Леводемократические общественные силы поставили вопрос об отмене смертной казни в мирное время. После 1962 г. она уже не применялась. Законопроект о ней палата общин дебатировала несколько лет. Противники смертной казни ссылались на низкий уровень преступности в стране — гораздо меньший на душу населения, чем в США или Японии. Сторонники казни ссылались на необходимость устрашения преступников и предсказывали неминуемый подъем преступности в случае ее отмены.

Билль об отмене казни все же прошел в 1967 г. накануне празднования 100-летней годовщины образования доминиона. Билль содержал две оговорки. Во-первых, он сохранил смертную казнь для лиц, убивших полицейских при исполнении последними служебных обязанностей. Во-вторых, он гласил, что вопрос о казни следует каждые 5 лет ставить на «свободное» (внефракционное) голосование в парламенте, пока парламент не постановит иного. Билль поддержали новые демократы и большинство либералов. Социал-кредитисты, большая часть консерваторов и несколько либералов голосовали против.

Заслугой либералов Пирсона стала демократизация и удешевление медицинской помощи населению. Ранее профилактика и их лечение болезней считались частным делом каждого и были вотчиной частного бизнеса. Закон, существенно увеличивший долю федеральных и провинциальных властей в финансировании здравоохранения, был обещан либералами в 1962 г. и вошел в силу в 1968-м. Главными причинами затягивания стало сопротивление ассоциаций частных медиков (саскачеванские врачи даже провели в 1964 г. нашумевшие манифестации протеста, перекрыв улицы Реджайны) и возражения многих провинциальных правительств. Врачи противились государственному вмешательству в их отношения с пациентами. А провизии усматривали в реформе нарушение своих прав.

Правительство Квебека вовсе отказалось участвовать в общенациональной программе дешевой медицины и ввело в действие собственную.

Трудное урегулирование проблемы финансирования медицины было лишь одним из затяжных и болезненных федерально-провинциальных конфликтов, неуклонно обострявшихся со времен Сен-Лорана и Дифенбейкера.

Ко второй половине XX в. характер канадского федерализма претерпел кардинальные перемены. Федерация из централизованной стала превращаться в децентрализованную. Утратил силу афоризм времен Макдональда и Картье: «Все провинциальные дела так или иначе делаются в Оттаве». Некогда экономически слабые и политически зависимые от центра провинции, имея собственные законные источники дохода — природные ресурсы, со временем основательно разбогатели на их добыче и продаже.

Провинции усердно расширяли выгодные экономические связи с прилегающими американскими штатами., что никак не шло на пользу единству федерации.

Положения Акта о Британской Северной Америке с его пробелами, недомолвками и отсутствием прямых запретов оказывались на руку провинциальным властям более, нежели Оттаве, которая с 50-х годов XX в. перестала пользоваться правом отмены провинциальных законов. Ей все чаще приходилось отступать под натиском провинций. Уже при Кинге и Сен-Лоране провинции во главе с Квебеком сорвали несколько попыток центра обновить конституцию.

Между тем провинции активизировались не только внутри федерации, но и за ее границами. Они образовали министерства внешней торговли и, минуя центр и независимо друг от друга, вышли на мировой рынок, где начали заключать торговые и финансовые соглашения с иностранными державами. Вслед за канадскими посольствами в ряде государств — Великобритании, Соединенных Штатах, Франции, Японии, Австралии, Ирландии, Индии — появились экономические агентства канадских провинций. Раньше других это сделали Онтарио и Квебек. Затем с ними по размаху зарубежной активности сравнялись Британская Колумбия и Альберта.

При Пирсоне в федерации ясно обозначились две «болевые точки» — Квебек и западные провинции. Первый добивался расширения полномочий над языком, культурой, иммиграцией и социальной политикой; вторые — передачи под их юрисдикцию всей экономической политики. Выполнить требования всех провинций значило бы превратить Канаду в рыхлое конфедеративное государство с фактически бессильным центром. Идти же на односторонние уступки Квебеку значило поощрять сепаратизм Запада, и наоборот.

Кабинет Пирсона правильно считал главной угрозой квебекский сепаратизм. Чтобы выбить почву из-под ног сепаратистов, премьер-министр разрешил Квебеку не участвовать в общенациональных медицинских и пенсионных программах и образовал королевскую комиссию по вопросам двуязычия. Комиссия рекомендовала использовать французский язык наравне с английским в федеральном госаппарате.

Подобные уступки уже не могли остановить франко-квебекский национализм. Он перестал к этому времени быть сельским и оборонительным. Как раз в 50–60-х годах в некогда застойном религиозном Квебеке наметились глубокие социальные сдвиги — ускорение урбанизации и снижение роли духовенства. Бурно росла активность национальной буржуазии, интеллигенции и студенчества. Накопившийся у них ранее заряд недовольства и политической нетерпимости не мог быть нейтрализован умеренными преобразованиями.

Провинцию наводнили националистические издания. Самыми знаменитыми из них стали книги пожилого националиста Марселя Шапю «Почему я стал сепаратистом» и молодого Пьера Валье «Белые негры Америки».

При Пирсоне опасно проявился франкоканадский молодежный экстремизм — в виде подпольного Фронта освобождения Квебека. Его боевики вдохновлялись опытом террористов Алжира, Испании, Ольстера. С 1963 г. они распространяли анархо-сепаратистские листовки, похищали оружие и динамит, делали бомбы, которые взрывали в зажиточных англоязычных кварталах и в универсамах Монреаля. Было ранено и покалечено несколько человек. Взлетели на воздух памятники генералу Уолфу и королеве Виктории, затем последовали попытки взорвать армейские вербовочные пункты и военные склады. Борьба с террористами до 1970 г. не дала ощутимых результатов. На место десятков арестованных боевиков вставали все новые и новые.

Традиционный визит британской королевы в Канаду в 1964 г. проходил в напряженной обстановке. Квебекцы встретили главу Канадского государства крайне холодно. Даже конная полиция и армейские броневики не оградили королеву от карикатур и враждебных выкриков на улицах. На торжественном концерте в честь Елизаветы Второй произошел еще один инцидент — франкоканадская певица Полин Жюльен после исполнения номера, повернувшись к королевской ложе, крикнула: «Да здравствует свободный Квебек!»

Шумный политический скандал разыгрался тремя годами позже во время официального визита еще одного высокопоставленного европейца — президента Пятой республики Шарля де Голля. Десятки тысяч франкоканадев устроил ему восторженный прием. С балкона монреальской ратуши гость ответил на приветствия так: «Да здравствует Канада! Да здравствует свободный Квебек!» Сторонники сепаратизма встретили последнюю фразу овациями. Пирсон тут же заявил де Голлю протест и предложил ему покинуть страну. Англоканадская печать осудила поведение президента и опубликовала массу насмешливых карикатур на де Голля. Французские СМИ и франкоканадская печать в долгу не остались. Канадо-французские отношения были надолго испорчены.

Квебекское же правительство между тем в пику Оттаве заключило с Францией соглашение об экономическом и культурном сотрудничестве. Нерешенный квебекский вопрос стал подрывать международную репутацию Канады.

Национал-сепаратистские настроения распространялись по «прекрасной провинции». В 60-х годах образовалась светская Квебекская партия, в основном состоявшая из молодежи и интеллектуалов. Она сразу нашла опору в университетах и профсоюзах, образовала фракцию в Национальном собрании. Лидером партии стал гибкий политик, в прошлом радиокомментатор Рене Левек (1921–1987). Численность партии вскоре превысила 200 тыс. человек. Спектр сепаратистских сил расширился, их массовое влияние возросло. В убытке от этого оказались либералы — как квебекские, так и федеральные.