейшего старания не проявляют. Бредут куда их гонят; если загнали в канавы для их очистки - сидят там, в грязной воде, пока не поступит команда вылезать...

Максимальное количество строителей доходило до 25 тысяч, из которых половина - нубийцы. Максимальное количество советских специалистов при перекрытии Нила доходило до двух тысяч человек.

Строительство плотины велось средствами советской стороны, то есть нашей страны.

Правительство Египта пыталось в определенной мере погасить часть долга, но тысячи тонн лука, чеснока, цитрусовых никак не могли покрыть стоимость оборудования, материалов и профессиональной помощи специалистами.

Наша же сторона всеми силами старалась удорожить общую стоимость стройки, чтобы раньше или позже получить этот долг с Египта. Или деньгами, или какими-то политическими договоренностями, этого я не знаю и не мог знать тогда.

Из Союза приходили станки разных моделей. Были и явно устаревшие, были и современные с мощнейшими приводами, превышающие оптимальную мощность (то есть достаточную) в восемь-десять раз. Ради удорожания.

В один из первых дней моей работы с арабской бригадой произошел эпизод, заставивший меня понять свою ответственность за жизнь рабочих – нубийских негров.

Это случилось на буровой установке ЗИВ-150. модель, давно устаревшая дома и поэтому присланная сюда по цене современного оборудования. В международной коммерции тоже есть место жульничеству.

На этом станке дополнительное усилие на работающий в скважине инструмент создается вручную через цепную передачу. А само усилие – это сила рук человека и двухметровый стальной рычаг, увеличивающий, то есть силу рук. Там есть защелка (храповик), позволяющая перехватываться. Если эту защелку зафиксировать не до конца, она соскочит и двухметровых рычаг совершит свободное падение. И если под рычагом окажется человеческая голова, она расколется как грецкий орех.

Именно так и случилось: вот зачем я так описывал конструктивные детали. Но… арабы-рабочие очень любили спецодежду (ведь бесплатно) и натягивали на себя, несмотря на плюс сорок шесть-сорок восемь градусов по Цельсию в тени все, что можно. Поэтому удар рычагом пришелся на голову, защищенную нашей родной шахтерской каской. Каска раскололась вдребезги, а человек, который был в ней, упал, вскочил, хотел бежать (от материальной ответственности за каску), но упал опять. Минут через тридцать продолжил работать. Мне крупно повезло – я это понял и за соблюдением техники безопасности старался следить постоянно.

А Боря, мой товарищ, земляк и коллега испытал экстрим похлеще этого случая. На вертикальной стенке скалы высотой метров шестидесяти пробурили шпуры и забили в них арматуру для будущей связки бетонной части плотины с этой скалой (таких арматурных концов насчитывалось штук триста). Эти торчащие из скалы концы надо было подравнять с помощью электросварки. Боря такую работу доверить арабам не мог, побоялся за их жизнь, полез сам.

С вершины, на которой установили лебедку, спустили на тросе сидушку, с которой Боря и работал.

Работа однообразная, нудная. А на лебедке работают арабы - по сигналу Бори опускают его на очередной метр. Часа через два они устали, отпустили тормоз и полетел Боря вместе с сидушкой вниз, в Нил. Схватился за арматурину, сидушка улетела, а Боря висит и орет. Увидели мы его сразу, но пока вытащили пришлось ему минут десять повисеть. К счастью, недалеко от лебедки находились наши, которые отогнали арабов, спустили Боре конец и вытащили его. После этого случая он с месяц радовался своему спасению и рассказывал об этом каждому встречному по несколько раз. Потом привык, опять стал нормальным.

Человек постепенно привыкает ко всему. Наши Кразы, на которых водителями были арабы, мотались взад-вперед круглосуточно – отсыпали камнем верхнюю (по течению) и нижнюю стороны глиняного ядра тела плотины. Водитель у них – почти аристократ, ему даже положен слуга-помощник для черных работ, который, в основном, подносит ему чай.

Один такой «КрАЗ» не взял поворот и врезался в скалу. Водителя придавило рулем и он умирал у всех на глазах. Наши специалисты, оказавшиеся рядом, попытались организовать рабочих-арабов, чтобы вытащить его из кабины, но их отогнали силой, объяснив, что не надо мешать правоверному отправиться к аллаху. Так и отправился, то есть скончался.

По приезду на место строительства плотины нас, советских специалистов, поместили в поселке, построенном в пустыне в двадцати пяти километрах от города Аусана, в четырех километрах от будущей Высотной плотины. Поселок так и назвали – «Сахара».

Для поездок в город нам выделили автобус, наш советский «Пазик» на двадцать два места. Посещение восточного базара в первый раз оставляет неизгладимые впечатления на всю жизнь: изобилие всего, торговцев намного больше, чем покупателей. Все пытаются перекричать друг друга, зазывая к себе, торгуются так, что, кажется, сейчас схватятся за ножи. Вот уж действительно, торговля – искусство.