К сожалении, пока я был какое-то время дома, ко мне вернулись мои старые привычки. И если обычно я занимался медитацией от тридцати минут до часа, то постепенно эти занятия сократились до двадцати, затем до десяти минут, а потом я совсем перестал медитировать. Возможно, то время в тишине привело меня слишком близко к моей правде, правде, с которой я рано или поздно всё равно столкнусь? Может быть. Но было очевидно, что это всё ещё не моё время.
ТРИ МАЛЕНЬКИЕ ДЕВОЧКИ
МОЯ ВТОРАЯ ВСТРЕЧА с магическими учениями Индии произошла в конце 2000 года. Я непрерывно работал в течение двух лет: с моей последней поездки в Индию я получил премию «Грэмми», выпустил альбом «Ricky Martin» (на английском языке), ко мне пришёл успех с выходом «Livin’ La Vida Loca», записал «Sound Loaded». Теперь у меня появилось свободное время, и я не знал чем бы хотел заняться дальше.
И снова у меня было немного времени, чтобы подумать об этом, ведь судьба уже предопределила мой следующий шаг. Однажды, когда я был дома – в один из тех дней, когда я чувствовал себя особенно грустным и вялым – мне позвонил друг, живший в Индии.
«Рики, я бы хотел, чтобы ты увидел чем я занимаюсь в Калькутте», - сказал он мне. – «Я хочу организовать приют для девочек».
В те дни я не был настроен что-либо делать. Всё, чего я хотел, это остаться дома взаперти в своей пижаме, смотреть фильмы, слушать музыку и спать. Сегодня я понимаю, как ужасно я на самом деле поступал; я смотрю на свои фотографии, сделанные в тот период, и почти не узнаю себя. У меня стеклянные глаза – они выглядят совершенно пустыми – а моя улыбка смотрится абсолютно фальшиво.
Однако перспектива поездки в Индию меня оживила. Я не знаю – может быть это произошло из-за абсолютного чувства мира, которое я ощущал там прежде или из-за того, что я начал там постепенно соединяться с самим собой, но что-то внутри меня сказало: «Ты должен это сделать». Это было на уровне подсознания, как если бы я знал, что ждёт меня там.
«Замечательно!» - ответил я ему с энтузиазмом. – «Я еду!»
Через несколько дней я полетел в Калькутту. Я приехал в Индию, но я даже отдалённо не был готов к тому, что там увижу.
Приют находился в потрясающем месте, красиво раскрашенный и украшенный, и там было достаточно места для игр и учёбы. Там была музыкальная школа, а также начальная и средняя школы; и они давали кулинарные мастер-классы для тех, кто не хотел учиться…. Это место было мечтой. Когда я закончил осмотр, я сказал своему другу: «Да у тебя здесь прямо сказка для девочек!»
Мой друг создал фантастический институт, который давал заботу и возможность учиться беспомощным девочкам в Калькутте. Работа, которую он проделал, была невероятной и вдохновляющей. Он посвятил себя спасению девочек из самых опасных улиц города и предлагал им пристанище, альтернативу их образу жизни.
Моего друга не волновало, что я только что приехал, что я могу быть уставшим из-за смены часовых поясов: он сразу же спросил, хочу ли я пойти с ним и спасти ещё больше девочек от улицы. И хотя я действительно не понимал, как мы сделаем это, я, конечно, согласился.
Мы решили изучить улицы. Мы ходили по всем углам беднейших районов Калькутты, мы ходили по длинным и грязным улицам, проходя через толпы в поисках брошенных девочек, или того хуже. Я был шокирован, увидев места, где они обычно живут. В трущобах Калькутты, четыре ветки и кусок пластика составляют весь их дом, и вам ещё повезло, если у вас есть этот кусок пластика, который защитит вас от дождя. У многих из них не было и этого. Я спросил своего друга: «Почему ты спасаешь только девочек? Почему в приюте живут только девочки, а мальчики - нет? Разве мальчики также не нуждаются в помощи?»
«Хорошо или плохо, но мальчики в Калькутте могут выжить», - объяснил он мне. – «Они просят милостыню, идут работать или находят иной способ выжить. Девочки тоже сильны и находчивы, но они часто вынуждены заниматься проституцией. Вот этого я и пытаюсь избежать».
«Но как такое возможно?» - спросил я его. – «Мы говорим о девочках, которым не больше четырёх или шести лет…. Как такое возможно?»
«К сожалению, это так», - ответил он. – «Это ужасно, но реальность такова, что это происходит всё время. Есть люди готовые платить за изнасилование четырёхлетней девочки».
Больше он не сказал ни слова.
Мы прочёсывали те районы, пока не нашли толпу нищих, именно тот тип девушек, который подвергается риску вовлечения в детскую проституцию. Там было три девочки и их мать. Они жили под пластиковым пакетом, который одной стороной был прибит к стене, а другой стороной привязан к дереву. Шёл дождь, и там, под этой крошечной импровизированной крышей, находились мать и три её дочери, одна из которых была очень больна. Нельзя было терять время. С помощью мальчика, который перевёл всё на бенгальский, мы объяснили ситуацию матери: почему мы считали, что её дочери были в опасности, что может произойти, и альтернативу, которую мы могли предложить через приют. Она поняла и согласилась, поэтому мы забрали мать и троих дочерей с собой – включая и больную девочку – и мы быстро отвезли их обратно в мою гостиницу.
Но когда мы приехали, люди смотрели на нас с отвращением. Конечно, это был хороший отель и их беспокоило то, что, по меньшей мере, десять иностранцев зашли в эту изысканную атмосферу с толпой нищих. Но я так переживал за них, что меня не волновало, что все смотрят как я зашёл, держа за руки двух девочек, а за мной шла мать, держа больную девочку. Девушка, которая работала волонтёром в приюте и которая впоследствии стала моей очень близкой подругой, сказала им: «Это мои гости».
Персоналу отеля, очевидно, не понравилось, что я забрал их всех в свой номер, но я думаю, что только из-за гостеприимства и уважения, они позволили мне делать то, что мне хотелось. После того, как мы вошли в мой номер, мы вызвали врача, который сразу же пришёл. Но когда он вошёл в номер и увидел, кто были его пациенты, он сказал: «Уважаемые господа! Что это значит?»
«Ну», - сказал я – «это три девочки и их мать. И одна из них нуждается в вашей помощи – она очень больна».
Все три девочки были искусаны крысами. Двое старших были грязными и очень худенькими, но они были в относительно хорошем состоянии. Однако, младшая, которой было четыре или пять лет, выглядела так, будто она была на грани смерти. Её глаза закатились, и она была похожа на тряпичную куклу.
Я посмотрел на врача.
«Вы должны что-то дать малышке», - сказал я ему. – «Я не знаю, что у неё, но, пожалуйста, сделайте что-нибудь».
Врач даже не приблизился к маленькой девочке.
«Хорошо», - сказал он, указывая на близлежащую салфетку – «пожалуйста, возьмите эту тряпку и очистите её».
«Но, сэр!» - сказал я ему. – «Если бы всё дело было в том, чтобы помыть её, я бы давным-давно сделал это сам. Мне нужно, чтобы вы осмотрели её и сказали, что с ней. Осмотрите её глаза, уши, измерьте её температуру…. Вы просто должны сказать мне, больна она или это инфекция – просто скажите мне, что это!»
Но он всё ещё не прикасался к ней.
«Я просто не знаю…», - ответил он.
«Послушайте!» - сказал я на этот раз более твёрдо. – «У меня есть антибиотики, которые я привёз с собой из Соединённых Штатов. Я могу дать их ей. Но я не врач, мне нужно, чтобы вы сказали мне, что это именно то, что ей нужно!»
«Я не знаю…», - продолжал говорить этот человек, называвший себя врачом.
Я больше не мог выносить это и сказал: «Знаете что? Вы нам больше не нужны. Пожалуйста, уйдите». Он повернулся и бессовестно вышел. Он просто схватил свои вещи и бросился к двери.
Я не мог в это поверить. Я всегда считал, что долг врача спасать жизни, всё жизни без исключения, но этот «врач», видимо, был врачом только потому что он чувствовал себя, как врач. Согласно кастовой системе в Индии, эти три девочки и их мать были «неприкасаемыми» (низшая каста), и даже в угрожающей жизни ситуации этот доктор не собирался прикасаться к ним. Кастовая иерархия является глубоко укоренившейся концепцией в индийской культуре и имеет право на существование, несмотря на то, что я не могу понять этого. Вот так бывает. В любом случае я не осуждаю это. Просто я был иначе воспитан и не могу понять некоторых вещей, происходящих в мире.
