— Еще ни одну женщину мой сын не подпускал так близко к своему сердцу, как вас. Вы помогли ему облегчить горе. — Индианка сделала паузу. — Позвольте ему сделать то же самое для вас. Для него это будет радостью. Вам незачем беспокоиться из-за того, что может принести вам завтрашний день, потому что Бледнолицый Волк будет рядом.

У Пьюрити не нашлось слов для ответа. Шепчущая Женщина закрыла глаза, и их обеих снова окутала тишина вигвама.

Девушка не знала, сколько времени прошло, прежде чем до нее донесся какой-то звук. Раскрыв глаза, она увидела, что в вигвам вошел Касс. Она наблюдала за тем, как он развернул одеяло рядом с ней и вытянулся на нем во весь рост, и с нетерпением ждала, когда юноша обернется к ней.

Касс обнял ее и ощущение тепла, исходившее от его тела, принесло ей неописуемое блаженство.

Он крепко прижал ее к себе. Пьюрити закрыла глаза.

Занималась заря нового дня. В жилище шамана царила тишина, и низкий голос Касса казался непривычно громким.

Пьюрити не спускала глаз с дряхлого старика, обернувшегося к ней, как только Касс заговорил. Шаман был невысок ростом и очень худ. Его длинные седые волосы свисали спутанными прядями на костлявые плечи, согбенные под тяжестью прожитых лет. Иссушенная солнцем кожа его лица потемнела. Руки, не прикрытые засаленной безрукавкой из оленьей кожи, которую он носил, были сильными и мускулистыми, их кисти — маленькими, а пальцы — скрюченными.

Узкие глаза Пятнистого Медведя остановились на Пьюрити, как бы молча присматриваясь к ней, и та нервно сглотнула. Взгляд шамана обладал такой проникновенной силой, что у девушки холодок пробежал по коже. Старый индеец поднял глаза на Касса и спросил его:

— Зачем ты привел ко мне эту женщину? Она не из племени кайова. Ее дух находится в противоречии с нашими обычаями.

— Она нуждается в вашей помощи, — ответил Касс спокойно.

— Но она не кайова!

Твердое заявление Пятнистого Медведя прозвучало особенно резко в тишине вигвама. Пьюрити чувствовала растущую враждебность в его взгляде.

Касс ответил, понизив голос:

— Эта женщина не из нашего племени, но она моя женщина. — По телу Пьюрити при этих словах Касса пробежала дрожь, а он между тем продолжал: — Ее дух в смятении. Она пришла сюда, чтобы попросить вас помочь ей, как вы когда-то помогли мне.

Взгляд старика снова метнулся на Пьюрити. Многолетняя вражда эхом отдавалась в его голосе, когда он проворчал:

— Ты говоришь мне правду, однако меня это не трогает. Белые люди не понимают наших нужд, а я не понимаю их.

Острое чувство утраты пронзило Пьюрити как ножом, едва старый шаман отвернулся, но тут Касс заговорил снова, и она заметила, как напряглись плечи старика.

— Эта женщина не кайова, зато я — кайова, и ее нужды стали моими.

Пятнистый Медведь снова обернулся к ней. Он долго молча смотрел на нее, после чего с хрипотцой в голосе начал говорить:

— Я вижу истину в словах Бледнолицего Волка. У тебя белокурые волосы и светлая кожа, но и тело, и дух твой неразрывно связаны с духом Бледнолицего Волка. — Он опустил глаза. — Я чувствую силу талисмана, который ты носишь с собой.

Пьюрити почувствовала, как ее начала охватывать дрожь. Хриплым от волнения голосом она ответила:

— Не понимаю, что вы имеете в виду.

— Эта вещица связывает тебя с теми, кого ты потеряла, потому ты так высоко и ценишь ее.

Пьюрити бессознательно протянула руку к медальону.

В глазах Пятнистого Медведя отразилось удовлетворение. Сделав пришедшим знак сесть рядом с костром, он, не говоря больше ни слова, направился в темный угол вигвама. Когда же вернулся, все следы недовольства на его лице исчезли. Встав напротив них, он обратился к Пьюрити через разделявшие их языки пламени:

— Ты ищешь своих родных. Я почувствовал твое приближение, как только ты вступила на землю кайова. Образы тех людей, которых ты потеряла, слишком слабы, но я попробую их восстановить.

Закрыв глаза, Пятнистый Медведь принялся что-то тихо напевать себе под нос. Его низкий монотонный голос заглушал потрескивание костра и вызывал у Пьюрити неожиданное чувство близости чего-то необычайного. Напев пробудил в ней странные ощущения. Ее мысли подхватили примитивный ритм песни, и она не отрываясь смотрела на старого шамана, когда тот начал свой танец. Совершенно захваченная действиями Пятнистого Медведя, девушка едва уловила то мгновение, когда он жестом указал на костер, бросив горсть тонкого порошка в пламя.

Огонь вспыхнул ярче, и легкая дымка окутала все помещение вигвама, а Пятнистый Медведь тем временем обратился к Пьюрити:

— Дыши глубже, женщина Бледнолицего Волка. Закрой глаза и смотри на образы, которые предстанут в видении перед тобой. — Заметив ее колебание, он предостерег: — Смотри без страха.

Чувствуя, что вся ее храбрость куда-то исчезла, Пьюрити сопротивлялась видениям, уже возникавшим перед мысленным взором. Нет… ей не вынести правды, если эта правда навсегда разлучит ее с сестрами!

— Пьюрити… — Голос принадлежал Кассу. Она почувствовала его прикосновение к своей ладони и тепло его дыхания на своей щеке.

Постепенно вновь обретая отвагу, Пьюрити сделала глубокий вдох, втягивая в себя дым…

И тогда она увидела перед собой… реку! Раздувшуюся, бурую от тины. Ее поверхность сверкала алыми и золотистыми отблесками в лучах заходящего солнца. Потом взору девушки предстал берег реки. Он был весь усеян обломками: кусками дерева, разбитыми колесами, клочьями одежды, среди которых она заметила обрывки миткалевого платья, показавшегося ей смутно знакомым.

Сердце Пьюрити лихорадочно забилось.

Она увидела лежащую на берегу девочку с длинным темными волосами, мокрыми и спутанными. Белая ночная рубашка, вся в песке, прилипла к ее хрупкому телу.

Это была Онести, но она лежала так неподвижно…

Кто-то шел вдоль берега — рослая женщина с ярко-рыжими волосами. Заметив Онести, она остановилась, опустилась на колени рядом с девочкой и, коснувшись ее щеки, нахмурилась.

Какое-то время Онести не двигалась, потом вдруг пошевелилась и открыла глаза.

В душе Пьюрити все запело от восторга!

Испустив протестующий возглас, едва образ померк, Пьюрити затаила дыхание, и перед ней поплыли новые и новые картины.

Она увидела Честити! Та лежала у самой воды, eе длинные рыжие кудри потемнели. Ночная рубашка девочки отсырела и покрылась пятнами, видневшаяся из-под нее ножка была изранена, песок под ней пропитался кровью…

Казалось, что девочка не дышит.

Две дамы в больших шляпах с перьями прогуливались вдоль берега. Пьюрити увидела, как они бросились к ее сестре — сначала одна, потом другая. Они перевернули маленькое тельце, откинули волосы с лица Честити, принялись стучать по ее спине. Однако все было напрасно! Их действия становились все более и более отчаянными. Затем изо рта девочки вдруг хлынула вода, и она открыла глаза.

Честити плакала, но была жива!

Радость пробежала по телу Пьюрити, вырвавшись наружу глубокими, судорожными всхлипываниями. Ее сестры были живы! Они спаслись, как она и надеялась!

Лицо теперь уже взрослой Онести внезапно промелькнуло перед ней. Как и предполагала Пьюрити, ее старшая сестра была очень красива. Какой-то рослый мужчина появился рядом с Онести, и она пошла бок о бок с ним туда, где их ждали лошади. Они вскочили в седла, незнакомец взял Онести за руку, та обернулась к нему и улыбнулась.

Пьюрити поняла: Онести направлялась к ней. Скоро они снова будут вместе.

Потом она увидела Честити. Высокая и стройная, с большими светло-карими глазами и рыжими локонами, она была прелестна. Однако что-то не давало Пьюрити приблизиться к сестре. Девушка была в опасности. Пьюрити хотелось дотянуться до нее, взять за руку. Какой-то человек подошел к Честити и остановился рядом. Он заговорил с ней, и Честити внимательно его слушала… однако в его облике было что-то отталкивающее.

Образ Честити померк так же внезапно, как и те, что возникали до него, и досада Пьюрити уже готова была вырваться наружу протестующим стоном, но тут перед ее глазами предстало еще одно видение.