— На этот раз писавший воспользовался большим «Ремингтоном», инспектор. Судя по тому, как ровно стоят буквы и насколько четко они отпечатались, машинка почти новая. Думаю, не ошибусь, если скажу, что автор последнего письма — тот же человек, который писал два первые… Здесь есть интересная деталь: опечатка на цифре «3». Когда печатал величину суммы — 30 тысяч долларов. Видимо, он сильно нервничал.

— Пальчики, Джимми? — без особой надежды спросил инспектор.

— Нет ничего, — ответил эксперт по отпечаткам пальцев.

— Хорошо. Это все, Джимми. Спасибо, мисс Ламберт.

— Присаживайтесь, господа, — сказал Эллери, пребывающий в благостном расположении духа. — У нас нет нужды торопиться. В нашем распоряжении еще целый день. Это новое письмо дает нам некоторые возможности поупражняться в логике. Так как мисс Ламберт указал нам на один интересный пункт.

Эллери взял письмо и ногтем указал на неверно напечатанную тройку.

— Когда шантажист хотел напечатать эту цифру «3», он явно недостаточно хорошо нажал кнопку переключателя, так что над тройкой появился отпечаток другого знака — «L». Если мы внимательно присмотримся, то увидим, что это знак, который используется для обозначения английского фунта стерлингов. Очень интересно…

— Не понимаю, чего уж тут особенно интересного, — хмыкнул Сампсон.

Эллери улыбнулся.

— Интересно то, что машинка «Ремингтон», о которой идет речь, имеет не совсем обычную клавиатуру. Но, наверное, я чересчур много внимания придаю этому факту.

— Необычная клавиатура? — озадаченно переспросил Сампсон. — Как вы дошли до этого?

Эллери только плечами пожал.

— Во всяком случае нам нельзя возбуждать подозрение этого негодяя, — перебил инспектор. — Нам придется подождать сегодняшней ночи, чтобы взять его в экспедиции «Таймс».

Сампсон, казалось, все еще размышлял над тем, что сказал Эллери, потому что взгляд его недоверчиво остановился на юном Шерлоке Холмсе. Но затем он отрешился от всех безрадостных размышлений и кивнул.

— Квин, ты лично хочешь взять на себя все приготовления?

— Это ты можешь спокойно доверять мне, — усмехнулся Старик. — Единственная трудность тут — как подъехать к Ноксу, чтобы этот парень ничего не заметил.

Они поехали боковыми улицами на неприметной машине и счастливо достигли заднего входа во дворец Нокса, где быстро вошли в подъезд для прислуги и поставщиков.

Нокс как раз диктовал Джоан Бретт, когда четыре господина вторглись в его кабинет. Пока они разрабатывали план сражения на сегодняшний вечер, Джоан удалилась за свой маленький письменный стол в углу.

Эллери не выказывал желания секретничать со всеми. Тихо насвистывая, он прогуливался по комнате, а потом присел рядом с Джоан, которая печатала на машинке. Он заглянул через плечо, будто бы интересуясь ее работой. И при этом шепнул:

— Сохраняйте на лице это же невинное выражение примерной ученицы, любовь моя. Оно идет вам необыкновенно. Дело наше движется…

— В самом деле? — тихо проговорила она, не поднимая головы.

Эллери, улыбаясь, выпрямился и подошел к остальным мужчинам. Сампсон чувствовал себя хозяином ситуации. Он как раз с нажимом говорил Ноксу:

— Вы должны согласиться, что дело приобретает новый оборот, мистер Нокс. Если сегодня ночью мы поймаем эту пташку, вам будет за что благодарить нас. Мы защищаем вас как частное лицо и надеемся на ответный шаг с вашей стороны: что вы наконец отдадите картину…

Нокс вдруг поднял руки вверх.

— Хорошо, господа мои, я сдаюсь, берите проклятую картину и делайте с ней, что хотите.

— Но я думаю, вы располагаете вовсе не той картиной, которая украдена из музея Виктории, — спокойно сказал инспектор.

— Именно это я и говорил! Картиной я располагаю. Но вы можете отдать ее на исследование вашим экспертам. Если выяснится, что я сказал правду, я затребую картину обратно.

— Но это же само собой разумеется, мистер Нокс, — уязвленно подчеркнул Сампсон.

Они обсудили все детали и распрощались с Ноксом, который кивнул им невесело.

— Ты разве не идешь с нами, мальчик мой? — сказал инспектор, остановившись у двери.

— Я хотел бы еще воспользоваться гостеприимством мистера Нокса, — ответил Эллери. Он улыбнулся ему, остальные тем временем покинули кабинет.

Не успела закрыться за ними дверь, как Джеймс Нокс сказал:

— Хоть я и не знаю, как вы собираетесь провести здесь время, молодой человек, но все равно я рад видеть вас. Вынужден, однако, оставить вас в одиночестве. В соответствии с договоренностью, я теперь лично должен снять у себя в банке 30 тысяч долларов. Сампсон полагает, что этот наш тип будет следить за мной. Мы должны усыпить его бдительность.

— Сампсон в самом деле все продумал, — улыбнулся Эллери. — Благодарю вас за столь любезный прием.

Эллери ждал у окна еще десять минут, не заговаривая с Джоан. Только когда машина Нокса отъехала от дома, он подошел к ее письменному столу,

— Сколько слуг в этой лисьей норе?

Она сосчитала, сгибая пальцы.

— Восемь. Да, восемь. Мистер Нокс не живет на широкую ногу.

— В последнее время никого нового не принимали на работу?

— Нет. Это противоречило бы консервативному духу этого дома. Служащий, которого приняли последним, здесь работает уже около шести лет.

— А Нокс полностью доверяет своим людям?

— Абсолютно.

Эллери кивнул.

— Еще вопрос: вы помните то утро, когда пришло первое письмо от шантажиста?

— Конечно.

— В тот день в дом приходил кто-нибудь из чужих — тех, кто обычно не ходит к Ноксу?

— Конечно. Приходили всякие люди, но никто не выходил за пределы комнаты для посетителей.

— А как насчет Майлза Вудраффа? — спросил Эллери.

— Вудрафф в последнее время не приходит в дом. Ограничивается ежедневными телефонными звонками.

— Неужели это действительно правда? — пробормотал Эллери. — Такое везение! Такое бесстыдное везение, — он крепко обхватил ее запястье. — Это было знаменательное утро, Джоан Бретт, просто знаменательное. Произошло столько важного!

Во второй половине дня Эллери появился в управлении полиции.

— Вероятно, было бы лучше всего, если бы около девяти вечера мы собрались у Нокса, — сказал он отцу без обиняков.

— У Нокса? Но почему?

— У меня есть на то свои причины. Детективы пусть спокойно наблюдают за газетным дворцом. А генералам лучше собраться на военный совет у Нокса.

Инспектор хотел было что-то возразить, но взгляд Эллери вдруг стал твердым, как сталь. Старик подмигнул ему и сказал:

— Ну, хорошо.

Он схватил телефонную трубку и известил Сампсона об изменении диспозиции…

Сержант Велье тяжело затопал из кабинета. Эллери вскочил и бросился следом. Он догнал Велье в коридоре, схватил его за рукав и стал что-то говорить с необычайно серьезным выражением лица.

Каменные черты лица сержанта Велье вдруг оживились. Казалось, он переживал необыкновенную внутреннюю борьбу. Наконец, уже не зная, как ему отбиться от Эллери, он несчастно вздохнул и пророкотал:

— Хорошо, мистер Квин. Но если это не удастся, я лишусь своей должности, — и быстро зашагал прочь.

С последним ударом часов, пробивших девять, в кабинете великого Нокса собрались все: оба Квина, прокурор Сампсон, Пеппер, Джоан Бретт и сам Нокс. Окна были плотно занавешаны, чтобы наружу не проникало ни единого лучика света.

— Пакет у вас готов, мистер Нокс? — спросил инспектор.

Нокс достал из ящика своего письменного стола маленький пакет из коричневой бумаги.

— Здесь бумага, нарезанная размером со стодолларовые банкноты…

— Чего, собственно, мы ждем? — нарушил напряженное молчание прокурор. — Думаю, нам пора идти, мистер Нокс. Мы будем следовать за вами на приличном расстоянии. Здание уже окружили, и этот парень от нас не ускользнет…

— Позволю себе заметить, — сказал Эллери гнусаво, — что уже нет никакого смысла идти сегодня вечером в здание «Таймс».