Красный флот, завоевавший для Советской республики Каспийское море, приветствует с его южных берегов любимого вождя пролетариата товарища Ленина.

Командующий Красным флотом Каспийского моря Раскольников».

За успешное завершение боевых операций на Каспии флот был удостоен почетного Красного знамени ВЦИК РСФСР. Федор Раскольников награжден вторым орденом Красного Знамени. «Деятельность морских сил Каспийского моря в кампанию 1920 года, — говорилось в докладе Реввоенсовета Республики VIII съезду Советов, — является одной из наиболее блестящих страниц боевой работы Красного флота».

После Каспия судьба забросила Федора Раскольникова снова в Кронштадт. Он командующий Балтийским флотом.

Бои шли на юге, на Черном море. На Балтике была уже относительно спокойно. Флот посылал на помощь черноморцам отряды матросов, корабельные и береговые пушки, минно-торпедное вооружение. Осенью Врангеля разбили. Страна переходила к мирной жизни. На флоте прошла частичная демобилизация личного состава старших возрастов. Корабли осиротели. Плохо было с топливом. Ремонт производить негде. Заводы не работали. Республика переживала трудные дни послевоенной разрухи. Все это не могло не отразиться на боевом состоянии флота.

«В общем ходе революции и случайностях гражданской войны, — писал М. В. Фрунзе, — на долю флота выпали особенно тяжкие удары. В результате их мы лишились большей и лучшей части его материального состава, лишились огромного большинства опытных и знающих командиров, игравших в жизни и работе флота еще большую роль, чем во всех других родах оружия, потеряли целый ряд морских баз и, наконец, потеряли основное ядро их рядового краснофлотского состава.

В сумме все это означало, что флота у нас нет».

Но он должен быть. Страна наша — морская. Больше половины границ проходит по водным рубежам. Для ее защиты нужны крепкие военно-морские силы. Так говорили морякам партия, Ленин.

В эти дни Раскольникова волнуют судьбы флота, его будущее. Он пишет в газету «Известия». Статья напечатана в начале января 1921 года. Автор ставит вопрос о быстрейшем возрождении флота. Молодая Советская республика в окружении капиталистических государств. Для надежной ее охраны нужны сильная Красная Армия и сильный Красный флот.

«Для того, чтобы оказаться на высоте задач, которые может поставить нам история, — писал Раскольников, — наш флот должен тщательно, напряженно, сосредоточенно работать над собою, воссоздавая свою техническую силу и боевую мощь… Не развивая широковещательных судостроительных программ, мы прежде всего должны использовать судовой состав, имеющийся налицо в потенциальном виде, и, приведя его в порядок, создать сильный социалистический флот».

В том же январе в Москве состоялось совещание моряков — делегатов VIII съезда Советов. Для разработки планов восстановления морских сил республики совещание избрало специальную комиссию. Первой была названа кандидатура Раскольникова. Его освобождают от должности командующего Балтийским флотом, переводят в распоряжение Реввоенсовета Республики. Комиссия занималась подготовкой материалов о флоте к X съезду партии, который состоялся в марте двадцать первого года.

«Съезд считает необходимым, — говорилось в постановлении, — в соответствии с общим положением и материальными ресурсами Советской республики, принять меры к возрождению и укреплению Красного военного флота».

В 1921 году полпредом Советской России Раскольников едет в Афганистан. Так начинается его новая, дипломатическая служба. Он сделал многое для того, чтобы заложить прочные дружественные отношения между СССР и Афганистаном. Федор Федорович первый из советских дипломатов был награжден орденом другой страны. Король Афганистана вручил ему эту награду.

Через три года Раскольников возвращается в Москву. Работает редактором журналов «Молодая гвардия» и «Красная новь», главным редактором издательства «Московский рабочий». Он — председатель Главреперткома, начальник Главискусства, член коллегии Наркомпроса. Написал несколько книг об участии моряков в революции, об их подвигах на фронтах гражданской войны. Его перу принадлежит известная пьеса «Робеспьер», которую ставили не только советские театры. Она шла в Париже. Он сделал инсценировку романа Л. Н. Толстого «Воскресение». Был автором многих статей по вопросам литературы и искусства. В 1934 году Раскольникова приняли в Союз советских писателей.

Потом снова дипломатическая работа. В 1930–1938 годах Федор Федорович был советским послом в Эстонии, Дании, Болгарии. И здесь он, как и раньше, все силы отдавал тому делу, которое ему поручала партия. Показал себя талантливым дипломатом.

Находясь за рубежом, Раскольников узнает о жестоких репрессиях Сталина. Тяжело переживает трагическую гибель в результате произвола и беззакония Сталина ни в чем не повинных людей — ближайших соратников Владимира Ильича Ленина, активных деятелей Великой Октябрьской революции, выдающихся полководцев гражданской войны. Многих из них Федор Федорович знал лично по совместной работе. Тогда же он стал замечать, что и за ним следят ежовско-бериевские агенты. Чувствовал недоброе. Предвидел надвигающуюся опасность.

Глубоко потрясла Раскольникова весть о том, что по указке Сталина его объявили «врагом народа», лишили советского гражданства, поставили вне закона.

Федор Федорович до конца своей жизни оставался настоящим ленинцем, советским патриотом, бесстрашным бойцом большевистской партии. Он верил и знал, что правда восторжествует. Культ личности, как явление чуждое нашей Коммунистической партии и нашему советскому строю, будет разоблачен, осужден и уничтожен.

Умер Раскольников 12 сентября 1939 года во Франции.

Таков боевой путь этого замечательного человека — флотоводца, дипломата, партийного деятеля и писателя.

ВЕН. ТИХОМИРОВ

Дивизия отступала… По раскисшим от осенней распутицы дорогам тянулись обозы, телеги с ранеными по ступицу тонули в непролазной орловской грязи, словно грачи хохлились на передках орудий ездовые, по обочинам, изломав строй, измученные и полуголодные, брели бойцы.

Пронизывающий осенний ветер гнал по небу рваные свинцово-тяжелые тучи, сыпал ледяным дождем вперемежку с мокрым, тут же тающим снегом, разбойно посвистывал в голых ветвях деревьев, срывал с них последние ржавые листья.

Время от времени его порывы доносили с юга тяжелые раскаты артиллерийской канонады и удушливый едкий запах гари. И тогда замедлялось движение, исхудавшие пальцы бойцов хватались за полупустые подсумки, до боли стискивали ложи винтовок.

Но звучала негромкая команда, ротный, хмурясь, отворачиваясь, ронял ставшее горько-привычным за последние несколько недель:

— Ша-аг-ом…

И опять приходила в движение однолико-серая колышущаяся лента старых шинелишек, драных полушубков, городских пальто и крестьянских зипунов. Дивизия отступала…

С юга напирали деникинцы. Корниловские офицерские полки, казачьи сотни Шкуро, английские гаубичные батареи на гусеничном ходу, танки и бронепоезда Антанты, которыми командовали заморские инструкторы, и самолеты с трехцветными, «единой-неделимой», эмблемами на крыльях.

Наступали, как профессионалы воинского дела, четко, словно на высочайших смотрах развертывая полки; рвались к добыче с жадностью бандитов, метили свой путь виселицами, пепелищами, братскими могилами.

Жестокая ненависть к «мужичью», посмевшему посягнуть на родовые тысячедесятинные поместья, к «пролетарьяту», потребовавшему отдать созданные его же трудом фабрики и заводы, вековые, с молоком матери впитанные традиции бар и угнетателей, подстегивали, гнали вперед.

Деникинцы наступали…

Под их ударами истощенная, плохо вооруженная, потерявшая в кровопролитных боях чуть не треть первоначального состава 13-я армия откатывалась все дальше на север, отступала через Харьков и Белгород в направлении Курска. На подступах к городу завязались жестокие бои.