Танец сумрачных теней на льду дворцового пруда – зрелище, на которое можно смотреть вечно и от которого оторваться невозможно, но, услышав громкий хруст, Тамрофа-ица, Первый и Единственный Триангулятор империи тморпов, все же обернулся.

К беседке, ежась от холода и утопая по колена в снегу, подходил Экоша-тофо.

«Ему тысяча лет, и в любое мгновение он может уйти от нас», – с внезапной грустью подумал Тамрофа-ица.

И словно в подтверждение этой тревожной мысли, поднимался мерклый по скользким ступеням беседки как никогда медленно. Он то и дело останавливался, чтобы отдышаться и прокашляться. Но все же шел. Дряхлый, больной, но верный служака. А когда поднялся, встал у порога, склонился в почтительном поклоне и, не смея поднять глаз, произнес охрипшим голосом:

– Слышащий Всех и Всегда явился к Первому и Единственному…

Не дослушав обязательной фразы, Тамрофа-ица поспешил сказать:

– Войди. – И как только Экоша-тофо пробил тепловую завесу, спросил, не скрывая надежды: – Скажи мне, Слышащий, с кем на этот раз? Не с тем ли, кого так долго и с нетерпением жду?

Экоша-тофо кивнул, после чего схватился за простуженную грудь, пытаясь сдержать очередной приступ кашля. Но не сдержал. Зашелся.

С трудом дождавшись момента, когда Экоша-тофо сможет вновь заговорить, Тамрофа-ица обратился к резиденту:

– Приветствую, тебя, незамутненный. Готов принять и выслушать.

– И я тебя приветствую, Первый и Единственный, – ответил устами Экоша-тофо Стоящий на Перекрестке и утешил благой вестью: – Рад сообщить тебе, светлейший, что Разбуженный справился с заданием. Вторжение щиценов остановлено. Мы победили.

– Будто гора с плеч, – только и выдохнул Тамрофа-ица.

Его лицо просветлело, оба чутких сердца наполнились музыкой сфер, и на короткий миг показалось Первому и Единственному, что небо расцвело алмазами. Но так ему только показалось. Затянутое тучами оно оставалось все таким же темным.

Справившись с невольной радостью, Тамрофа-ица стер с лица не подобающую сану улыбку и спросил о насущном:

– Скажи, незамутненный, а что с устройством?

Стоящий на Перекрестке доложил:

– Не переживай, светлейший. Пятипалые остались с носом. Разбуженный разрушил Устройство Сынов Агана.

– А как земляне обошлись с Разбуженным? Что сделали с ним эти рабы своего расщепленного сознания?

– Мы сработали аккуратно, светлейший. Ни он сам, ни пятипалые ни о чем не догадались. Мало того, мы внедрили его в Особый отдел Комиссии Чарли Антипода.

– Вот как! Каким же это образом?

– Они сами его завербовали, а мы не стали препятствовать.

– Удивительное дело, – заметил Первый и Единственный.

– Я и сам до сих пор не верю, светлейший, – признался Стоящий на Перекрестке. – Но это так.

– Что ж, повезло. Лишние глаза и уши в стане врага нам не помешают.

– Это да, светлейший, но только…

– Что?

– Есть проблема. В результате проникновения в его подсознание случился побочный эффект – Разбуженный стал Охотником.

– Не вижу в этом ничего опасного.

– И это не все, светлейший.

– Что там еще? – напрягся Тамрофа-ица.

Городить турусы Стоящий на Перекрестке не стал, сказал как есть:

– Разбуженный был инфицирован… Щиценами.

– Что?!

– Так вышло, светлейший.

Первый и Единственный схватился левой рукой за правое сердце, а правой – за левое и с глухим стоном произнес:

– Скверно, очень-очень скверно!

– Но сам он ничего не знает, светлейший, – попытался успокоить его Стоящий на Перекрестке. – И пока находится в неведении, мы сможем его контролировать. Во всяком случае, до плановой диагностики чипа.

– Да, до поры до времени сможем, но затем… Сила Сынов Агана и гибкая природа щиценов – смесь гремучая. Когда Разбуженный все поймет, такая бомба взорвется, что… Как бы я не хотел, чтобы это случилось!

– И что же делать, светлейший? – понуро спросил Стоящий на Перекрестке.

– Ждать и следить, – после небольшой паузы ответил Тамрофа-ица. – Следить и ждать.

– А когда настанет срок?

– Усыпить его.

– Запретной Книгой с Черной Птицей?

– Свинцовой пулей.

– Это приказ?

Тамрофа-ица встал в подобающую позу, топнул три раза ногой и произнес церемониальным тоном:

– Именем и словом Ончона-хице Семнадцатого, непобеждавшего и непобежденного императора тморпов, повелеваю тебе, Стоящий на Перекрестке, усыпить в известный час Разбуженного по имени… Как, кстати, его имя?

– Ему нравится, когда его называют Кугуаром, – поторопился сказать Стоящий на Перекрестке.

И Тамрофа-ица закончил:

– Повелеваю усыпить в известный час Разбуженного по имени Кугуар. Ты понял меня, незамутненный?

– Я понял тебя, светлейший, – отозвался Стоящий на Перекрестке. – И всенепременно исполню волю императора.

– Чистых звезд тебе, незамутненный.

– Чистых и тебе, светлейший.

Распрощавшись с вернейшим из соратников, Тамрофа-ица. Первый и Единственный Триангулятор империи тморпов, величественным взмахом отправил мерклого прочь и медленно вернулся к парапету.

За время разговора месяц окончательно затерялся в тучах, и всё – деревья, тени, стылая гладь пруда – растворилось в кромешной темноте. Смотреть стало не на что. Тамрофа-ица разочарованно вздохнул, вытянул руку и поймал на ладонь несколько снежинок.

«Мятутся народы и замышляют тщетное», – вдруг припомнил светлейший чьи-то чужие слова, покачал головой и стряхнул холодные капли с ладони.