Но, черт возьми, зачем он стал целовать ее? Но вот ее губы раскрылись ему навстречу, и все вопросы мигом исчезли, стали ненужными.

Она и на вкус оказалась сладкой, как луга и полевые цветы и прохладная утренняя роса, позолоченная лучами рассветного солнца. И здесь не было ничего необычного, все оказалось ласковым, спокойным и таким настоящим. Дом… Почему она пахла домом и заставляла его тосковать по родным местам так же сильно, как и по ней?

Чувства, испытанные на вершине пирамиды, вернулись в стократном размере. Восторг, блаженство, замешательство. Но эти чувства скрывались под оболочкой неистовой страсти, хорошо ему знакомой.

Она не отпрянула, не съежилась от страха. Она коснулась ладонью его лица. Бешеное биение сердца, отдававшееся в висках, заполняло все вокруг, и другие звуки для нее просто исчезли. Его поцелуй был столь требовательным, что она не ощущала больше ничего. Когда он резко отшатнулся, так же внезапно, как и приник к ней, Джиллиан еще долго хлопала глазами, не видя ничего вокруг.

Необходимо как можно быстрее избавиться от нее, подумал Трейс, торопливо засовывая трясущиеся руки в карманы.

— Я же сказал тебе заткнуться, — коротко бросил он и, обойдя джип, уселся за руль.

Джиллиан открыла рот, а затем снова закрыла его. Возможно, ей стоит воспользоваться его советом до тех пор, пока в голове окончательно не прояснится.

Трейс сидел за кружкой пива. Он просчитал, что если Абдул не дурак, то передаст его сообщение нужным людям еще до наступления ночи. Он намеревался в течение часа покинуть Мексику. Трейс подумал о теплых волнах Карибского моря и о неторопливом плавании с маской и нехотя снял трубку телефона.

— Не теряй времени даром, собери пока вещи, хорошо, милая?

Джиллиан отвернулась от окна и в упор посмотрела на него.

— Меня зовут Джиллиан.

— А, ну да, брось вещи в чемодан. Мы оставим этот номер, как только… Рори? Как поживаешь, черт тебя дери? Это Колин.

Джиллиан удивленно вскинула брови. На середине предложения его речь утратила протяжную медлительность американского говора и приобрела музыкальный ирландский акцент. Так, значит, Колин, подумала она, скрестив руки на груди.

— Да. Нет, я в полном порядке. Здоров, как бык. Как Бриджит? Только не это. Господи, Рори, неужели вы двое вознамерились заселить всю Ирландию? — Слушая ответ, Трейс мягко взглянул на нее и указал в сторону шкафа.

Не заботясь о том, как она выглядит со стороны, Джиллиан с грохотом распахнула шкаф и принялась выкидывать оттуда его одежду.

— Рад это слышать. Нет, пока не знаю, когда вернусь. Нет, никаких проблем, не о чем и рассказывать, но мне хотелось бы попросить тебя об услуге. — Он бросил взгляд на Джиллиан, которая как попало запихивала его одежду в чемодан, и отхлебнул пива. — Я буду тебе очень признателен. Десять дней назад из Корка вылетел самолет возможно, частный. Мне хотелось, чтобы ты не расспрашивал, кто был на борту и зачем. Понимаешь? Отлично. Просто попытайся разнюхать, куда они направились. И еще выясни, насколько миль им хватило бы топлива и где они могли бы приземлиться для дозаправки. Это очень важно, — продолжил он, немного помолчав, — но это ничем тебе не грозит… Нет. — И на этот раз он расхохотался. — Дело не имеет отношения к Ирландской республиканской армии. Скорее это личное. Нет, я путешествую. Я тебе перезвоню. Поцелуй за меня Бриджит, но постарайся только этим и ограничиться. Я не хочу нести ответственность за появление еще одного младенца.

Трейс повесил трубку и взглянул на скомканную одежду в чемодане.

— Отличная работа.

— Так в чем заключается суть дела… Колин?

— А суть дела заключается в том, чтобы выяснить, где находится твой брат. Тебе лучше бросить в чемодан и свои вещи. А потом купим тебе другой чемодан. — Он встал и принялся упаковывать маску и ласты.

— А для чего этот акцент и вымышленное имя? Мне показалось, что тот человек — твой друг.

— Так и есть. — Трейс отправился в ванную, чтобы собрать туалетные принадлежности.

— Если он твой друг, — настаивала Джиллиан, плетясь следом за ним, — почему тогда он не знает, кто ты такой?

Трейс поднял голову и взглянул на собственное отражение в зеркале. Его лицо, его глаза. Почему же так часто он не мог узнать самого себя? Он небрежно швырнул тюбик с зубной пастой и бутылочку аспирина в дорожную сумку.

— На работе я никогда не пользуюсь своим настоящим именем.

— Но в отеле ты зарегистрировался под именем Трейс О’Харли.

— Я в отпуске.

— Если он твой друг, зачем ты лжешь ему?

Трейс взял бритву и внимательно осмотрел лезвие, прежде чем забросить его в сумку.

— Несколько лет назад, еще совсем молодым парнем, он угодил в большие неприятности. Незаконный ввоз оружия.

— Так вот что ты имел в виду под Ирландской республиканской армией?

— Знаете, док, по-моему, вы задаете слишком много вопросов.

— Я доверяю тебе очень важные для меня вещи. Я буду задавать вопросы.

Трейс застегнул дорожную сумку одним нетерпеливым движением.

— Когда мы познакомились, я был на задании, и тогда меня звали Колин Суини.

— Наверное, он очень хороший друг, если без лишних вопросов согласился оказать тебе услугу.

Когда-то Трейс спас ему жизнь, но сейчас ему не хотелось об этом вспоминать. Он спасал жизни, но часто приходилось их отбирать. Сейчас он не хотел об этом думать.

— Да, это так. Ну а теперь, может, мы закончим собирать вещи и уберемся отсюда, пока кто-нибудь не заявился?

— У меня есть еще один вопрос.

Трейс ухмыльнулся:

— Думаешь, я удивлен?

— Что за имя ты назвал тому мужчине сегодня днем?

— Это прозвище, которое пару лет назад я придумал себе в Италии. — Он шагнул вперед, но она встала у него на пути.

— Почему ты назвал ему именно это имя?

— Потому что хотел, чтобы тот, кто отдает приказы, знал, кто придет к нему. — Протиснувшись мимо нее, он бросил вещи в чемодан и застегнул его. — Пошли.

— И что оно означает?

Он подошел к двери и распахнул ее, а затем медленно обернулся. Его взгляд сделался пугающим и одновременно завораживающим.

— Кот. Просто кот.

Он всегда знал, что настанет день, когда ему придется вернуться в Штаты. Он часто думал об этом где-нибудь в джунглях, или в пустыне, или в грязном номере какого-нибудь захолустного мотеля в забытом богом городишке. Трейс представлял себе возвращение блудного сына под торжественную музыку духового оркестра. Так давала о себе знать его артистическая натура.

А порой он представлял, как снова тайно возвращается в страну, так же как когда-то сбежал из нее.

Он думал о сестрах. В особенно трудный момент своей жизни он вспоминал о них и так захотел увидеть, что даже забронировал билет на самолет. Но в последний момент отказался от этой затеи. Они стали взрослыми женщинами, каждая живет своей жизнью, и все же он ясно помнил тот момент, когда увидел их в первый раз. Три худющих младенца, рожденные в удивительной спешке, лежащие в инкубаторах за стеклянной стеной в роддоме.

Между ними существовала связь, что, как он считал, было естественно для тройняшек, и все же Трейс никогда не чувствовал себя изгоем. Они путешествовали вместе с самого рождения девочек, пока он не поднял руку, голосуя на шоссе на окраине городка Терре-Хот.

С тех пор он видел их лишь однажды, но не терял из виду. Точно так же, как не терял из виду и родителей.

У семейства О’Харли никогда не было большого процветания в бизнесе, о котором всегда мечтал отец, но их дела шли вполне сносно. Они были заняты в музыкальных представлениях в среднем тридцать недель в году. Их можно было считать вполне платежеспособными. И конечно же это заслуга исключительно его матери, которая всегда умела из пяти долларов выжать десять.

Это мама, он в этом не сомневался, двенадцать лет назад тайком запихнула в карман его чемодана разменянную на десятки и пятерки сотню долларов. Она знала, что он уезжает. Она не плакала, не читала наставлений, не умоляла остаться, но сделала, что смогла, чтобы хоть немного облегчить ему жизнь. И в этом была она вся.