Егор ехал с работы и мрачно думал, что никогда он не найдет Ее… Его расследование ни к чему не привело. Ну, перетряхнул клинику, поставил всех на уши, ну, допросил с пристрастием. Все, как один, пожимали плечами, разводили руками, качали головами и твердили хором:

— В нашем отделении, точно, не лежала. И даже никого не навещала.

Магнитофон был общий, кто-то из пациентов подарил. Кассеты тоже валялись грудой бесхозные, появлялись и исчезали бесконтрольно. Народ благоразумно открещивался от этого добра, большинство заявили, что музыку не любят, а уж классическую — тем более.

Опять тупик. У Егора опустились руки. Он машинально останавливался у светофоров, перестраивался из ряда в ряд, тормозил и поворачивал и сам не знал, куда едет, пока не очутился около дома Вероники.

Егор сидел в машине, горько усмехаясь. И пойти-то некуда! И поговорить-то не с кем, посоветоваться, поплакаться в жилетку… Разве что в бронежилет.

Он посмотрел — окна светились. Смутное чувство неловкости шевельнулось в его душе.

«Надо было позвонить, предупредить… А, черт с ним! И так всю жизнь по графику живу, как собака Павлова! На одних рефлексах…»

Егор решительно вышел из машины и зашагал к подъезду.

«Уж водка у нее должна быть. Пьёт она мало, а я оставил бар битком набитым. Выпью и… пойду дальше».

Дверь открыла незнакомая женщина.

— Извините, — отпрянул Егор. — Я ошибся…

— Да нет, не ошибся, — сухо сказала она. — Ну проходи, раз пришел. А где твои ключи?

Егор протер глаза. Голос был Вероники. Но внешность… Да он с такой не пошел бы никуда. Ни в постель, ни в казино. Сухопарая, долговязая девица без признаков пола — в джинсах и мешковатом свитере, без грима и украшений, темно-русые (как выяснилось!) волосы туго стянуты на затылке в пучок. И очки в тяжелой оправе. Умный холодный взгляд, тонкие пожатые губы. Бр-р… «Она, наверное, в аспирантуре учится, — вдруг промелькнуло в голове Егора. — А может, даже диссертацию пишет!»

— Ключи? — повторила Вероника.

Егор послушно полез в карман, достал связку, отцепил ключ от квартиры Вероники и протянул ей.

— Мерси, котик! Ты, как всегда, любезен, — щебетнула она светским голоском прежней Вероники. — Правда, я все равно собираюсь менять замки, но порядок должен быть.

Егор поежился. Вероника-не-Вероника сбивала его с толку — знакомая и чужая одновременно.

— Водка у тебя есть? — неестественно грубо пробурчал он.

— Конечно. — Она ловко завернула его на кухню.

Егор сел, не раздеваясь. Он хотел хлопнуть стакан и двинуться на поиски приключений.

Но… перед ним материализовался запотевший графинчик, а следом — миска с квашеной капустой, хрустящие соленые огурчики, шматок розового сала и горячая, исходящая паром, рассыпчатая картошка. Егор онемел. Он судорожно сглотнул слюну и пробормотал:

— А что же ты раньше-то… где ж все это было?!

Вероника пожала плечами.

— Там и было. Это мой ужин. Ну-с, господа, приступим. Со свиданьицем. A-а, постой, грибочки… Чуть не зажала. Видишь, на своих-то харчах — другое дело! Экономность развивается… Как ты говоришь, копейка доллар бережет!

Она полезла в холодильник и достала та-акие соленые рыжички, что Егор уже ничего не думал и ничего не говорил, он хлопнул стопку, закусил рыжиком, хлопнул другую, закусил салом, хлопнул третью… И так далее, по всему периметру стола. Вероника тоже не отставала.

Егор осоловел, согрелся, и жизнь показалась ему вполне сносной. Идти уже никуда не хотелось, тем более — искать приключений.

— Вероника, я останусь? — добродушно предложил он. — Ты не против?

— Против, — так же добродушно ответила Вероника, дожевывая капусту. — Сейчас чайку попьем — и иди. Поздно уже.

— Да ты не думай, что я это вот… по этому делу… — возмутился Егор. — Устал просто. Мне сейчас баба вообще не нужна! И голоса у них! Голоса особенно бесят!

— Ника! — раздался детский голос из комнаты. — Ты скоро?

Егор вздрогнул и застыл с открытым ртом. Самые невероятные подозрения зароились в его нетрезвой голове.

— Кто там? — шепотом спросил он. — Это чей ребенок? Твой? Мой? Наш?! Когда ты успела, двуличная? Мне — одно, а сама — вон чего! Я его не признаю! И фамилию свою не дам! — Егор широко размахнулся, показывая большую фигу всему свету и особенно внебрачным детям. Чуть не упал. Часть посуды полетела на пол.

— Сиди тихо! — скомандовала Вероника и вышла.

Егор затаился и стал подслушивать. Она объяснила про какие-то множества и подмножества, а про то, что папа сидит на кухне и пора с ним познакомиться, ничего не сказала. Наконец пригрозила, что запретит играть на компьютере, и вернулась на кухню. Плотно закрыла дверь и зашипела:

— Пьяная морда! Это мой младший брат!

Егор тупо уставился на нее, потом до него стало доходить, брови его изумленно поползли вверх, и он ошеломленно пролепетал:

— Да? А где старший?

Вероника, теряя терпение, кратко ответила:

— Я самая старшая. Есть еще две сестры…

Но Егор не унимался.

— А посмотреть на него можно?

— Нельзя, — отрезала Вероника.

— А где он раньше жил, пока я не подарил вам квартиру? — обидчиво напомнил Егор.

Веронику явно раздражало его неуместное любопытство, но она все-таки объяснила:

— Со своей родной матерью в нашей квартире. Но сейчас там ремонт.

— Зимой-то?! Шутишь? — изумился Егор.

— Трубы прорвало, — вздохнула Вероника. — Какие уж тут шутки. Зимой-то! — передразнила она Егора. Налила чаю, подвинула к нему чашку и «пошла в атаку». — Егор, ты не крути. Давай прямо: зачем пришел? По глазам вижу: не соскучился. Да и я не тосковала.

— Какая ты нечуткая! — Егор поджал губы. Глаза его подернулись влагой. — Холодная, расчетливая, циничная женщина! Ты — типичная жинщина-вамп! Выжала меня, как лимон, и бросила на обочину жизни! — В голосе Егора слышались сдавленные рыдания.

— Тебя выжмешь! — улыбнулась Вероника. — Что, жалко стало? Денег, машины? Так и скажи. Обсудим. Торг уместен.

— О-о! — взывал раненный в самое сердце Егор. — И с этим человеком… с этой… я прожил три… нет, четыре… короче, лучшие годы моей жизни!

Вероника задумалась, лицо ее посерьезнело, маленькая морщинка пролегла между бровями.

— На тебя что, наехали? По-настоящему? Что ты натворил?

Егор снял пальто, высморкался, пошел в туалет, потом долго мыл руки, причесывался, оглядывал себя в зеркале. Наконец вернулся, выпил две чашки чаю, повздыхал, снова высморкался и спросил:

— А где твой кот?

Веронику, кажется, перестали удивлять его метания и странные вопросы. Она невозмутимо сообщила:

— Продала. Вместе с кроватью и потолком.

— Каким потолком? — не понял Егор.

— Зеркальным.

— A-а… Понятно… — Егор задумался, почесал в затылке. — Но кому в наше время нужен кот?

Вероника снисходительно улыбнулась его наивности.

— Такой — нужен. Он же чемпион, производитель с прекрасной родословной. Я сама выбирала, ты забыл?

— Я тебе завидую, — признался Егор. — Ты всегда знаешь, чего хочешь. И всегда добиваешься, чего хочешь. Ты реалистка. Ты очень крепко стоишь на своих длиннющих ногах. Хочешь только то, что можно иметь. А я хочу невозможного…

— Не поняла.

Егор горько засмеялся.

— И никогда не поймешь. Мы разные! Мне нужны алые паруса, а тебе — трюмы, набитые контрабандой!

— Ага! — кивнула Вероника. — Влюбился!

— Дура! — вскинулся Егор. — Да как ты смеешь? И не говори ничего, не прикасайся даже к…

— Влюбился, влюбился, — заключила Вероника. — И пьяный, и щедрый, и зануда, и поглупел невероятно… Именно так ты и выглядел четыре года назад, когда мы встретились…

— Неправда! — заорал Егор. — Вот неправда! Я никогда не был в тебя влюблен! Я тебя хотел. Хотел и получил. Сразу же. И всё… А это… Это — другое, Вероника… — И неожиданно для самого себя, да и для Вероники, он рассказал всю историю своего безумия, начиная со шкафа. И почувствовал облегчение. Наконец-то он выговорился, выплакался… И кто-то выслушал его.