— Не беспокойтесь, сэр. О, прошу, не беспокойтесь, — вскричал Хирепат, внезапно прервав свое молчание. — Я знаю дверь отлично. Я часто, я часто отмечал про себя эту особую дверь — она находится на пути отсюда к кокпиту, где я теперь повесил свой гамак. Прошу, не создавайте себе проблему.
— Вот ключ, — сказал Стивен. — Передайте мои приветствия, пожалуйста.
Появление миссис Уоган в сопровождении помощника хирурга вызвало на квартердеке некоторое количество осторожного любопытства и намного больше зависти. Старшие мичманы все еще жаждали ее — капитана они боялись, но, несмотря на это, многие из них сочли необходимым посетить ют и удостовериться, что кормовой флагшток и гакаборт все еще на месте. Сочли, что она выглядит превосходно, хотя и довольно подавленной, как того и требовали сами обстоятельства плавания «Леопарда». Казалось, что и она и ее компаньон имели многое, что сказать друг другу. Трижды слышался ее беспричинный булькающий смех, и трижды весь квартердек: от вахтенного офицера до мрачного древнего старшины-рулевого, держащего курс, лыбились как идиоты.
На третий раз звук открывающейся двери каюты стер улыбки с их лиц. Отрезвев, все перешли на подветренную сторону, поскольку среди них находился капитан, который посмотрел на небо, паруса, нактоуз, и начал свое обычное вышагивание взад-вперед, поднимая, в ожидании окрика, взгляд на топ мачты при каждом повороте. И снова донесся смех, негромкий, но очень близко, от поручней юта: смех длился и длился, переливаясь, рассыпая чистое веселье, и Джек не мог ему противиться, хоть убей: несогласный с ситуацией, в которой находился, и, напрягая мозг, он почувствовал ответный смех, зародившийся в районе живота, и развернулся перпендикулярно подветренному борту.
— Хотя почему, ради Бога, я должен вести себя как мрачный старый стоик, сказать трудно, — заметил Джек сам себе, затем, обнаружив, что колебания внутри не утихли, шагнул вперед к вантам грот-мачты, положил свой сюртук на пушку, перешагнул через фальшборт, через коечную сетку, и неторопливо полез вверх по выбленкам.
— Господи, — сказал он, поднявшись, — я вряд ли забирался наверх хоть раз за это плавание. Именно так капитаны становятся толстыми и злобными, сварливыми, тошнотворными Юпитерами Громовержцами.
Джек был уже достаточно стар, чтобы не спешить и не пытаться перегнать двадцатилетнего марсового, и это тоже хорошо, поскольку, сделав остановку на марсе, обнаружил, что уже задыхается. Взглянул на живот, покачал головой, и затем посмотрел вниз на квартердек.
— Мистер Форшоу, — позвал капитан, выбрав самого молодого мичмана, совершающего первое плавание, медлительного, глупого и несчастного ребенка, — принесите мою подзорную трубу.
Он подождал, ничего не предпринимая, пока не появилась встревоженное лицо мальчика: сильным, рискованным вывертом Форшоу перекинул короткие ноги через бортик, приземлился на марсе и молча предложил подзорную трубу. Джеку уловил, что в настоящий момент парень не сможет произнести ни слова связно, несмотря на внешнее спокойствие.
— Мне сейчас пришла мысль, мистер Форшоу, — сказал он. — Что-то я не видел вас ползающим по такелажу с другими мальчишками. Вы боитесь высоты, не так ли?
Он говорил довольно любезно, тоном дружеской беседы, но даже в этом случае лицо Форшоу заалело, и он дал безнадежно запутанный ответ: «это было ужасно, сэр, он вообще об этом не думал».
«Нельсон мог управиться с подобным», — подумал Джек, — «но сомневаюсь, смогу ли я». Тем не менее, он продолжил.
— Самое важное — не смотреть вниз, пока у тебя нет достаточной ловкости, и обеими руками держаться за ванты, а не за выбленки. Теперь давайте вместе прогуляемся до брам-салинга. Мы легко с этим справимся.
Все выше и выше к небу.
— Вы обнаружите, что это очень похоже на домашнюю лестницу, а сейчас — все время смотрите вверх, не цепляйтесь слишком сильно, дышите легко — потихоньку вокруг футоксов, теперь, всегда выбирайте внешние брам-ванты, теперь, положите руку на шпор бом-брам-стеньги — это бом-брам-стеньга. Мы иногда ставим ее за брам-стеньгой, пропуская через эзельгофт, но это означает больший вес наверху. Присядьте здесь, эти снасти служат, чтобы развести бом-брам-ванты. Ну, разве это не здорово? — он осмотрел огромное пространство океана на западе, и там, точно там, где и должна быть, лежала темная масса, более плотная, чем любое облако. Джек разложил телескоп, и, увеличившись, мыс св. Рока принял хорошо знакомую форму: идеальный выход в место назначения.
— Там, — сказал он, кивнув в сторону мыса, — Америка. Теперь можете спуститься и сообщить мистеру Тернбуллу. Спускаться намного легче благодаря силе тяжести: но вы все время должны смотреть вверх.
Время от времени он мельком поглядывал на круглое лицо, истово смотрящее вверх, а за ним видел палубу: длинную, тонкую, и удивительно далекую — окаймленную белой пеной щепку в море, с небольшими фигурками, двигающимися по ней. Но большую часть времени он смотрел на мыс.
— Молю Бога, что Стивен позволит Пуллингсу остаться, — пробормотал Джек вслух. — Год или около того с Грантом в качестве первого лейтенанта будет…
Окрик впередсмотрящего прервал ход его мыслей, поскольку теперь мыс был виден с рея, находящегося ниже:
— Эй, на палубе, два румба справа по носу земля.
С этого времени семейные «леопардовцы» взяли перья и чернила, а те, кто не умел писать, диктовали свои образованным друзьям, иногда простецким языком, но чаще в словах и выражениях настолько высокопарных и официальных, какие только могли изобрести, и изложенных возвышенным слогом. Сдержав обещание, Стивен передал просьбу миссис Уоган добавить свое письмо к быстро прибывающему потоку.
— Будет интересно узнать, что в нем содержится, — сказал он, и, как и ожидал, Джек отвернулся, отвернулся быстро, но недостаточно быстро, чтобы скрыть выражение крайнего отвращения, и чего-то, очень похожего на презрение.
Капитан Обри приложил бы все усилия, чтобы обмануть врага, воспользовавшись фальшивыми флагами и ложными сигналами, чтобы тот поверил, что корабль является безвредным купцом, нейтралом или соотечественником, а также любой другой уловкой, которая могла прийти в его плодотворную голову. На войне все честно, все, кроме вскрытия писем и подслушивания за дверью. С другой стороны, если Стивен, вскрывая письма, сможет подтолкнуть Бонапарта на один дюйм ближе к границе ада, то он с радостью растерзает всю почтовую карету.
— Ты прочтешь перехваченные депеши, открыто радуясь и ликуя, — сказал он, — считая, что это публичные документы. Если ты ценишь искренность, ты должен тогда признать, что любой документ, имеющий отношение к войне, также является публичным документом: ты должен очистить ум от этих глупых предрассудков.
В глубине сердце Джек остался при своем убеждении, но письмо Стивен получил и сидел, держа его в руках в неприкосновенной приватности кормовой каюты. Было раннее утро, «Леопард» лежал невдалеке от Ресифи, довольно далеко от рейда — риф, охраняющий внутреннюю якорную стоянку, находился в доброй половине мили. Первый же взгляд на письмо совершенно неожиданно поразило его, поскольку адресовалось Диане: никогда Мэтьюрин не думал о такой возможности, предполагая, что их знакомство поверхностное, и прошло несколько минут, прежде чем он смог собраться с мыслями и заняться печатью. Печати и сопутствующие ловушки не представляли для него сложности, а эта потребовала всего лишь тонкого раскаленного ножа: и все же, несмотря на это, ему дважды пришлось останавливаться из-за дрожи в руках. Если письмо содержит доказательства вины Дианы, это убьет его.
При первом прочтении в письме не обнаружилось ничего подобного. Миссис Уоган чрезвычайно оплакивала внезапную разлуку со своей дорогой миссис Вильерс — случай сам по себе слишком ужасный и неприятный, чтобы вспоминать, — а в один момент даже подумала, что их разделит расстояние между этим миром и лучшим, поскольку в своем раздражении при виде тех одиозных грубиянов, миссис Уоган выпалила из пистолета или даже двух — другой выстрелил сам по себе, и это, как оказалось, повернуло дело из разряда просто проявления храбрости в преступление, караемое смертной казнью. Но поскольку ее адвокаты очень умно обтяпали дельце, а добрые друзья пришли на помощь, то их отделяет только расстояние в половину этого мира, и то, возможно, не очень надолго. Пусть миссис Вильерс передаст приветы всем их друзьям в Балтиморе, особенно Китти ван Бюрен и миссис Тафт, и будет очень любезно с ее стороны сообщить мистеру Джонсону, что все хорошо и никакого непоправимого вреда не случилось, а более подробную весточку он получит от мистера Коулсона.
