Среди бежавших в Канаду европейцев был нацист-диссидент Отто Штрассер, рассорившийся с Гитлером (его брат Грегор был убит в «ночь длинных ножей» по приказу фюрера). Штрассеру канадские власти дали убежище, но запретили заниматься политической деятельностью.

В запутанной предвоенной обстановке Кинг последовательно уклонялся от восстановления дипломатических отношений с СССР. Он лишь восстановил в 1936 г. канадо-советские хозяйственные связи, но их объем вплоть до 1942 г. оставался ничтожным. Зато премьер-министр доминиона счел нужным побывать с рабочим визитом у Гитлера (в 1937 г. — раньше, чем Чемберлен) и позже приветствовал Мюнхенское соглашение. В дневнике Кинга есть такая запись: «Я уверен, что в конечном счете Гитлер за мир, если только его не провоцировать». Других мнений в правительстве доминиона не было — Кинг, подобно Мейгену и Беннету, правил железной рукой.

Суть подобного подхода (весьма схожий с внешней политикой американского госдепартамента и президента) состояла не только в изоляционизме. Он отражал также ориентацию на ослабление позиций Британской империи чужими руками.

Развитие событий на земном шаре Кинг рассматривал главным образом в плоскости англо-американского соперничества. Его симпатии были на стороне США — правящим кругам доминиона стало тесно в рамках империи. Опасность же, исходившую из Третьего рейха, канадские правящие круги, подобно руководству большинства западных держав, сильно недооценивали. Советский Союз они считали не фактором мировой политики, а всего лишь одной из региональных держав.

Советско-германский пакт о ненападении и вторжение Германии в Польшу ошеломили западных лидеров, в том числе Кинга. Премьер-министру пришлось прервать парламентские каникулы 1939 г. и срочно созвать сессию. В стране тут же оживились пацифисты и изоляционисты. Несколько независимых депутатов-франкоканадцев, собрав тысячи подписей под антивоенными петициями, предложили соотечественникам отказаться от участия в любой войне за пределами страны. Ту же позицию отстаивали оба патриарха канадского пацифизма — националист Анри Бурасса и социалист Джеймс Вудсворт. Тогда Кинг публично обязался не вводить воинскую повинность для службы «за морем» и одновременно предложил палате объявить Германии войну.

Главу правительства поддержала почти вся громадная фракция либеральной партии, многие консерваторы, а также часть социалистов во главе с парламентским лидером ФКС Мейджором Колдуэллом и будущим премьером Саскачевана Томасом Дугласом.

Предложение правительства вступить в войну в Европе палатой было принято общин после трехдневных прений без голосования 10 сентября. Вскоре правительство ввело в действие Закон о мерах военного времени и в 1940 г. — Закон о мобилизации трудовых ресурсов.

Власти приступили к интернированию противников войны — пацифистов (включая духоборов), франкоканадских изоляционистов и коммунистов. После вступления фашистской Италии в войну было взято под стражу несколько тысяч итальянских иммигрантов, прибывших в страну незадолго до этого. Обсуждался вопрос об интернировании немецких иммигрантов, но такое решение принято не было. Почти все канадские немцы жили в доминионе уже долго (нескольких поколений) и не поддерживали связей с Третьим рейхом. Однако некоторые из них стали с тех пор на всякий случай числиться голландцами.

После нападения Германии на СССР компартия поддержала военные усилия антигитлеровской коалиции, и тогда коммунистов освободили из мест заключения (1942–1943). Сходной была судьба духоборов. Немалая часть духоборческой молодежи в знак солидарности с прародиной — Россией — вступила в канадскую армию. С тех пор духоборы считаются лояльными канадскими гражданами.

Зато после нападения Японии на западные державы федеральное правительство без предъявления обвинения и без суда взяло под стражу 22 тыс. канадцев японского происхождения. Их разместили в наскоро созданных концлагерях в глубине страны — в Саскачеване.

В общей сложности за годы войны в доминионе было интернировано около 30 тыс. человек. Почти все они содержались под стражей до сентября 1945 г. Никому из них ни тогда, ни позже не было предъявлено обвинения.

Участие доминиона во Второй мировой войне развертывалось в некоторых деталях по сценарию Первой мировой. Доминион опять не был готов к войне. Шестнадцать легких танков Виккерса, несколько зенитных и береговых батарей и шесть старых эсминцев («крейсеры Лорье» давно пошли на слом) — вот и все, чем располагала Канада. Военная индустрия находилась в зародыше. В стране был только один военно-учебный центр — Королевский военный колледж.

Доминиону суждено было вторично испытать серьезные политические потрясения из-за сопротивления франко-квебекцев принудительному набору на военную службу. Вопрос об этом встал в 1941–1942 гг., когда война из европейской стала мировой, а Третий рейх добился серьезного перевеса над противниками. Пришло время, когда Британия с доминионами оказалась в ситуации против нацистской Германии, «подобно льву, окруженному львятами», по выражению Уинстона Черчилля. Судьба всей империи была поставлена на карту. Да и традиционная неуязвимость Канады оказалась под вопросом. Германский флот развернул «битву за Атлантику», и несколько канадских пароходов было торпедировано в заливе Святого Лаврентия.

Англоканадское общественное мнение не возражало против милитаризации доминиона. Большинство министров-англоканадцев, парламентская оппозиция и англоязычные средства информации Торонто, Оттавы, Виннипега, Ванкувера требовали введения всеобщей воинской повинности и наращивания военных усилий страны. После разгрома Франции и с началом «Битвы за Англию» на митинге торонтцы потребовали: «Дайте нам оружие, а мы сделаем все остальное». Впрочем, на митинге присутствовало не более 10 тыс. человек из миллиона торонтцев.

Монреаль и Квебек-Сити превратились во взбудораженный улей. Однако тут настроения были совсем другими. Созданная франкоканадскими националистами массовая Лига защиты Квебека усердно обучала юношей шагистике и стрельбе, но продолжала проповедовать идею участия в войне только на родной земле и отвергать все «английские войны».

Лозунги Лиги нашли живейший отклик в массах. Лигу поддерживали почти все франкоязычные газеты — «Девуар», «Друа», «Солей». Ее духовным отцом был известный и влиятельный монреальский интеллектуал — престарелый Анри Бурасса.

«Граждане Квебека, нечего жаловаться. Довольно половинчатости — пришло время потрясений. Если у нас нет демократии, начнем революцию. Да здравствует знамя свободы!» — вот о чем возбужденно кричали на уличных и университетских митингах. После подобных митингов толпы франкоканадцев не раз били стекла в редакциях англоязычных «Монреал газетт» и «Монреал стар», которые призывали к принудительной мобилизации. Как и в 1917–1918 гг., полиция не торопилась вмешиваться. Провинциальное правительство искусно уклонялось от каких-либо действий против Лиги.

В 1941–1942 гг. доминион был охвачен паникой: упорно говорили о базировании германских подводных лодок у берегов Квебека, о дружеском общении их экипажей и франкоканадцев, о том, что девушки-франкоканадки танцевали с немецкими моряками… Доказательств этих слухов не было обнаружено, но характерным было появление именно таких слухов.

О многом говорил исход дополнительных выборов 1942 г. в палату общин в одном из зажиточных округов Монреаля. На них баллотировался герой сражения у Вими и помощник военного министра — генерал Лео Лафлеш. Он прошел в палату с трудом, хотя его соперником на выборах был мало кому известный и неопытный юнец — кандидат анархистского толка. Репутации Лафлешу немало повредили его демонстративные разъезды по Монреалю в генеральском мундире.

Тогда обычно осторожный премьер-министр решился на необычный для него шаг, требовавший решительности и расчетливости: он провел в апреле 1942 г. общенациональный референдум с вопросом: «Освобождаете ли вы федеральное правительство от его прежних обязательств не направлять призывников за океан?».