Он украдкой читал некрологи в старой газете «Военно-морская Хроника», торчавшей из-под карты:

Все это время Стивен слышал Джека, размышляющего относительно задачи этого гипотетического голландского капитана провести свой корабль в Индии невредимым, не теряя зря времени по пути, о мудрости взятия рифов на марселях по ночам в этих обстоятельствах, о преимуществах других способов кораблевождения. Внезапно Стивен виновато осознал, что ему говорят, причем довольно резко, что эти аккуратные диаграммы ветров прекрасные и большие, но ему не стоит думать, что природа следует написанному в книгах или что, как только закончатся пассаты, начнется полоса ветров с веста: прежде всего, в такой год, как этот, когда ветер с зюйд-веста и близко не достиг параллели, где его можно было ожидать — не имелось никаких сведений о том, какие ветры обнаружатся немного дальше к востоку или югу.

— Нет, Джек, конечно, нет, — ответил Стивен и удрейфовал снова прочь — к печальной судьбе шестидесятисемилетнего лейтенанта, пока не услышал вопрос:

— Но действительно ли это голландец? Все дело в этом.

— Разве ты не можешь пойти и посмотреть?

— Ты забываешь, что он расположен с наветра от нас, и если я приближусь к нему, то у него появится хороший шанс вступить в схватку, когда он только пожелает.

— Ты не хочешь сражаться с голландцем, так?

— О боже, нет! Ну что ты за человек, Стивен! Безрассудно связаться с семьюдесятьючетырехпушечником, вооруженном тридцатидвух- и двадцатичетырехфунтовками и шестью сотнями на борту. Если «Леопард», с уполовиненной командой и с вдвое меньшим весом залпа сможет проскользнуть мимо него к Мысу, то это он и должен сделать, поджав хвост. Позорное бегство — вот повестка дня. После Мыса, с полным экипажем, почему бы и нет, совсем другое дело. Хотя это будет все еще очень и очень рискованно… Однако после обеда, когда останется только несколько часов светлого времени, я отклонюсь от курса и посмотрю, что можно сделать. На рассвете он был в десяти милях. Сейчас, с нашими парусами и курсом, уже в четырнадцати. Если я в послеполуденную вахту на всех парусах приближусь на четыре-пять миль, то он, даже если делает восемь узлов против наших семи, не сможет подобраться на дистанцию выстрела засветло, а сегодня вечером новолуние. — После длинной, задумчивой паузы Джек продолжил, — Боже, Стивен, как часто я думаю о Томе Пуллингсе. И дело не только в том, что я мог доверить ему все, есть сражение или нет, зная, что он сделает так, как мы всегда полагали верным, но я часто задаюсь вопросом, что с ним.

— Согласен, со мной почти тоже самое. Но я полагаю, что наши тревоги неуместны. Мы высадили его в католической стране.

— Ты подразумеваешь, что его душу спасут?

— Моё беспокойство связано с его бренной плотью. Что я имею в виду: его будут выхаживать не ведьмы из военно-морского госпиталя в Хасларе, а францисканки. Хороший уход — это почти все в подобных случаях, и есть огромная пропасть между наемным персоналом и религиозным. Хорошие монахини будут терпеть нервные капризы Тома. Он расцветет там, где обычный госпиталь добьет, а если и заразится небольшой долей коленопреклонения, уверен, это не причинит ему большого вреда в службе, где чинопочитание доведено до прямо-таки византийских крайностей.

На «Леопарде» должен был быть день стирки, но веревок для белья не натягивали. Вместо этого всех матросов привлекли к обколке ядер. Пушки, за исключением седьмого номера на верхней палубе, у которого обнаружили раковины, содержались в полном порядке, насколько это вообще возможно, а мистер Бертон приготовил большое количество пороховых зарядов. Но глубоко в ящиках часть пушечных ядер, как обычно, покрылась ржавчиной. Их сотнями поднимали наверх, помногу для каждого орудия, и корабль от носа до кормы стучал и скрипел, когда расчеты тщательно счищали выпуклости и хлопья ржавчины, делая ядра круглыми, насколько это возможно, а затем их слегка полировали жиром с камбуза.

Именно происхождение этого шума Стивен и объяснял миссис Уоган, когда прогуливался с ней в послеполуденную вахту. Луиза надела теплый жакет и полусапожки, и выглядела на удивление румяной, здоровой и в приподнятом настроении.

— О, в самом деле, а я вообразила, что всё судно сошло с ума, и все превратились в лудильщиков. Но, сэр, почему они так стремятся сделать их округлыми?

— Чтобы ядра могли лететь прямо и точно и поразить врага в жизненно важные органы.

— Небеса! А что, есть враг? — вскричала миссис Уоган. — Мы будем все убиты в наших постелях!

И начала смеяться. Сначала тихо, а затем, не в силах сдерживать смех, громче и громче. Не то, чтобы очень громко, но смех проникал повсюду, и Джек, проведший эти последние часы на брам-салинге, услышал его отзвуки и улыбнулся сам. В подзорную трубу он видел чужой корабль большую часть этого времени, и был почти уверен, что это «Ваакзаамхейд»: голландской постройки корпус с широкой кормой был легко узнаваем. Имелся небольшой шанс, что это мог быть один из захваченных голландских линейных кораблей, но вероятность была крайне мала, поскольку этот держал курс на зюйд, насколько только возможно, тогда как британский корабль, направляясь на Мыс, шел бы на три румба левее линии ветра. Незнакомец же двигался курсом на зюйд, круто к ветру и распустив все паруса, и все же, при всех своих брамселях, не делал более шести узлов. Подобие улитки, и с попутным ветром тихоходнее «Леопарда». Если… если только те булини были не столь туги, как кажутся, а капитан не является лисой, жаждущей, что «Леопард» сам упадет в руки.

— Эй, на палубе, — крикнул Джек.

— Сэр? — отозвался Баббингтон.

— Бросьте лаг и пришлите мне бушлат, фляжку и перекусить.

— О, пожалуйста, сэр, пожалуйста, позвольте мне принести? — прошептал Форшоу.

— Тишина, — прокричал Баббингтон, стукнув его по голове рупором. — Семь узлов и три сажени, сэр. — И затем, повернувшись, продолжил. — Мистер Форшоу, мигом в каюту, скажите Киллику: бушлат, фляжка и перекусить, и бегом на салинг, вихрем, слышите меня?

— Это капитан там наверху? — спросила миссис Уоган.

— Так и есть, дитя, рассматривает этого незнакомца, возможно опасного. Уже довольно долго.

— Его голос как глас Божий, — сказала миссис Уоган и снова рассмеялась, но подавила смех и продолжила, — я не должна быть непочтительной, тем не менее. В самом деле, грядет сражение?

— Да никогда в жизни, мадам. Это только то, что мы называем разведкой. Не будет никакого сражения.

— А-а-а, — ответила она с ощутимым разочарованием и помолчала немного. — Вам не кажется, что в хлопковом сюртуке довольно холодно? Мой жакет с подкладкой, но едва спасает меня от дрожи.

— Этот сюртук из шелка, мадам. Самый лучший шелк из Ресифи, и ветронепроницаемый.

— Должна огорчить вас, сэр. Это — хлопок, саржевый хлопок, тот вид, что мы зовем хлопчатобумажная саржа, и, боюсь, что у продавца в Ресифи совсем не было совести, пса этакого.

— Это была женщина, — ответил Стивен тихим голосом, глядя на свой рукав.

— Я свяжу вам шерстяной шарф. Там, впереди, то самое судно? Мы смотрели не в том направлении!

Там оно и лежало, в четырех-пяти милях, с юта «Леопарда» был виден даже корпус.

— Так и есть, — ответил Стивен. — Точно, где капитан и я ожидали его.

— Выглядит очень маленьким и очень далеко. Забавно, они выписывают такие кренделя, бродя, как цыгане. Скажите, как далеко мы от Мыса?