– Доложите Командующему, что прибыл старший майор Горский.

– Командующий занят.

– Напомните ему, что он со мной встречался в августе сорок второго в Тбилиси.

– Я же вам сказал, товарищ старший майор, что Командующий передал…

– Капитан, ты не слышал приказания? Тебе уши прочистить? Я могу…

Адъютант сделал серьезную мину и скользнул к Командующему. Что он там говорил, я не знаю, но из дверей появилось широкое лицо Буденного.

– Кто здесь шумит! А, разведка! Проходи! Ты че, капитан! Своих не узнаешь!

Я прошел в комнату. Накурено, маршал продолжил разносить начальника разведки фронта генерала Ефимченко.

– Ты потерял восемь групп, а сведений баран начихал. У меня жгут танки, а ты: «Не знаю, товарищ маршал. Группа не вернулась!» Когда вернутся? Когда будет язык? И не говори мне, что завтра! У тебя людей уже не осталось! Так и будем в бирюльки играть? Иди, и утром доложить мне свои предложения! Видал орла? – обратился он уже ко мне. – Полтора месяца вскрыть оборону противника не может! Что приехал?

– По этому же поводу!

– Зря приехал! Можешь возвращаться и доложить, что нет у меня ни сил, ни разведки. Если надо, отвечу. Хозяин прислал? Или Лаврик? А чего в старой форме ходишь?

– Да нет, Семен Михайлович. Я не контролировать. У меня приказ Верховного: помочь срезать Харьковский выступ.

– Как??? Что вы мне мозги пудрите! Три танковых полка сжег!

– Давайте не будем кричать и станем разбираться потихоньку. Где можно подключить аппаратуру?

– Вот две розетки.

Аппаратура в питании не нуждалась, но требовалось изобразить сложности. Буденный уставился на пробегающие иероглифы загрузки ЭВМ.

– Что это?

– Электронно-вычислительная машина. Позволяет управлять разведсамолетом и получать качественные снимки.

– Они их там сбивают!

– Начнем с Карловки?

– Нет, если начинать, то с Соленой Балки!

Картинка на экране поехала на юг.

– Отсюда?

– Не знаю, не узнаю.

– Вот наши позиции. Где там НП?

– В рощице, слева от плотины.

– Это? – Я подвел спутник вплотную к амбразуре наблюдательного пункта.

– Так это ж Федоров! Сынок! Дай-ка Федорова! – обратился он к связисту.

Лицо у стереотрубы исчезло. Послышался голос комдива Федорова, отвечающего по рации.

– Палыч, вернись к стереотрубе и помаши левой рукой! – приказал маршал.

С абсолютно недоумевающей мордой комдив подошел к стереотрубе и, обернувшись назад, что-то спросил у кого-то. Потом, подняв левую руку, помахал ладошкой.

– Ни х… себе! – раздался сочный мат Буденного.

– Товарищ маршал! Пару человек, умеющих быстро поднимать карту! И чистые карты, поднятые с нашей стороны.

Буденный буквально вылетел из комнаты, его сочный мат разносился по штабу, через пару минут у стола сидело два майора, были разложены карты.

– Ориентир «высокое дерево», азимут тридцать, дистанция четыре с половиной, танк Т-5 «Пантера», лево два, глубже один: дзот артиллерийский, два наката, семидесятипятимиллиметровая «гадюка»…

Мы работали шесть часов. Нашли три дыры в обороне немцев. Когда закончили, я достал формы «ОГВ» для майоров и для маршала.

– Ребята! Это все принесла «разведка». Как это составлялось, представляет государственную тайну особой важности. В плен вам лучше не попадать. Вы ничего не видели и ничего не поднимали. Всем все понятно?

Утром Южный фронт подавил сопротивление немцев, прорвал фронт в районе Богодухова и после десятидневных боев перерезал Харьковский выступ. Шестнадцать дивизий немцев оказались в мешке. Но эти события застали меня уже в Москве, куда я вылетел сразу от Буденного. Василевского я на месте не застал, он вылетел на Центральный фронт сразу после доклада Буденного о получении информации об обороне противника в районе Харьковского коридора. Зашел к Меркулову. Тот внимательно меня выслушал, выделил машину, я привез ЭВМ ему. Распечатал то, что составили у Буденного. Передал ему расходники для принтера, пообещав восстанавливать чернила по мере необходимости. Но уточнил, что это на небольшое количество копий. Показал, как увеличивать или уменьшать масштаб. Просил не выключать, так как, кроме меня, ее никто запустить не может. Меркулов подвигал мышкой, посмотрел на электронную карту с нанесенными условными знаками, почесал голову и сказал, что я напрасно трачу время. Лично ему такая машина не нужна. Это – для армейской и фронтовой разведки. Так как это единственный экземпляр, то он будет иметь это в виду и, когда появится необходимость, будет сообщать мне, что что-то требуется. Я связался с Василевским, он сказал примерно то же самое. Дескать, возись со своей техникой сам. Спасибо, что хотя бы поблагодарил за проделанную работу на Южном фронте. Впрочем, было понятно, что ему некогда, потому что его ответы по телетайпу приходили с большими перерывами. В общем, первый блин комом, а инициатива наказуема. Я сдал машину в секретную часть на Лубянке. Беспокоить Сталина по этому поводу я не стал. Созвонился с ним, сказал, что нахожусь в Москве, меня отругали, что я не в Батайске, и Сталин повесил трубку. Кажется, я переборщил с новшествами. Идея поддержки не нашла. Я позвонил на Центральный, сообщил, что доберусь самостоятельно, так как задерживаюсь, а им приказал возвращаться в Черкесск. Вышел с Лубянки, завернул во дворик и открыл портал.

– Ты почему через портал? – послышался голос Полины.

– Получил фитиль от Сталина, почему занимаюсь не своим делом.

– А я вас предупреждал, Андрей, что ускорение развития отсталых рас опасно для самих рас. Убедились? – раздался голос Стража.

– Нет! Убедился, что мы плохо подготовили операцию. Как пройти к 2852-му?

– Через портал! – ответил Страж и отключился. Я вызвал портал и шагнул в него. Теперь порталы не оказывают сопротивления, я хожу так же, как и Полина: свободно.

Оказался в рубке линкора номер 2852. Похожа на рубку 753-го, но выполнена в другом цвете, отличаются приборы.

– Я вас приветствую, ваше величество! – послышалось в голове. Голос высокий, похож на женский.

– Здравствуйте, ИскИн-2852. Ваш голос напоминает женский.

– Да, все четные ИскИны – женщины. Поэтому нам разрешена репродукция. Линкор номер 2852 находится в полной боевой готовности, с вашим появлением боеготовность 92,357 % из-за отсутствия экипажа на борту. Четвертый реактор находится на профилактике, но это не влияет на боеспособность.

– Благодарю вас. У вас есть имя, кроме боевого номера?

– Да, мне нравится… – И она произнесла какую-то абракадабру длиной в километр.

– А если чуть короче?

– Айрин.

– Очень приятно, Айрин. Меня зовут Андрей.

– Я в курсе, ваше величество.

– Андрей.

– Я поняла.

В результате общения с этой очень вежливой дамой, я выяснил, что на четных кораблях есть возможность производить и обучать новых ИскИнов, но окончательное обучение проводит человек, а не машина. С уровнем доступа, как у нас троих, причем уровень доступа нашего сына будет самым высоким. Он будет иметь возможность обучать ИскИны линкоров. Полина может обучать линейные крейсера, а я все, что ниже этих двух уровней. Я, правда, это, по-моему, не умею делать.

– Вы ошибаетесь, Андрей. Иначе бы вы не получили этого доступа.

«Ну наверное, это скрытые резервы моего организма», – подумал я.

За разговором я осматривал корабль, но довольно быстро устал, так как размеры были просто впечатляющими. Вернулся в рубку.

– Как можно осмотреть окрестности? – спросил я Айрин.

Она подсветила несколько устройств.

– Или можете воспользоваться моими возможностями.

Я предпочел перископы, если их так можно назвать. Четко сзади довольно высокая гора Попокатепетль, вулкан, километров десять от нас. Слева – большая деревня, можно сказать, город. Это – столица ацтеков – Мехико. Айрин предупредила, что индейцы агрессивны, они приносят в жертву людей, поэтому прогулки возможны только в скафандре космодесантника. Экипаж линкора, с восторгом встреченный местными жителями, полностью погиб в результате утраты бдительности. Пошли праздновать в город День Текилы, и никто не вернулся, хотя три года к ним относились как к богам. Особую опасность представляют духовые трубки индейцев.