– Давайте считать, что и вы, и я поступим в соответствии с долгом, – произнес лорд Финкель-Макгроу с легкой ободряющей улыбкой.

– Спасибо. Муж продолжает писать мне, примерно по письму в неделю, но они составлены в самых общих выражениях. Последние месяцы в этих письмах все больше странных образов и чувств. Они... необычны. Я начала тревожиться за рассудок моего мужа и его способность предпринимать шаги, требующие здравых суждений. Поверьте, я без колебаний сносила бы его отсутствие столько, сколько потребуется возложенное на него поручение, но эта неопределенность угнетает на меня все больше и больше.

– Мне отчасти известны обстоятельства данного дела, и я не выдам никакой тайны, если скажу, что не вас одну изумляет продолжительность его отлучки, – промолвил лорд Финкель-Макгроу. – Если я не очень сильно ошибаюсь, те, кто задумывал эту миссию, и в мыслях не имели, что она продлится так долго. Быть может, ваши страдания немного смягчит весть, что, как предполагается, опасность ему не грозит.

Миссис Хакворт улыбнулась короткой вымученной улыбкой.

– Похоже, маленькая Фиона довольно легко переносит разлуку с отцом.

– Ах, но для Фионы он никуда и не уезжал, – сказала миссис Хакворт. – Это все книга, рактивная книга. Когда Джон, перед самым отъездом, дарил ее Фионе, он сказал, что книга волшебная, и через нее они будут разговаривать. Конечно, я понимаю, все это чепуха, но она-то и вправду верит, будто отец читает ей сказки, даже играет с ней в воображаемом мире, и ей ничуть не скучно. Мне не хватает духу сказать, что это – всего лишь компьютеризованная медиа-программа.

– Я склонен полагать, что вы поступаете весьма разумно, оставляя ее в неведении, – сказал лорд Финкель-Макгроу.

– До сих пор это шло ей на пользу. Но время идет, она становится все более и более мечтательной, все с меньшей охотой возвращается к школьным занятиям. Она живет в вымышленном мире и счастлива в нем. Боюсь, когда она узнает, что фантазия – всего лишь фантазия, это станет для нее ударом.

– Она далеко не первая юная леди, наделенная живым воображением, – сказал лорд-привилегированный акционер. – Раньше или позже все они выправляются.

Вскоре после того вернулись маленькие исследовательницы и взрослые сопровождающие. Личные вересковые пустоши лорда Финкеля-Макгроу так же мало отвечали вкусам маленьких девочек, как односолодовое виски, готическая архитектура, приглушенные тона и симфонии Брукнера. Как только они не обнаружили за стеной розовых единорогов, киосков с сахарной ватой, подростковых рок-кумиров или флуоресцентных зеленых водяных горок, они утратили интерес и потянулись к дому, который и сам был далеко не Диснейленд, но в котором опытный и агрессивный пользователь вроде Элизабет мог отыскать несколько утешительных призов, вроде кухонной прислуги, обученной (среди множества других, абсолютно никчемных вещей) умению готовить какао.

Подойдя таким образом к теме исчезновения Джона Персиваля Хакворта так близко, как они только отважились, и миновав опасные воды почти без ущерба (если не считать вспыхнувших щек и увлажненных глаз), лорд Финкель-Макгроу и миссис Хакворт перешли, по обоюдному согласию, к более спокойным вопросам. Сейчас девочки придут, выпьют какао, а там придет время удалиться в отведенные им комнаты, отдохнуть и переодеться к главному событию дня: обеду.

– Я охотно позабочусь о другой девочке, Нелл, – сказала миссис Хакворт. – Я заметила, что джентльмен, доставивший ее сюда утром, еще не вернулся с охоты.

Лорд-привилегированный акционер усмехнулся, представив, как генерал Мур помогает маленькой девочке переодеться к обеду. Тот вполне сознавал пределы своих возможностей и потому провел день за охотой в дальних уголках поместья.

– У крошки Нелл удивительный дар заботиться о себе самой, и она, возможно, не захочет принять ваше великодушное приглашение, хотя, думаю, будет рада провести это время с Фионой.

– Извините, ваша милость, но мне удивительно слышать, что вы полагаете возможным оставить девочку ее лет без присмотра на несколько часов.

– Уверяю вас, она относится к этому совершенно иначе по той же причине, по какой Фиона не замечает разлуки с отцом.

Выражение, промелькнувшее на лице миссис Хакворт, наводило на мысль, что она не вполне поняла. Однако она не успела объяснить хозяину ошибочность его взглядов, потому что из коридора донеслась пронзительная и ожесточенная перепалка. Звуки приближались. Дверь наполовину распахнулась и появился Колин Финкель-Макгроу. Лицо его, раскрасневшееся от верховой езды, изображало улыбку, весьма похожую на оскал, а брови сходились всякий раз, как Элизабет испускала особенно яростный вопль. В одной руке он держал экземпляр "Иллюстрированного букваря для благородных девиц". Сзади можно было видеть миссис Финкель-Макгроу; она держала руку Элизабет хваткой, приводящей на память кузнечные щипцы с зажатой в них полурасплавленной заготовкой. Горящее огнем личико девочки дополняло аналогию. Миссис Финкель-Макгроу пригнулась вровень с головой дочки и что-то укоризненно шипела.

– Извини, папа, – сказал Финкель-Макгроу-младший голосом, сдобренным не очень правдоподобной синтетической веселостью. – Похоже, кому-то пора спать. – Он кивнул гостье. – Здравствуйте, миссис Хакворт. – Он снова перевел взгляд на отца: лорд-привилегированный акционер смотрел на книгу. – Она нагрубила слугам, и мы изъяли Букварь до обеда. Это – единственное наказание, которое на нее действует, нам довольно часто приходится к нему прибегать.

– В таком случае оно, видимо, действует не так хорошо, как вы полагаете, – сказал лорд Финкель-Макгроу шутливым голосом, но с печальным лицом.

Колин Финкель-Макгроу предпочел принять это за шпильку в адрес Элизабет, но, в конце концов, у родителей маленьких детей чувство юмора поневоле иное, чем у прочего счастливого человечества.

– Папа, мы не можем позволить, чтобы она всю жизнь провела меж страницами твоей волшебной книги. Это как маленькая империя, в которой императрица Элизабет раздает самые зверские повеления толпам покорных слуг. Надо время от времени возвращать ее к реальности, чтобы у появилась хоть какая-то перспектива.

– Перспектива. Жду вас и Элизабет с ее новой перспективой за обедом.

– Хорошо, папа. До встречи, миссис Хакворт, – и Колин Финкель-Макгроу закрыл дверь, тяжелый шедевр резчика по дереву и вполне эффективный поглотитель децибелов.

Гвендолен Хакворт увидела на лице лорда Финкеля-Макгроу нечто такое, что ей захотелось поскорее выйти из комнаты. Так она и сделала, быстро пробормотав несколько обязательных любезностей. Фиону она отыскала в уголке, где та растягивала последний глоток какао. Нелл тоже была здесь, читала свой Букварь. К изумлению Гвендолен, чашка ее стояла нетронутой.

– Что это? – воскликнула Гвендолен подобающе сладким голосом. – Девочка не любит какао?

Нелл с головой ушла в книгу, и в первое мгновение Гвендолен показалось, что она не слышала вопроса. Однако в следующие секунду-две стало ясно, что Нелл просто дочитывает последние строчки главы. Она медленно подняла личико от страницы – вполне миловидное, как у всех девочек, пока прилив гормонов не нарушил детской соразмерности черт. В светло-карих, с оранжевым отблеском от камина глазах чудилось что-то роковое. Гвендолен и хотела бы, да не знала, как отвести взгляд; она чувствовала себя пленной бабочкой, смотрящей через увеличительное стекло в спокойный, цепкий зрачок натуралиста.

– Какао – это прекрасно, – сказала Нелл. – Вопрос в том, хочу ли я его.

Последовала довольно долгая пауза. Гвендолен искала слова. Нелл, похоже, не ждала ответа – она сообщила свое мнение, чего же еще?

– Ладно, – сказала наконец Гвендолен, – если выяснится, что ты чего-нибудь хочешь, пожалуйста, сообщи мне, я буду рада помочь.

– Большое спасибо, миссис Хакворт, премного вам обязана. – Нелл проговорила это безупречно, словно принцесса в книжке.

– Замечательно. Увидимся позже.