— Ну что ж, тогда ты можешь заставить ее полюбить тебя.

Ник снова покачал головой:

— Нет. Я покончил с попытками заставить женщину полюбить меня. Я провел всю свою жизнь в погоне за женщинами, которые решительно не желали меня любить. Я усвоил этот урок.

Ролстон смерил его оценивающим взглядом:

— Это не погоня за какой-то женщиной. Она твоя жена. Которую ты действительно любишь. По-настоящему!

Боже, как он ее любил!

Он никогда не испытывал такой ужасной боли, как та, которая пронзила его, когда Изабель объявила, что вышла за него из чувства долга, а не по любви. Но эта боль, похоже, не уменьшила его чувства к ней.

Он зарылся пальцами в волосы. И обдумал свои возможности. Они женаты, слава Богу. Он не сможет находиться вдали от нее все время. И не собирался оставаться вдали от нее. Ему хотелось вскочить на коня и помчаться назад в Йоркшир, схватить ее за плечи и как следует встряхнуть. А затем увезти в старый замок и заниматься любовью до тех пор, пока она не примет его назад. И потом провести остаток жизни, делая ее счастливой.

Если она не может любить его сейчас, может быть, однажды научится его любить.

Но она никогда не полюбит его, если он останется в Лондоне.

Она нужна ему.

Он взглянул на брата, полный решимости.

— Я возвращаюсь назад в Йоркшир.

Ролстон хлопнул его по бедру.

— Прекрасно! — Он встал. — Но сначала ты должен поприсутствовать на этом чертовом балу, иначе моя жена никогда меня не простит.

Ник тоже встал, воодушевленный своим решением.

Он пойдет на этот бал. А затем поедет к своей жене.

— Ник!

Тот обернулся, стоя у стола с напитками, где наливал лимонад, жалея, что это не скотч, и увидел свою невестку, приближавшуюся к нему.

Он отвесил ей изысканный поклон.

— Леди Ролстон, — протяжно произнес он. — Как много гостей! Какой успех! Вы поистине величайшая хозяйка в свете.

Калли рассмеялась и сказала, понизив голос:

— Только не говорите этого при леди Джерси. Иначе она никогда не пригласит нас в «Олмак».

Он насмешливо вскинул бровь:

— И это будет достойно сожаления.

Калли широко улыбнулась.

— Я очень рада видеть вас. Ролстон сказал мне, что вы в городе, но больше ничего. — Ее улыбка растаяла. — Как ваши дела?

Ник на мгновение задумался над серьезным тоном Калли, затем сказал:

— Как видно, мой брат рассказал вам достаточно. — Увидев, как Калли покраснела, он улыбнулся. — Сейчас мне намного лучше, чем несколько часов назад.

Калли удивленно подняла брови:

— Уж не этот ли бал изменил ваше настроение?

Ник рассмеялся над нелепостью подобного предположения:

— Нет, миледи.

Она тоже рассмеялась, и тут появилась его сестра со счастливой улыбкой на лице. Когда он наклонился, чтобы поцеловать ей руку, Джулиана сказала:

— Не могу поверить! Мне даже не сообщили, что ты вернулся в город! Ты должен обязательно прийти к нам с визитом завтра.

Ник отрицательно покачал головой:

— Боюсь, не смогу. Я должен уехать из города на рассвете.

Джулиана обиженно надула губы:

— Для чего? Ты едва успел поздороваться!

Ник колебался, не желая сообщать своей несдержанной сестре о женитьбе в таком публичном месте.

— У меня крайне неотложные дела, требующие моего присутствия, — сказал он. — Но уверяю тебя, ты будешь очень, очень рада результатам, когда я завершу свою поездку.

— Ну что ж, надеюсь, это включает щедрый подарок, — поддразнила Джулиана, глядя куда-то через плечо Ника. — Калли, кто это?

— Кто? — Калли встала на цыпочки, проследив за ее взглядом.

— Т-ш-ш! — Джулиана замахала руками. — Я хочу услышать, как ее объявят.

Ник закатил глаза и потянулся за пирогом, краем глаза отметив, что обе женщины улыбаются как идиотки.

— Леди Николас Сент-Джон.

Все кругом замолкли, а Ник застыл на месте. Наверняка он не так расслышал. Он медленно повернулся к лестнице, ведущей из дома в сад, откуда входили гости. Там, ослепительная в самом потрясающем алом платье, которое он когда-либо видел, стояла Изабель.

«Что она здесь делает?»

Ник не мог оторвать от нее глаз. У него мелькнула мысль, что, может, ему это только кажется. Что на самом деле ее здесь нет. В Лондоне. В саду у его брата.

Джулиана ткнула его в бок длинным изящным пальцем.

— Ник, не будь идиотом. Разве ты не видишь, что она напугана? Ты должен подойти к ней.

Эти слова подстегнули его, и он двинулся к своей жене. Сначала шагом, но потом решил, что это слишком долго. И тогда он побежал. Что почти наверняка грозило обернуться скандалом. Но его это ничуть не волновало. Позже он извинится перед Калли.

Потому что он хотел только одного — поскорее добраться до Изабель.

И прикоснуться к ней.

И убедиться, что он вовсе не сошел с ума. Что она на самом деле здесь. Что она действительно приехала за ним.

Было определенное преимущество в том, чтобы бежать среди бала. Ошеломленная толпа стремилась убраться с его пути, и в считанные секунды он оказался уже у подножия лестницы и взлетел по ступенькам, чтобы встретиться с ней. Она наблюдала за ним все это время, широко раскрыв встревоженные карие глаза, полные удивления, возбуждения и чего-то еще, что он не осмеливался назвать.

Достигнув ее, он остановился всего в нескольких дюймах, упиваясь ощущением ее близости.

Он видел, как она глубоко вздохнула и ее груди очаровательно поднялись над вырезом шелкового платья.

— Милорд. — Она присела в глубоком реверансе и прошептала: — Я скучала по тебе.

Когда их глаза встретились, он увидел, что она говорит правду.

— Я тоже скучал по тебе. — Он протянул к ней руку, но прежде чем успел коснуться ее, твердое многозначительное покашливание остановило его движение.

— Николас, — сказал Гейбриел, оказавшийся рядом, голосом спокойным, но настойчивым, — может, ты все-таки проводишь свою жену в дом?

Изабель покраснела и отвела взгляд от толпы, разглядывавшей их с беззастенчивым любопытством.

— Да, конечно. Миледи?

Они вошли в дом молча, двигаясь вдоль шеренги гостей, ожидающих, чтобы их объявили, и заметно разочарованных тем, что упустили наиболее захватывающее событие вечера.

Втащив Изабель в первую же попавшуюся им на пути комнату, Ник плотно затворил за собой дверь и запер ее на задвижку, чтобы их не побеспокоили. Они оказались в библиотеке, слабо освещенной единственным канделябром, стоявшим на каминной полке.

Он увлек ее в круг света и жадно поцеловал, отчаянно желая ощутить ее вкус — всю ее, без которой он так истосковался. Он впивался в ее рот, лишая ее дыхания. Она отвечала на его ласки, сплетая свой язык с его, и, когда она судорожно вздохнула от удовольствия, он удовлетворенно застонал. Губы его стали мягче, поцелуй нежнее, и он закончил его значительно спокойнее, чем начал.

Прислонившись лбом к ее лбу, он сказал:

— Привет.

— Привет, — ответила она со смущенной улыбкой.

— Боже, я так скучал по тебе! По твоим объятиям, по твоему запаху, Изабель. Мне так тебя не хватало.

Она коснулась его губ, прерывая поток слов.

— Ник, — прошептала она, и одним этим словом принесла ему исцеление.

— Ты приехала в Лондон…

— Да.

— И давно ты здесь?

— Три дня.

Три дня, и никто ему не сказал!

— Гейбриел заплатит за то, что утаил это от меня.

— Я попросила его не говорить тебе. Я была еще не готова. Я хотела быть красивой для тебя.

Он укоризненно покачал головой.

— Для меня ты всегда красива. — Она опустила голову, но он поднял ее пальцем за подбородок. — Всегда, Изабель. В трауре, в брюках, в шелках… вообще безо всего. Ты всегда для меня прекрасна.

— Я должна кое-что тебе сказать. — Она умолкла, затем, глубоко вздохнув, произнесла: — Николас Сент-Джон! Послушай меня. Я тебя люблю. Я люблю тебя больше, чем могла себе представить. Я любила тебя в день нашей свадьбы. И в день, предшествовавший ему. И еще днем раньше. Я сказала то, что сказала, потому что боялась, что если скажу тебе правду, то настанет день, когда ты меня покинешь и я останусь в печали и одиночестве с разбитым сердцем, ибо тебя со мной не будет.