Получить пару капель ядовитого сока в чай и правда не очень хотелось. Задавать дальнейшие вопросы, похоже, было небезопасно. А спрашивать, не умерла ли недавно ее мама, еще и нетактично.

      Обернувшись напоследок через плечо, Гарри увидел, как светловолосая девочка с ласковой улыбкой перебирает белые цветы.

      * * *

      Рыжая сипуха требовательно стукнула клювом в окно библиотеки, и пухленькая девушка выбежала в коридор, оставив на столе недописанное эссе. Мадам Пинс не позволяла совам влетать в святая святых замка, а птицы привыкли доставлять письма как можно скорее. Через минуту эссе было решительно сдвинуто в сторону: вернувшаяся девушка принялась торопливо набрасывать ответ, не пытаясь сдержать счастливую улыбку.

      Гарри прикрыл глаза. Хедвиг, как правило, ворковала с другими совами в башне, спала или охотилась. Но еще никогда не приносила ему писем, настоящих писем, а не коротких еженедельных записок от Хагрида. Зачем нужна сова, если писать все равно некому? И нет никого, кто написал бы ему или Крису пару теплых слов, хотя бы простое дружеское приветствие. Те несколько раз, когда им приходилось отправлять послания, все до одного сугубо деловые, Крис пользовался заклинанием туманного вестника. Хедвиг же иногда носила Хагриду ответы, ограничивающиеся невыразительным «У меня все хорошо, на уроках очень интересно, и за последнюю неделю я выучил несколько новых заклинаний. Гарри». Написать такое мог и шестилетний малыш, только-только освоивший азы правописания, но лесничий с радостью поддерживал «переписку».

      Гарри положил подбородок на стопку томов. Книги он брал только для отвода глаз: на самом деле все эссе по истории магии давно писал Крис, которому справочные материалы были без надобности. Оставалось лишь переписать работу своим почерком, да сократить текст, убрав некоторые детали. Сперва Гарри собирался намеренно допускать пару ошибок в каждом сочинении, но вовремя вспомнил о высоких результатах на экзамене в прошлом году. Хоть эти баллы ему и не принадлежали, легенду приходилось поддерживать.

      Рон сосредоточенно посасывал кончик пера, размышляя, что бы еще включить в рассказ о первой международной ассамблее волшебников.

      — Мне сантиметров двадцати не хватает, что делать? А Гермиона настрочила, да еще мелким почерком, целых полтора фута, — пожаловался он.

      Гермиона сновала между полками, выискивая что-то в отделе истории. Гарри недоуменно уставился в спину однокурсницы. Странно, если она уже написала эссе, то зачем искать дополнительный материал?

      — Ну просмотри мой свиток, — лениво отозвался он.

      В том, чтобы периодически давать рыжему списывать, имелись несомненные плюсы. Уизли с каждым разом все больше уверялся, что они друзья до гроба, и друг для него никогда ничего не пожалеет. А сочинения Гарри, скопированные Роном практически слово в слово, перестали поражать профессора Биннса пугающей осведомленностью юного волшебника о прошлом Британии. Теперь на втором курсе он был не единственным магом, способным безошибочно запоминать даты и факты.

      Иногда его работы просматривала и Гермиона, но никогда не использовала для того, чтобы дописать или исправить собственное сочинение. Она предпочитала полагаться только на свои знания, соответствовавшие официальной версии министерства. Зато почти каждый раз пыталась помочь им исправить эссе как «написано в школьном учебнике по истории». Осторожных объяснений Гарри, что печати архивистов на книгах Хогвартса в последний раз видели еще до первой мировой войны, а значит, каждый содержащийся в них факт надлежит подвергать сомнению, она не приняла. Рекомендованные министерством учебники не могли содержать непроверенную или — Мерлин, упаси! — намеренно искаженную информацию.

      — Спасибо, друг, — ухмыльнулся Рон, переписывая краткое содержание речи Луи де Шантелье и основные положения хартии о сотрудничестве между Англией и Шотландией.

      «Друг» кивнул и, чтобы не терять времени даром, собрал книги и направился к стеллажам. В другой раз он бы просто оставил учебники на столе, предоставив мадам Пинс позаботиться о них, как делало большинство студентов. Но сейчас ему хотелось побыть одному, получить краткую передышку от ежедневного притворства. Если необходимость разыгрывать из себя наивного ребенка раньше раздражала Гарри, то теперь она начала откровенно пугать его. Уже не раз и не два он ловил себя на том, что думает о навязанных ему друзьях. Беспокоится, как бы Рон не разбился на старой школьной метле, а Гермиона, возвращаясь одна из библиотеки, не наткнулась на слизеринцев. Старшекурсники порой были весьма изобретательны в комбинировании проклятий.

      Если долго носить маску, она прирастет к коже. Только теперь Гарри понял истинный смысл этого высказывания. Даже знание, что так называемый друг, а возможно, и подруга, шпионят на директора, уже не вызывало первоначальной ненависти. Мальчик успел привыкнуть к однокурсникам и даже немного понять их. Рон, плохо воспитанный и полный предубеждений против черной магии, искренне верил, что действует во благо лучшего друга. А Гермиона, невыносимая выскочка и зануда, могла быть храброй, решительной и на удивление тактичной, если в том возникала необходимость. «Дружить» с ними оказалось очень легко, если не показывать свою осведомленность реальным положением дел в Англии в целом и в школе в частности, и полученные от Криса знания и навыки. И, разумеется, стараться не выделяться из основной массы студентов, скрывать свою истинную силу.

      Всю жизнь он мог общаться только с Крисом, не боясь насмешек или наказания за запретные темы вроде волшебства. Но наставник, умный, опытный и, по-видимому, проживший долгую и насыщенную жизнь, не мог дать ему многих важных для нормального развития вещей. О чем бы ни рассказывал маг, Гарри не мог не ощущать колоссальную пропасть в их знаниях. Да и разум мальчика не всегда успевал за ходом мысли Криса. Впрочем, последнее одновременно служило и благом. Вынужденный все время тянуться за старшим товарищем, сосредотачиваться на проблемах, подвергать сомнениям утверждения и тщательно обдумывать вопросы, Гарри к своим годам был куда умнее большинства своих однокурсников. Мало кому из них приходилось с раннего детства оттачивать интеллект в спорах или размышлениях на заданную тему.

      И все же иногда хотелось пообщаться со сверстниками, поболтать о ничего не значащей чепухе, поделиться планами на лето. Хотелось, в конце концов, похвастаться перед кем-нибудь знаниями рун и редких заклинаний, талантами в области ментальной магии и получить искреннюю, восторженную похвалу, а не набившее оскомину «На сегодня хватит, ложись спать». Или использовать имеющиеся артефакты без боязни быть непонятым, отверженным или, наоборот, возбудить повышенный интерес школьников и профессоров.

      Но сильнее всего было желание стать обыкновенным мальчишкой, у которого есть семья и настоящие друзья, и который не понимает своего счастья. Позволить себе жить и быть собой, а не играть роль немного недогадливого, но преданного идеалам света героя. Временами Гарри Поттер начинал казаться ему совершенно чужим человеком, по прихоти Дамблдора занявшим место настоящего Гарри. И мальчик не знал, сколько еще он сможет выдержать, наблюдая за тем, как посторонний человек использует его жизнь и его время, тратит их на приветливые улыбки «друзьям» и демонстрацию всем желающим восторженных глаз попавшего в сказку ребенка.