– Красиво, – вспомнив о том, что Рита ждет его комментариев, только и сумел сказать он. Другие слова на ум не приходили.

– Спасибо, – со сдержанной радостью ответила она, словно понимая, что на самом деле он хотел сказать гораздо больше.

Фотографироваться она решила прямо в комнате. Для этого ему пришлось задернуть шторы, пока она зажигала лампу и убирала со стола лишние предметы.

На его вкус, в комнате все было безупречно. Старинный камин, который, очевидно, в прежние времена выглядел гораздо ярче, теперь также смотрелся весьма внушительно. Тяжелое кресло с жесткой обивкой и широкими ручками, столик на резных ножках, канделябр – вся обстановка дышала духом прошлого.

– Где мне лучше встать? – спросила она, разглаживая складки на юбке.

– Вы можете сидеть в кресле. В прошлый раз я сфотографировал вас на берегу, теперь можно попробовать другое положение, если вы не против.

– Да, скорее всего, лучше мне остаться в кресле.

Она опустилась, напряженно выпрямив спину и глядя прямо перед собой.

– Как мои волосы? – касаясь аккуратно уложенных локонов, спросила она.

– Все хорошо, – заверил он ее, искренне считая, что лучше уже быть не может.

– Может, мне стоит…

– Мне все нравится, но если вам хочется что-то изменить, то я не вправе запрещать вам.

Ему хотелось, чтобы она осталась такой же, как и была, ничего не добавляя и не убирая от этого образа.

– Представляешь, у меня еще не было таких портретов, – смущенно улыбаясь, призналась она. – Я всегда фотографировалась только вместе с другими людьми, в компании или рядом с супругом. Однажды с Робби, когда он был еще младенцем. Исключение лишь ваш первый снимок.

– Я могу фотографировать вас хоть каждый месяц, – зачем-то сказал Артур, сразу же осознав, как глупо звучат эти слова.

Однако она, вопреки его ожиданиям, серьезно задумалась, а не рассмеялась.

– Это очень дорого, а тебе нужно заниматься пейзажами.

– Пейзажей сейчас нет.

– Почему? Тебя не привлекают заснеженные холмы и леса?

– Не нахожу их привлекательными. К тому же, на моих фото они потеряются, моим работам недостает четкости, а обилие белого стирает контуры.

– Но ведь ты можешь снимать улицы. Ты сам показал, как удивительно красив город в такое время.

– Ночью не хватает света.

– Так ты уже пробовал?

– Нет, я просто знаю.

Рита прикрыла глаза рукой и тихо засмеялась.

– Ты безнадежный пессимист, Артур, тебе об этом говорили?

– Нет.

– Прости, но я говорю правду. Отчего ты не хочешь попробовать? Ты ведь тратишь на меня пластинки, значит, можешь рискнуть хоть один раз.

Он кивнул, соглашаясь с ней. Разве оставалось что-то другое? Ему еще не приходилось общаться с кем-либо так открыто, как это было с ней, а потому он полагал, что она имеет право говорить такие вещи.

К тому же, он очень хотел попросить ее расслабить спину, но просто не решался сделать такое замечание. Поэтому он лишь ограничился тем, что попробовал найти подходящее положение для себя, опускаясь на одно колено и держа камеру прямо перед ней.

– Так близко, – после того, как рассеялся дымок от вспышки, сказала она. – Не боишься, что мое лицо получится слишком уж крупным?

– Главное то, чего боитесь вы, – просто ответил он. – Меня порадует любой снимок.

Она явно смутилась, но постаралась скрыть это, отводя глаза в сторону.

– Я несколько раз отправлялась на прогулки вместе с сыном. Было не так красиво, как с тобой.

– Возможно, потому что вы уже знали, чего ожидать, – как можно нейтральнее сказал он, испытывая не слишком приятное чувство от осознания, что она выходила смотреть на ночной город без него.

– Если бы я могла связаться с тобой, то непременно пригласила бы, будь уверен, – словно читая его мысли, сказала она.

– В доме, где я живу, нет телефона.

– У меня, как ты заметил, его тоже нет. А жаль, мне хотелось бы время от времени совершать небольшие вылазки вместе с тобой, пока еще лежит снег. Это будет длиться до конца февраля, так что времени у нас не очень много, учитывая, что мы оба теперь работаем.

Идея родилась неожиданно, и потому Артур даже не успел как следует все обдумать, прежде чем слова сами вырвались наружу.

– Я помню, что вы довольно часто ходили в магазин недалеко от Старого квартала. – Она удивленно подняла на него глаза и медленно кивнула. – Дело в том, что я работаю в этом самом квартале. Серединная улица, там всего одна кондитерская. Если… – запас слов снова иссяк, и он уже не знал, как закончить мысль, чтобы не казаться слишком наглым.

– Иногда я прихожу в тот магазин – там продается замечательный и недорогой хлеб, – со свойственным ей спокойствием заговорила она. – Видишь ли, я теперь делаю покупки только в Старом квартале – там цены ниже, а мой кошелек далеко не всегда может осилить другие варианты. Но вот что меня интересует: не будет ли возражать твоя начальница, если я появлюсь на пороге кондитерской и отвлеку тебя от работы?

На него нахлынуло такое облегчение, что он даже почувствовал, как по спине прокатывается прохладная волна, и расслабляются мышцы.

– Приходите в любое время, – сказал он. – Я смогу выйти на несколько минут, даже если буду очень занят.

Она снова улыбнулась – теперь тепло и обнадеживающе – и пообещала:

– Тогда на днях я нанесу тебе визит.

Снег украшал город и в дневное время, но под робким солнечным светом все вокруг выглядело каким-то сонным и подозрительно тихим. Рита без спешки шла по тротуару, направляясь в кондитерскую Серединной улицы, Старого квартала. В магазин было решено зайти позже, поскольку толкаться у прилавка, держа при этом на руках полный пакет продуктов ей вовсе не хотелось. На ней было теплое суконное пальто, не слишком длинное и тяжелое, как раз подходящее для похода в магазин.

Итак, кондитерская носила оригинальное название «Сладкий мир». Рита даже усмехнулась, глядя на тусклую вывеску, которую, вероятно, уже давно не обновляли. Из этого можно было сделать вывод, что клиенты здесь не переводились и завлекать новых покупателей уже не приходилось. Значит, выпечка здесь продается хорошая. Она задумалась, стоит ли ей купить пару пирожных к обеду, но потом решила, что Робби к сладостям равнодушен (разве что иногда может выпить горячего шоколаду), а ей подобные лакомства будут вредны.

Все же она довольно сильно похудела, что особенно бросалось в глаза, когда она стояла перед зеркалом, держа в руках ту самую фотографию, которую Артур сделал поздней осенью. Именно поэтому ей нужен был еще один снимок – она полагала, что так сравнивать будет проще, но мальчик зачем-то попросил ее остаться в кресле, и теперь она не была уверена в том, что второй портрет будет походить на первый.

Когда она вошла в дверь, над ее головой тихонько звякнул колокольчик, оповещая продавца о том, что в кондитерскую пожаловал покупатель, которым Рита, в сущности, не являлась. Девушка, которая сидела за прилавком, оторвалась от газеты и прошла вперед, приветствуя ее.

– Добрый день.

Через большие стеклянные витрины проходили косые, приглушенные солнечные лучи, разбавленные снежным отражением, и все помещение было наполнено мягким светом.

– Добрый день, – вежливо ответила Рита. – Я хотела бы увидеть Артура, если можно.

Девушка явно удивилась – одна ее бровь поползла наверх, и она поджала губы.

– Отвлекать кондитеров во время работы запрещено, – равнодушно ответила она после непродолжительной паузы.

– Мне очень жаль, что я помешала, – извинилась Рита, уже собираясь уходить.

– Однако если вы немного подождете, – собеседница указала на один из стульев, расставленных вдоль стены – то, возможно, сумеете увидеть его в перерыве. Это будет через десять минут.

«Какое везение», – подумала Рита, принимая предложение девушки, и усаживаясь на стул.

Странное помещение – никаких выставленных на обозрение товаров. Очевидно, здесь не торговали в свободном порядке – еще до перерыва девушка уже приняла и отпустила двух клиентов, забиравших готовые заказы в больших картонных коробках. Здесь царил удивительный порядок и минимализм. Сплошное дерево – прилавок, панели, стулья, картинные рамы (на холстах вполне ожидаемо были изображены торты и пирожные – хоть какое-то напоминание о том, что она находилась в кондитерской), перегородки и двери. Все из дерева, почти однотонное, отполированное и чистое.