– Хорошо, – сказал Ник и поступил мудро, отойдя от моего брата и встав за барную стойку.

– Так, ээ, Мэгс, не могла бы ты рассказать мне, почему находишься здесь в такой час? Не вдаваясь в подробности, пожалуйста?

– Мы с Ником устраивали кукольное представление, Куп, – сухо ответила я.

– О, боже, надеюсь, это вовсе не поза, о которой я не слышал, – содрогнувшись, произнёс Купер.

Чёрт бы тебя побрал, Милтон Брэдли [97]!

Ник должен был ехать на лекцию, хотя благодаря тому, что мне удалось отговорить его от покупки грузовика, мы смогли потратить дополнительный день… гм, на разговоры. Купер был счастлив оставить нас одних прежде, чем мы смогли приступить к следующей «теме».

А поскольку мой братец, в сущности, даст фору любой старой сплетнице, никто не удивился, когда по возвращении в долину я заявила, что мы с Ником теперь связаны. На самом деле, когда Ник через неделю вернулся, тётушки уже организовали совместный ужин в нашу честь, что было несколько неловко. Ничто так не говорит о сплочённости семьи, как поздравления за ужином по случаю «помолвки».

Не могу сказать, что все члены стаи были в восторге от моего выбора. Пара тётушек выразили презрение ещё одному Грэхему, рискующему семейными волчьими генами. А некоторые из моих кузенов делали ставки: сколько времени пройдёт, прежде чем тело Ника окажется где-нибудь в овраге, и это было мерзко.

Участие Попса выразилось в том, чтобы пожать руку Нику, одарить его непроницаемым взглядом и сказать:

– Ты недостаточно хорош для неё.

В такие моменты мне не хочется быть любимой внучкой Попса. Но Ник, которому удалось не сложиться, как дешёвый карточный стол, от стальной хватки Попса, просто улыбнулся и произнёс:

– Я знаю, сэр, но достойного её мужчины просто не существует.

Попс фыркнул и побрёл к пивным сосискам. Я подмигнула Нику, давая ему знать, что он очень хорошо справился с ситуацией.

И в конце вечера, как бы больно мне ни было, Ник отправился спать домой к Самсону. Ведь насколько бы современной и открытой ни была моя семья, мысль о сексе под родительской крышей действительно наводила на меня жуть. С меня хватило самого первого разговора с мамой после всего случившегося. Едва я заявила о том, что теперь связана, она отвела меня в сторону и спросила, не хочу ли я об этом поговорить.

Тогда я соскочила со стула с непреодолимым желанием срочно узнать, заперт ли верхний ящик моего шкафа для документов.

– Боже, нет!

Мама казалась ошеломлённой.

– Не знаю, почему нет. Здесь нечего бояться. Мой первый раз с твоим отцом был потрясающим.

– Мама, я не хочу слушать о вашем бурном медовом месяце!

– О, дорогая, это случилось не в нашу первую брачную ночь. Мы позаботились об этом задолго до свадьбы.

– Боже мой! – простонала я. – Зачем ты мне это рассказываешь?

– Ну, мы были уже связаны. Твой отец заявил на меня права. Зачем ждать до свадьбы, когда мы сразу же хотели завести детей? Дорогая, что ты делаешь? – спросила она, когда я стала копаться в ящиках стола.

– Ищу, чем можно проткнуть барабанные перепонки.

Было очевидно, что в скором времени нам с Ником придётся искать отдельное жильё. Безусловно, я не могла перебраться далеко отсюда. Поэтому вариант жить у него в Гранди отпадал. Конечно же, я радовалась тому, что вернулась домой и увидела, что в моё отсутствие ничего не случилось, несмотря на ужасные предчувствия. Но всё же, чтобы помогать в управлении хозяйством долины, мне нужно находиться среди членов стаи. Ведь благодаря этому у меня было что-то наподобие авторитета в общине. Я слишком много трудилась ради уважения и доверия стаи, чтобы уйти сейчас.

Но мысль об отдельном жилище, где в конце дня мы оставались бы одни, определённо привлекала. В течение нескольких дней я обдумывала её, пытаясь найти способ вставить эту тему в разговор и не показаться требовательной потенциальной женой. Мама расценивала моё внимание к чувствам Ника как некий признак зрелости.

Проблема заключалась в том, что количество домов в долине ограничено, и сейчас все они заняты. Дома передавались из поколения в поколение, как и всё остальное в стае. И с начала тысяча девятьсот восьмидесятых годов здесь не было построено ни единого нового жилища. Опять же, приезжих у нас не особо много. С тех пор, как сюда переселилась моя мама, в долине из чужаков появились лишь Алисия и Клэй.

Кстати о Клэе: казалось, он всё меньше и меньше времени проводил в долине. Не уверена, что стало тому причиной: то, что я выбрала Ника или уйма работы в мастерской. Когда я поняла, как мало внимания уделяла ему во время всей этой ситуации с избранием мужа, то ощутила щемящий приступ вины. Даже если мы не были с ним связаны и не состояли в браке, он заслуживал большего. Я кусала себе локти из-за того, что не прекратила отношения с бывшим ухажёром, прежде чем начать завоевание Ника. Но иногда жизнь становится запутанной и сложной, и просто нет времени вписать в свой график такие дела как «сначала порвать с идеальным милым поклонником-оборотнем, а уж потом раздеться догола с любимым человеком». Клэй пропустил совместный ужин и, казалось, не желал разговаривать со мной или Самсоном, и я не вправе винить его. А поскольку мне не хотелось, чтобы эта рана загноилась сильнее, в конечном итоге однажды днём я припёрла его к стенке на работе, когда он ремонтировал бензопилу. В общем-то, это оказалась не самая лучшая из моих идей.

После того, как я вошла в сарай, Клэй довольно долгое время смотрел на меня красноречивым взглядом, который я с избытком заслужила. Но вскоре его губы дёрнулись, и он немного криво мне усмехнулся.

– Значит… Ник, да?

Я скривилась и слегка застенчиво ему улыбнулась.

– Я должна была сначала поговорить с тобой. Это просто вроде как случилось. Если ты захочешь пнуть меня под зад, я пойму.

Он покачал головой.

– Не-а. Не пойми меня неправильно. Я разочарован. Но иногда сердце просто хочет того, чего хочет, верно? Кто я такой, чтобы стоять на пути истиной любви моей альфы? – Ему было сложно говорить, но он скрыл эту напряжённость тем, что перебирал запчасти бензопилы и вытаскивал некоторые из них для чистки.

Я спросила:

– Нужна помощь?

Клэй бросил мне тряпку и передал немного солярки.

– Конечно.

Вот и всё. В целом мы во всём разобрались, даже не выясняя обстоятельств. А учитывая, насколько виноватой я себя ощущала, даже не заговаривая об этом, могу только представить, как плохо повлияло бы на меня затянувшееся обсуждение. Так что молчание – это метод, который я всецело поддерживаю. Я оставила всё как есть, но кузина Тереза внезапно оказалась гораздо счастливее.

В качестве вишенки на торте чувства вины выступали периодически повторяющиеся неявки Клэя на дежурство. Они означали, что Алисия уставала больше, чем обычно, и, похоже, Билли становилось всё хуже. Доктор вынуждена была назначить для тётушки более сильные успокоительные средства, когда её некогда редкие приступы стали повторяться почти ежедневно.

В тот день, когда я вернулась домой, Билли отправилась на главную улицу в халате, крича, что какая-то рыжеволосая сука пытается распоряжаться в её доме. Хотя ученики средней школы вдоволь повеселились при виде милой, уравновешенной тётушки, которая раньше вязала им рождественские чулки, а теперь ругалась, как матрос, посреди улицы, этот последний приступ заставил меня задаться целью поискать лучшее место для Билли. Домов престарелых для оборотней не существует, но должен же быть какой-то способ окружить её бо́льшим уютом.

Я сидела на крыльце, размышляя над звонком внучатому племяннику Билли, Мэтью, альфе её родной стаи в Канаде. Я редко общалась с Мэтью: он был отчасти гиперактивным и, казалось, всегда занимался каким-то огромным проектом, который мешал ему перезванивать мне. И он до сих пор не знал, как работает голосовая почта. Это было что-то вроде сочетания синдрома дефицита внимания с гиперактивностью [98] оборотня. Мэтью до сих пор не ответил на сообщения, которые я послала ему несколько месяцев назад, поблагодарив за то, что он прислал Клэя и Алисию. Но его стая была больше моей и располагалась ближе к городским территориям.