Литмир - Электронная Библиотека

Генри. Я не планировал этого, но оказалось, что в армии тоже можно поднимать бабло. Я вызвался отвечать за наряды по кухне и сделал целое состояние, продавая излишки продуктов. Армия постоянно закупала их больше, чем нужно. Это был просто позор какой-то. Они заказывали двести пятьдесят порций на двести человек. По выходным из этих двух сотен в лагере оставалось едва шесть десятков новобранцев, но продуктов всё равно привозили на двести пятьдесят. Кому-то надо было об этом позаботиться. Пока я этим не занялся, дежурные просто выбрасывали лишние продукты. Я глазам своим поверить не мог. Для начала я начал таскать оттуда коробки со стейками, килограммов эдак на пятнадцать каждая, и отвозить их в рестораны и гостиницы Беннетсвилла и Макколла в Южной Каролине. Заведениям это пришлось по вкусу. Вскоре я начал сбывать им всё подряд. Яйца. Масло. Майонез. Кетчуп. Даже соль и перец. Я продавал продукты, а потом ещё и бесплатно гулял там всю ночь напролёт.

Всё приходилось делать самому. Я поверить не мог, до чего ленивы окружающие. Никто даже пальцем о палец ударить не хотел. Я начал давать им взаймы. Солдатам платили дважды в месяц – первого и пятнадцатого числа. Перед самой получкой они всегда оказывались без денег. Я брал десять баксов за пять, если получка откладывалась из-за выходных. Девять за пять – во всех остальных случаях. Я начал устраивать азартные игры в карты и кости. Проигравшимся сам же выдавал ссуды. Моими любимыми днями были дни выплаты жалованья, когда солдатики становились в очередь за деньгами, а я пристраивался у самой кассы и тут же получал с них, что мне причиталось. Это было изящно. Главное, гоняться ни за кем не нужно.

Я не терял связи с Поли и Тадди. Они даже пару раз помогали мне деньгами, когда в этом была нужда. Однажды я подрался в баре с каким-то фермером и угодил за решётку. Поли пришлось внести за меня залог. Я не мог попросить родителей – они бы не поняли. Зато Поли понимал всё. Примерно через полгода в учебке я подговорил сержанта выписать мне фальшивый двойной наряд на кухню, сел в машину и за восемь с половиной часов доехал до Нью-Йорка. Это было круто. Припарковавшись у пиццерии, я вдруг ощутил, как скучал по всему этому. Все наши тусовались неподалёку. Они встретили меня, словно героя. Они прикалывались над моей формой и при чёской. Тадди шутил, что я был в сказочной армии – нам даже боевых патронов не выдавали. Я привёз с собой кучу спиртного из офицерского клуба и самогонный виски. В армии чудесно, сказал я им. Пообещал, что буду заезжать домой почаще с запасом нелегальных сигарет и фейерверков, которые продавались прямо с грузовиков. Поли улыбался. Он гордился мной. Сказал, что хочет сделать мне подарок. Устроил из вручения целую церемонию. Это было для него необычно, поэтому все пришли посмотреть. Он вручил мне коробку в подарочной упаковке и заставил вскрыть её при всех. Парни притихли. Я развернул бумагу и обнаружил внутри огромное зеркало заднего вида, из тех, которыми пользовались водители грузовиков, чтобы улучшить обзор. Шириной, наверное, почти метр.

– Поставь его в машину, – сказал Поли. – Поможет тебе вовремя заметить «хвост».

Глава четвёртая

В 1963 году Генри вернулся на улицы Нью-Йорка. Его поездки домой становились всё чаще, особенно с тех пор, как новый командир роты сменил наряд по кухне. Заведовавший пищеблоком сержант отбыл в другую часть, «забыв» вернуть Генри почти полторы тысячи баксов долга. Мало того, меньше чем за полгода до дембеля Генри подрался в баре с тремя морпехами. Он был пьян. Он обзывал их кувшиноголовыми и лопоухими. В итоге весь пол кабака был усыпан битыми бутылками и осколками зеркал. В заведении не осталось ни одной рубашки цвета хаки и ни одного белого передника, не заляпанных кровью. Когда на место побоища прибыл шериф городка Макколл, там царил такой хаос, что никто даже не заметил, как пьяный Генри, спотыкаясь, вышел из бара и уехал на машине шерифа. Командиру роты пришлось командировать из Форт-Брэгга капеллана, который, заручившись поддержкой троих бруклинских военных полицейских, заявился на Питкин-авеню, чтобы вернуть Генри в часть. Так и вышло, что последние два месяца своей военной карьеры Генри провёл в гарнизонной тюрьме. На это время он был лишён зарплаты и премиальных. И разжалован из рядовых первого класса. В мире Генри, разумеется, всё это воспринималось совершенно иначе – отсидеть на гарнизонной гауптвахте было почти так же престижно, как отбыть срок в федеральной тюрьме.

Генри. Когда я вернулся из армии, Ленни, сыну Поли, было около шестнадцати, но выглядел он на все двадцать. Как и его отец, он уродился крупным парнем. Шея и плечи как у футбольного форварда. Он был любимцем отца. Поли явно ставил его выше двух старших сыновей – Пола-джуниора и Питера. Ленни Варио был очень смышлёным. Когда я демобилизовался, Поли отбывал шесть месяцев за неподчинение суду, и Ленни как-то сам собой прибился ко мне. Он работал в нашей пиццерии, но большую часть времени, кажется, тратил на споры с дядями и братьями. В отсутствие Поли и те и другие пытались командовать его младшим сыном, но Ленни, даже будучи в сущности ещё пацаном, смело посылал их всех лесом. И каждый раз, когда Поли слышал об этом, мальчишка начинал ему нравиться ещё больше. Поли был готов на всё ради этого парня. Чувствовал, что Ленни далеко пойдёт. Что у него хватит характера со временем возглавить банду Поли. А может быть, кто знает, и всю семью. Поли прочил Ленни большое будущее.

После моего возвращения из армии временно оставшийся без отца Ленни очень ко мне привязался. Куда я, туда и он. Я был старше года на четыре, но мы стали не разлей вода. Были вместе двадцать четыре часа в сутки. Его братья, с которыми я тоже очень дружил, только радовались, что я забрал у них с рук долой беспокойного младшенького. Кроме того, мне нужно было найти себе работу. Я больше не хотел горбатиться в таксопарке или бегать на посылках у Тадди и других. Ленни стал моим счастливым билетом. Никто об этом прямо не говорил, но Поли понял, что я могу присматривать за Ленни, а следовательно, что получал Ленни, то получал и я. Вскоре я узнал, что Поли организовал Ленни местечко в профсоюзе каменщиков с зарплатой сто тридцать пять баксов в неделю. Парню ещё и шестнадцати не исполнилось, а ему уже дали настоящую мужскую работу. Но Ленни объявил, что без меня никуда не пойдёт. Так что я тоже получил место в профсоюзе каменщиков с зарплатой сто тридцать пять в неделю. Мне было всего двадцать лет. Поли, не забывайте, всё это время сидел в тюрьме, но даже оттуда он смог организовать нам работу, о которой большинство взрослых работяг из нашего квартала могли только мечтать.

Как я узнал позже, Поли заставил главу профсоюза каменщиков Бобби Сколу надавить на парочку застройщиков, чтобы они приняли нас с Ленни на работу. Потом он оформил нас учениками и выдал членские карточки профсоюза. За время службы в армии я отдалился от отца, однако тот был совершенно счастлив, что я стал каменщиком. Он обожал строительные профсоюзы. Все его друзья и знакомые были строителями. Большинство наших соседей по кварталу были строителями. Это была, с его точки зрения, нормальная работа для нормальных людей. Но лично я не собирался всю жизнь класть кирпичи.

Оглядываясь назад, я понимаю, что мы с Ленни вели себя просто как парочка сопливых придурков, но в то время нам это казалось нормальным. Мы смотрели свысока на свою работу и задирали нос перед Бобби Сколой. Да пошёл он!.. Мы были с Поли. Мы плевать хотели на работу. Мы даже за зарплатой ленились сходить. Наши знакомые, которые по-настоящему работали на стройке, приносили чеки в таксопарк или в ресторан «Вилла Карпа» Фрэнки Макаронника в Седархёрсте, где мы любили зависать. Мы обналичивали чеки и уже к понедельнику обычно спускали все денежки на шмотки, бухло и азартные игры. Мы даже свои профсоюзные взносы не платили. С какой стати? В конце концов Бобби Скола не выдержал и взмолился, чтобы Поли снял нас с его шеи. Он сказал, что мы создаём проблемы. Сказал, что от нас на стройке сплошные напряги и рабочие нервничают.

10
{"b":"259553","o":1}