— Ну что ж… Похоже, ты получила больше, чем рассчитывала.

Изабель сделала вид, будто осматривает его критическим взглядом.

— Похоже, что так.

Тот глупый журнал был прав. Ник представлял собой выдающийся образец мужчины.

И он ее муж.

Эта мысль потрясла ее до глубины души.

Их взгляды встретились, и пульс ее участился, когда она увидела страсть в его глазах. Она затаила дыхание, ожидая его ответа.

— Я думаю, что ты самая потрясающая женщина из всех, кого я знал.

Рот ее удивленно открылся при этих словах, таких неожиданных, и он несвязно продолжал, обхватив ладонями ее лицо:

— Ты такая сильная и прекрасная. Замечательная. И полная страсти. Я безумно хочу быть рядом с тобой. — Он прижался лбом к ее лбу и продолжил: — Я не знаю, как это случилось… но, кажется, я полюбил тебя.

Изабель потеряла дар речи.

Неужели это правда?

Он полюбил ее.

Эти слова эхом отдавались у нее в голове, не давая возможности думать ни о чем другом.

А потом он поцеловал ее, и она вообще утратила всякую способность мыслить.

Признавшись Изабель в любви, Ник почувствовал, будто внутри его что-то необузданное и могучее вырвалось на свободу. Не отрываясь от ее губ, он снял ее с подоконника и отнес на небольшой островок зеленой травы среди развалин замка. И они долго стояли там в объятиях друг друга, слившись в горячем поцелуе. Ник остро ощутил всю разницу переполняющих его в этот момент эмоций с тем, что ему доводилось испытывать прежде… полностью осознал неистовую могущественную природу своего стремления заняться любовью с женой.

С женщиной, которую так беззаветно любил.

Когда ее пальцы устремились к пуговицам его сюртука и жилета, Ник оторвался от ее губ, тяжело дыша, и сбросил с плеч эти детали одежды. Затем снова жадно завладел ее ртом в страстном поцелуе. Изабель распахнула его рубашку, и ее ладони, проникнув под полотно, принялись исследовать его широкую теплую грудь. Прикосновение ее пальцев к обнаженной коже причиняло ему сладкие мучения, и Ник, прервав поцелуй, стянул рубашку через голову и отбросил в сторону. Ветер подхватил ее и унес за стены их убежища.

Ник протянул к ней руки в стремлении снова поцеловать, но Изабель увернулась, устремив взгляд на его грудь.

— Нет, — сказала она голосом, исполненным внутренней силы, той самой, которая возбуждала в нем страстное желание овладеть ею. — Я хочу тебя видеть.

Она подошла ближе, не давая ему обнять ее, и пробежалась ладонями по его груди и рукам.

— Ты такой широкоплечий… такой загорелый… как это получилось?

Ник лихорадочно подбирал слова, обезумев от ее прикосновений.

— У меня поместье под Лондоном… я люблю работать в поле.

Она взглянула ему в глаза из-под отяжелевших век, и Нику пришлось сжать кулаки, чтобы удержаться и не схватить ее в объятия и не поцеловать.

— Разве ты не надеваешь рубашку?

— Не всегда.

— Как неприлично, — прошептала она, осыпая легкими влажными поцелуями его широкую грудь, пока он окончательно не потерял самообладание.

Чтобы совсем не сойти с ума, Ник схватил ее, завладев губами, а затем повернул спиной к себе и занялся длинным рядом пуговиц на платье, нежно целуя в шею. Изабель задохнулась от удовольствия. Когда платье было расстегнуто, Изабель придержала его на груди и повернулась к Нику. Ее прекрасные карие глаза светились знойным обещанием. Она разжала руки, и лавандовая ткань маленьким озерцом опустилась к ее ногам.

Ник медленно глубоко вздохнул, чтобы сохранить выдержку, и, снова повернув Изабель кругом, принялся распускать шнуровку ее корсета.

— Ненавижу ту женщину, которая изобрела корсет, — проворчал он.

Изабель рассмеялась, взглянув на него через плечо.

— С чего ты решил, что корсет изобрела женщина?

— Потому что мужчина никогда бы не сделал его таким сложнопреодолеваемым.

Тут злополучный предмет туалета соскользнул с нее, и Ник снова повернул Изабель лицом к себе, стряхивая ладонями с ее плеч бретельки сорочки, пока она не предстала перед ним полностью обнаженной под летним небом, среди разбитых стен старого замка. Его взгляд блуждал по ее прекрасному телу, пылавшему от возбуждения, смешанного со смущением.

— Ну вот, — протяжно произнес он; его голос с трудом можно было узнать из-за переполнявшего его желания. — Иди сюда.

И Ник притянул ее к себе. Ее обнаженные груди прижались к его твердой груди, когда он властно завладел ее ртом в сокрушительном поцелуе, глубоко проникая языком внутрь. Обхватив ладонями ее груди, он теребил их чувствительные вершинки, пока они не превратились в твердые изнывающие комочки плоти. Изабель вскрикнула возле его губ, и он вознаградил ее, прильнув ртом к одной из этих вершинок, дразня ее зубами и языком и легким, сводящим с ума посасыванием, заставившим ее извиваться в его объятиях. Одной ладонью он проник ей между ног, раздвинув мягкие завитки, прикрывавшие вход в ее сокровенное место, и, скользнув одним пальцем внутрь, нащупал средоточие ее женственности и принялся поглаживать его круговыми движениями. Он ласкал ее так до тех пор, пока уже не в состоянии был выносить ее судорожные вздохи.

Тогда он уложил ее на мягкую траву, словно жертву, раздвинув ей ноги и открыв ее солнцу, ветру и небу, а сам присоединил второй палец к первому, неуклонно подводя ее к пику наслаждения, наблюдая, как глаза ее затуманились от страсти.

Он хотел видеть, как она забьется в экстазе в его объятиях.

Она выгибала спину навстречу его руке, вращая бедрами и приподнимаясь, показывая ему где — и как — прикасаться, гладить, ласкать. Он склонился к ней и шептал на ухо, прихватив мочку зубами:

— Вот так, любовь моя. Получай свое удовольствие.

Он давал ей то, о чем она не умела попросить… двигая пальцами быстрее, тверже, сильнее, глубже… пока крик наслаждения не вырвался из ее горла среди древних камней. И тогда она вцепилась в Ника, непроизвольно содрогаясь в его руках.

После этого она несколько долгих минут лежала неподвижно, и Ник молча упивался ею, обнаженной, ласковой, принадлежащей ему. Когда Изабель наконец открыла глаза, у Ника перехватило дыхание при виде вожделения, таившегося в их глубине. Она провела ладонью по его груди, скользнув пальцем под пояс брюк, скрывавших затвердевшее жаждущее естество.

— Теперь моя очередь, — прошептала она, расстегивая пуговицы его брюк, на его взгляд, слишком медленно.

Ник вмешался и в мгновение ока освободился от сапог и брюк, оставшись таким же обнаженным, как она, разгоряченным, возбужденным и отчаянно жаждущим обладать ею. Прильнув сначала к ее губам долгим горячим поцелуем, он сказал:

— Не хочу, чтобы меня считали нечестным.

Изабель рассмеялась тихо и призывно, и его естество разбухло еще сильнее, когда она обхватила его ладонью и начала ласкать, пока он не закрыл глаза от удовольствия. Чего ей не хватало в умении, она возмещала старанием. Ник слегка приоткрыл глаза и украдкой наблюдал, как она восхищенно смотрит на его жезл, ставший в ее руках еще тверже и длиннее, чем когда-либо прежде.

Пока он наблюдал, Изабель низко склонилась и запечатлела легкий влажный поцелуй на кончике его жезла. Нику показалось, что он может умереть от удовольствия.

Когда он застонал, она остановилась и в тревоге подняла голову.

— Я сделала тебе больно?

Он закрыл глаза, услышав этот невинный вопрос, непроизвольно вскинув бедра в отчаянной жажде ее прикосновений.

— Нет, любовь моя, нет…

Она с сомнением посмотрела на него.

— Мне перестать?

— Сделай это снова, — сказал он дрожащим голосом.

Ее мягкие губы снова коснулись его в мучительной ласке. Ник задержал дыхание в ожидании ее следующих действий. И когда он ощутил нежное влажное прикосновение ее языка там, то судорожно вздохнул от удовольствия.

— Да… вот так… О, Изабель!

Эти слова подстегнули ее, и уже через несколько мгновений невинные ласки, легкие прикосновения губ, сосущего рта угрожали убить его. Если она не остановится. «Она должна остановиться».