- Не делают теперь такого. Давно уж не делают.

Фард вздохнул. Говорить о том, что он сам, собственными руками, выковал меч – толку нет.

- На сколь раз сталь сложили и перековали – я таких чисел и не знаю, счету на пальцах только обучен, - продолжил Тиберт. - Без счету тут слоев-то, как звезд на небе.

- Гномья работа?

- Навряд ли.

- Людская?

Тиберт снова мрачно помотал своей лохматой головой.

- А чья же?

- То мне неведомо. Но говорю тебе – таких клинков не видал ранее. Не кует сейчас так никто. Может, в давишние времена. Совсем давишние. Когда туманный ястреб в Полесье залетел.

Брови Фарда поползли вверх. Совсем давние, покрытые трухой времена, о чем только деды кое-как могли вспомнить – вот о чем толковал Тиберт.

- А гномы знать могут?

- Гномы, может, и знают, - Тиберт резко встал с лавки и меч в руки Фарда сунул, словно тот раскалился вдруг. – Ты уж не серчай, Фард, а дел у меня невпроворот еще.

Поднялся и Фард. Тиберт смотрел насуплено из-под густых бровей. Зря Фард пришел сюда. Дружба дружбой, но тут дело совсем иное.

- Спасибо, друг, - медленно убрал клинок обратно в ножны. – За совет спасибо, и за угощение. И у меня дел тоже – только оборачивайся. Бывай. Хозяйке твоей – поклон.

На прощание Тиберт ему руку все же подал.

Обратная дорога до трактира показалась Фарду в два раза дольше. Мостовая сквозь сапоги жгла пятки. Солнце пекло в самое темя. Меч вдруг стал оттягивать плечи. Какой лесной дух понес его к Тиберту? Не след было показывать Фардгрир! Не след. Дружба дружбой, а табачок, как известно, врозь. Дурное предчувствие гнало его в спину не хуже попутного ветра.

А, отворив дверь трактира, кузнец понял, что дурное предчувствие после встречи с Тибертом его обогнало. С иной стороны пришло.

В трактире было все полно перевернутыми столами и лавками, черепками битой утвари. И пустынно было, и тихо – лишь настырно жужжала под потолком проснувшаяся после зимы муха, да из-за стойки опасливо выглядывал трактирщик. В дальнем углу, за одиноким столом, сидели Пэлто и Гут. Мельник левой рукой пытался оттереть юшку из рассеченной брови – да только все больше размазывал. А правую, разбитую в кровь руку ему бинтовала Гут, что-то негромко приговаривая.

От увиденной картины рука Фарда сама потянулась за спину, к мечу. Трактирщик снова юркнул за стойку. А кузнец шагнул к своим товарищам.

- Что тут было?

- Баба – дура, - немного невнятно из-за разбитой губы ответил Пэлто. Гут продолжала оборачивать ему кулак тряпицей, судя по всему, оторванной от своей юбки. И молчала. Вот чуднО.

- Толком сказывай, - Фард присел за стол так, чтобы дверь на улицу видеть. И меч на стол выложил. Просто на всякий случай. И хоть ни разу не довелось в бою побывать и клинком помахать, знал Фард отчего-то, что случись что – не отрубит себе руки-ноги от неумения да с непривычки. Меч не допустит.

- Травница наша великомудрая, - мельник смахнул кровь с губы, - за тебя, вишь, переживала. Где да где Фард, отчего долго нет? И придумала искать тебя пойти.

- Ну?! – поторопил Фард замешкавшегося мельника, которому Гут принялась смоченной в стоявшей чаше с водой, чудом уцелевшей в погроме, оттирать от крови лицо. А Пэлто и притих тут же.

- Не понукай – не запряг, - огрызнулся Пэлто. – А тут плотники из гильдии – после вчерашнего на опохмел пришли. А эта же… - ткнул пальцем в Гут, - она же никого не слушает. Говорил ей – сиди в своей комнате, жди, придет Фард, никуда не денется. Нет же – пошла. Запамятовала, что не кривая да не хромая больше. К красе своей не привыкла. Или отвыкла… А эти мимо себя ее не пропустили.

- И?..

- Слышу – орет наша травница. Я – вниз, а тут полным-полно пьяных плотников, да с подмастерьями. Один ее на колени примостил, другой уже лапы распускает. Ну я и…

- Один, что ли? – охнул Фард.

- Зачем один? – с достоинством выпрямился Пэлто. – Я лавку взял.

Фард повернул голову. Указанный предмет – тяжеленная сосновая скамья - валялась тут же, без одной ножки.

- Он этой лавкой всех положил. А кого не положил – те разбежались, а остальные тоже потом… расползлись. Никто к Пэлто и близко подобраться не смог, - закончила за мельника Гут. В голосе ее слышалась чуть ли не материнская гордость. Пэлто приосанился еще пуще.

- Ну, герой, - Фард только головой покачал.

- С пьяным сражаться – не больно много геройства, - неожиданно улыбнулся разбитыми губами Пэлто. А потом охнул от боли.

- А рожу-то кто тебе расквасил – коли подобраться не могли?

- Кувшином какая-то гадина кинула.

- А кто за поломанное имущество платить будет? - осмелился подать голос от стойки трактирщик. – Я вот сейчас за стражей пошлю!

Фард положил ладонь на рукоять меча и медленно обернулся.

- Не смотри так на меня, господин хороший! – трактирщик хоть и трусил, но своего упустить никак не мог. – Смотри, добра сколько попорчено – столы, лавки, посуда. Все друг твой!

- Не он драку начал.

- Так-то оно так. Ну вот и оплатите мне пополам – с гильдией.

Фард обернулся с Пэлто с Гут.

- Уходить надо. Быстро. Ты как – идти можешь?

- А чего ж не мочь-то? Разбитая рожа ногам не помеха. Облиться бы водицей холодной, да можно и в путь.

- Некогда. Собирайтесь. Быстро. Не ровен час, и правда стража явится. Или дружки ваши, плотники, протрезвеют.

- Ты не только поэтому торопишься, да, Фард? – пытливо взглянула на кузнеца Гут. – Где ты был так долго? Что успел натворить?

- Ничего, - буркнул под нос Фард.

- Ты кому-то показывал меч?!

- А не твое дело! Идите за вещами, да скорей. Я с трактирщиком договорюсь.

- Вот и что мне на месте не сиделось? – со стоном поднялся на ноги Пэлто. – Остался бы у себя на мельнице, жил бы спокойно. Нет, увязался за вами…

- Еще не поздно вернуться, - обернулся от стойки, за которую снова спрятался трактирщик, Фард.

- Да то-то и дело, что поздно, - вздохнул мельник. – Вы ж без меня пропадете.

___________

Уже скрылись за поворотом городские ворота Кната. И ластилась к ногам пыль накатанного Зеленого, а теперь Западного тракта – а Фард все оглядывался. Но дорога за их спинами так и оставалась пуста. Стало быть, не кликнул стражу трактирщик, которому дали немного монет. Значит, и Тиберт никому ничего не сказал. Значит, нет за ними погони. Или она настигнет их позже, к ночи.

А впереди их ждал стольный град Гарруда.

Пеший доходит от Кната до Гарруды за пять дней – если не ленится. Они шли десять.

Сначала Гут повредила ногу – оступилась. Фард с Пэлто порадовались, что это случилось у порога постоялого двора – а то пришлось бы им травницу на своем горбу тащить. День Гут пролежала в постели, прикладывая к ноге какие-то примочки. Обман раскрыл на следующий день Пэлто, который застукал травницу ранним утром, чуть ли не вприпрыжку скачущей по двору до отхожего места. «Все прошло» - ответила она мрачно на возмущенные вопросы Фарда и Пэлто. И они снова двинулись в путь.

Попутных обозов им не попадалось – как назло. Только встречные. А в следующем постоялом дворе Гут решила, что у Пэлто раны дурны стали, и кулак распух, и у самого мельника горячка – сколь бы тот не утверждал противное. Уложила Пэлто в постель и принялась лечить отварами и примочками. Тот и спорить-то сильно не стал. А вот Фард – стал. И вечером того же дня они снова вышли в путь.

В следующем постоялом дворе Гут взялась врачевать служанку от болотного лишая, из-за которого бедная девушка смахивала на помесь лешака и жабы. Когда Фард попытался ее образумить, Гут зыркнула своими зелеными глазищами и объявила, что они – лбы твердокаменные и бессердечные, и не понимают, каково это девице, если от ее вида парни шарахаются. Фард вздохнул и смирился. Но когда травница решила лечить хозяину постоялого двора застарелый почечуй – тут у Фарда терпение лопнуло. И он пригрозил, что они уйдут вдвоем с Пэлто. Без Гут. Здесь уж пришел черед травницы соглашаться. Но на прощание все-таки она состряпала на скорую руку какую-то помазуку для хозяина и его хвори. Тот долго кланялся им вслед. И денег, между прочим, за постой не взял.