— Да. Я хотела знать, как дела у Майкла. После того, как Макс увез его в приют, я однажды, рискуя жизнью, ускользнула отсюда и отправила письмо лорду Кар-факсу. По меньшей мере это-то мне следует сделать для Майкла, подумала я. Я была уверена, что Макс никогда не узнает про письмо; ведь Майкл ничего не помнит, и мне казалось, у лорда Карфакса не будет никакой возможности отыскать меня.

— А операционный набор?

— Томми услышал, как Салли Янг предложила доктору Мюррею заложить его. Мне пришло в голову, что с помощью такого средства можно подвинуть вас, мистер Холмс, со всеми вашими талантами, отправиться на охоту за Джеком Потрошителем. Я еще раз ускользнула отсюда, выкупила набор и послала вам домой.

— Вы специально оставили скальпель у себя?

— Да. У меня не было никаких сомнений, что вы поймете намек. Когда не поступило никаких известий, что вы взялись за расследование дела, я отчаялась и послала вам недостающий скальпель.

Холмс подался вперед, на его орлиных чертах отразилось крайнее напряжение.

— Мадам, когда вы пришли к выводу, что Потрошитель— Макс Кляйн?

Анджела Осборн провела руками по вуали и простонала:

— Ах, я не знаю, ничего не знаю!

— Почему вы решили, что он — Потрошитель? — безжалостно настаивал Холмс.

— Потому что эти убийства были такими жестоки-ми! Я даже представить себе не могла, что кто-то, кроме Макса, способен на такие изуверства. Его ярость. Его приступы бешенства…

Это были последние слова, услышанные нами от Анджелы Осборн. Дверь распахнулась, и в комнату ворвался Макс Кляйн. Лицо его искажалось неудержимой яростью, а палец лежал на спусковом крючке револьвера.

— Если кто-нибудь из вас хотя бы пальцем пошевелит, — проревел он, — я отправлю вас обоих в пекло!

Не оставалось никаких сомнений в серьезности его угрозы.

Прозвенел колокольчик у входной двери. Эллери даже не шелохнулся.

Зазвонил снова. Он продолжал читать.

Третий звонок.

Он дочитал главу и только тогда пошел открывать.

Когда он, наконец, дошел до двери, посетитель уже оставил свои попытки дозвониться и ушел. Правда, перед уходом он успел подсунуть под дверь телеграмму:

«ДОРОГОЙ ДРУГ МНОГОТОЧИЕ В ПОИСКАХ ШИПА ТВОЙ СЫСКНОЙ ПЕС ОБРЕЛ РОЗУ ТЧК ОХОТА ЗАКОНЧЕНА ТЧК ЕЕ ЗОВУТ РЭЙЧЕЛ ХАГЕР ОДНАКО НИ ОДНО ИМЯ НЕ ПЕРЕДАСТ ЕЕ КРАСОТЫ ТЧК ГРУДЬ РАСПИРАЕТ ГОРДОСТЬ ДВОЕТОЧИЕ ОНА ЗАЕЗЖАЛА НА ТОТ ПИКНИК ТОЛЬКО ЧТОБЫ УВИДЕТЬ МЕНЯ ТЧК СЛЕДУЮЩИЙ ШАГ — БРАКОСОЧЕТАНИЕ ТЧК МЫ ХОТИМ ДЕТЕЙ ТЧК ПРИВЕТ ТЕБЕ ОТ НАС ОБОИХ ТЧК

ГРАНТ»

— Слава тебе господи, — громко сказал Эллери. — Наконец-то я от него отделался.

И вернулся к Шерлоку Холмсу.

Думаю, Холмса не испугал бы револьвер Кляйна, если б следом за владельцем «Ангела и Короны» в комнату миссис Осборн не вошел еще один тип, в котором я узнал бандита, нападавшего на нас с Холмсом. Оказавшись под дулами двух револьверов сразу, Холмс почел за лучшее выждать.

Ярость Макса Кляйна перешла в сатанинское злорадство.

— Вяжи их, — бросил он своему клеврету. — А ежели кто попробует сопротивляться, получит пулю в лоб.

Мне пришлось беспомощно созерцать, как бандит оборвал шнуры от штор и несколькими умелыми движениями связал Холмсу за спиной руки. Меня он подверг аналогичному обхождению, но Кляйн потребовал большего.

— Посади-ка нашего славного доктора вон там и привяжи ему ноги покрепче к ножкам кресла.

Я не мог взять в толк, почему Кляйн видит во мне большую опасность, чем в Холмсе. Невеликое мужество, которым я обладал, подавлялось страстным желанием провести на белом свете без остатка все годы, которые отмерил мне всемогущий господь.

Не дожидаясь, пока его прислужник закончит вязать узлы, Кляйн обратился к Холмсу.

— Вы что же, и в самом деле думаете, что ваше вторжение в мой дом могло остаться незамеченным, мистер Холмс?

Холмс ответил совершенно спокойно:

— Любопытно, как вы узнали о нем.

— Один из моих работников хотел выкатить во двор парочку пустых бочек, — ответил Кляйн с ехидной улыбкой. — Не ахти как сложно, мистер Холмс, признаюсь. Зато конец всей игры — за мной: я вас поймал.

— Поймать меня, как вы выразились, Кляйн, и удержать меня — совершенно разные вещи, — сказал Холмс.

Мне было ясно — он пытается выиграть время. Но — безуспешно. Кляйн проверил путы на моих йогах и руках, остался доволен и сказал:

— Вы пойдете со мной, Холмс. Побеседуем с глазу на глаз. Впрочем, если вы ждете, что к вам подоспеет помощь с улицы, вынужден вас разочаровать. Я выставил всех из моего заведения. Все закрыто и заперто.

Бандит с озадаченной миной указал на Анджелу Осборн.

— Мы что, оставляем ее с ним? Она же развяжет его!

— Не посмеет, — сказал Кляйн и снова разразился смехом. — Во всяком случае, до тех пор, пока цепляется за свою жалкую жизнь!

К несчастью моему, он оказался прав. Холмса и Майкла Осборна увели, а оставшаяся со мной Анджела Осборн была глуха ко всем моим просьбам. Мое красноречие не дало никаких результатов. Она в отчаянии глядела на меня и жалобно повторяла:

— О, мне нельзя, мне нельзя.

Так минуло несколько самых долгих минут в моей жизни; мне оставалось только напрягать мускулы в надежде ослабить путы да убеждать себя, что Холмс сумеет как-то выручить меня.

И тут наступил самый ужасный миг из всех, когда-либо пережитых мной.

Дверь отворилась.

Кресло, к которому я был привязан, стояло так, что мне невозможно было видеть вошедшего. Но Анджеле Осборн с ее места была видна дверь. По выражению ее лица я попытался догадаться, что меня ждет.

Она вскочила с кресла. При этом вуаль соскользнула, и я увидел шрам, который она скрывала, во всей красе. Все фибры моей души содрогнулись при виде этой ужасной отметины, которой наградил ее Макс Кляйн. Но еще в большее содрогание меня привело дикое выражение лица, с которым она смотрела на пришельца. Затем к ней вернулся дар речи.

— Потрошитель! О великий боже! Это Джек Потрошитель!

К великому своему стыду должен признать — первой реакцией моей было все же чувство облегчения. Человек вошел в комнату, и, увидев стройную фигуру аристократа в цилиндре, в безупречном вечернем костюме и в накидке, я воскликнул с благодарностью:

— Лорд Карфакс! Само небо посылает мне вас!

Но уже в следующий миг ледянящая душу истина вдруг явилась мне — в руке его сверкнул нож. И под личиной благородства мне открылось безумие, ненасытная кровожадность дикого зверя.

Анджела Осборн уже не могла кричать от ужаса. Она сидела, оцепенев, когда аристократ-убийца бросился к ней и в мгновение ока сорвал с нее одежду. Она едва успела промолвить несколько слов молитвы, прежде чем лорд Карфакс вонзил нож в ее обнаженную грудь. Рассказывать о последующем — о его неумелых попытках вскрыть грудную клетку — у меня не поворачивается язык. Скажу только, что в этот раз он оказался далеко не на уровне — НЄСОіМНЄННО, потому, что времени у него было в обрез.

Тело Анджелы Осборн, истекая кровью, осело на пол. Безумец схватил керосиновую лампу и погасил ее. Затем стал поливать из нее все вокруг. Намерения его были очевидны. Как демон, вырвавшийся из ада, он бросался из одного угла комнаты в другой, оставляя за собой мокрый след на полу; затем он выскочил в коридор, откуда скоро вернулся с опустошенной лампой. Он бросил ее на пол, и она разлетелась на тысячи осколков.

Затем он взял вторую лампу и зажег ею керосин у себя под ногами.

Поразительно, но после этого он не обратился в бегство. Даже в тот миг — самый ужасный в жизни моей — я удивился его поведению. Мания величия, которой он был одержим, стала спасением для меня и погибелью для него. Когда языки пламени заплясали по полу и выбежали в коридор по керосиновому следу, он бросился ко мне. Я закрыл глаза и предоставил душу свою воле создателя. К изумлению моему, он не вонзил в меня нож, а всего лишь разрезал веревки. Потом поднял на меня безумный взор и потащил сквозь огонь к ближайшему окну. Я хотел было сопротивляться, но чудовищная сила безумца превзошла мою. Он страшно ударил меня спиной о раму, так что вылетели стекла. А затем громовым голосом прокричал слова, которые я и поныне слышу в кошмарных снах.