– Почему?

– Здесь нет войны. Нет противника. Это – СССР. Погранцы – такие же граждане СССР, как ты и я. Врагов, которых надо уничтожать, тут нет. Но нас надолго задержат, если мы им попадемся. Документы у нас у обоих не в порядке.

– А твои?

– Мои в порядке, но у меня нет пропуска в погранзону в этом районе. Все, я пошел наружу, сменишь меня через час. Все влажное и холодно. В первую очередь суши пуховку. Она быстро сохнет. И спальники. Они почти сухие.

На входе тишина, только ветки шевелятся от ветерка. Здесь микроклимат: снега уже нет, листики на деревьях, но ночами очень холодно, минусовая температура. Я продубел сильно за этот час, поэтому был страшно рад, когда меня сменили. Полинку у входа я оставлять не стал. Сходил, погрелся, собрав валежник. За час до рассвета мы вышли из пещеры и ушли наверх. Там припекало солнце и было довольно тепло. Но пришлось собираться и маскироваться: над районом закрутились вертолеты. Ночью ушли еще выше к заброшенному басмаческому стойбищу. Следов по дороге не было. Там и встали лагерем. Район очень удобный. Обзор подходов просто великолепный. Буквально склад саксаула под карнизом, никаких проблем с дровами. По дороге подстрелил архара, едва дотащили его до полупещеры. Наелись досыта, все высохло.

– Полина, пойдем, покажу, зачем мы шли сюда.

Я повернул небольшой рычаг, спрятанный за обычным камнем, опустил его и заложил камень на место. Прошли немного по пещере вглубь, подсвечивая уже садящимся фонариком.

– Вот сюда! – Я указал на пролом в стене. – Закрываем и подпираем этой палкой. Здесь можно спать. Эта лестница ведет наверх к наблюдательному пункту. Там светлее, чем здесь, днем. Вот сюда поставь котелок или кружку. За день накапывает четыре стакана воды. В семьдесят третьем мы всемером здесь неделю жили, пока нас погранцы искали. Потом выполнили задание и ушли. Пошли обратно! Убирай палку! Вот здесь вот рычаг! Наклоняй! Выходи! Правильно, здесь! Убирай камень, рычаг сам выпадет. Его нужно поднять и заложить камнем. Но это потом! Перетаскиваем вещи отсюда туда. А я вынесу золу, кости и тушу брошу возле ручья. Придут волки и шакалы и наследят здесь так, что любая собака сорвется на их следы. Мне нужно в Хорог, на связь. Сутки туда, сутки обратно. Возьмем на непредвиденное трое суток. Продуктов у тебя на восемь – десять, топлива тоже. Внутри ничего, кроме спирта, не зажигай, вентиляция там слабая. Вот наш маршрут на карте. Но лучше не рискуй и самостоятельно не возвращайся. Если я через десять дней не вернусь, оставляй здесь все и без оружия и документов выходи к погранцам. Ври все что хочешь. Максимум – это нарушение погранрежима. Документы потеряла, откуда ты – не помнишь, так как ударилась головой. Говори, что из Ленинграда, как есть. Вот мой адрес в Чирчике, вот адрес моих родителей. Можешь ссылаться на них, но это в крайнем случае. Выучи и уничтожь. Я постараюсь быстро. Друг у меня здесь живет: Рахмонов Саид. Вместе служили. Он, кстати, это место знает, но снаружи его не открыть и не подорвать, все обсыплется. И еще, он не знает, что есть два хода наверху. Пока раскапывают вход – можно уйти. Но я не думаю, что Саид нас сдаст.

– А что дальше, Андрей?

– Надо выбраться из погранзоны и лететь в Москву. Сегодня уже девятое февраля.

– Может быть, вместе пойдем? Я подстрахую.

– Нет надобности. Комендантом участка здесь капитан Терех, я его еще лейтенантом помню, ну и он меня. Серега меня не шибко любит, но даже арестовывать не будет. Запросит Чирчик и Ош. Так что, если я попадусь, то ничего страшного. Максимум трое суток на губе отосплюсь. Потом здесь сейчас базируется 860-й полк из Оша, я там тоже многих знаю. Так что я тут как рыба в воде, а вот тебе с твоими документами здесь делать нечего. Не волнуйся, солнышко! Выкрутимся!

Я проверил все на наличие следов, все чисто, ходили только по камням, поднялся на хребет, помахал Полине рукой, знаю, что наблюдает, и двинулся к Хорогу в наступающей темноте. Предстояло подняться на три хребта и спуститься с них, потом повернуть направо и пройти самый опасный участок: вдоль хребта к правому берегу реки Гунт чуть левее навесного моста и казарм погранотряда. Там – автопарк, замначальником которого работает Саид. Несколько километров пришлось бежать, чтобы успеть затемно. Главную опасность представляют мальчишки: они все в ЮДП и наблюдатели на вышках в отряде, но утром они в основном наблюдают за тем, кто идет из городка. Иначе могут море нарядов схлопотать, а когда здесь был Батя, начальник штаба отряда, полковник, а командиром был подполковник, то пропустить «начальство» было очень опасно! Я успел спуститься в заросли урюка до того, как рассвело. Выбрал орешину густую, забрался в нее и веду наблюдение за приходящими и приезжающими в автопарк. О! Саид! А растолстел-то как! Важным шагом идет от остановки автобуса.

– Паф-паф! Младший сержант Рахмонов! Вы убиты!

Саид крутит головой, но обнаружить меня не может!

– К дереву подойди и головой не крути!

– Андрей, ты?

– Я!

– Старший сержант Найтов! Сколько лет! – Он сделал вид, что чистит собственные брюки, так как приближались его сослуживцы.

– Пять лет, Саид!

– Ты какими судьбами?

– Да вот с погранцами в войнушку играем.

– Ты же уехал в морское училище!

– Я опять в «пятнашке», только теперь лейтенант. Мне нужен подбор, поэтому нужна связь с Чирчиком.

– Я думал, ты ко мне приехал!

– Обязательно заеду! Но сейчас нужен подбор.

– Опять Сереге выговор впаяют! Я оставлю открытым окно в свой кабинет вечером после работы и зайду поболтать с Хаким-ака. Давай! Увидимся! Серега – мой друг, но я всегда на стороне «спецуры»! Кстати, ты провидец: я женился на русской! Надя зовут. Будем рады тебя видеть! Но это на том берегу. Ульянова, шесть. Давай, был рад слышать, мне пора!

Самое гнусное – это ждать и догонять! Лежу в лешаке в кустах, земля холодная, а сверху припекает, но я – не шашлык, поворачиваться нельзя. С вышек этот кустарник виден. Время тянется, как резина. В обед по другой стороне дороги прошел Саид, минут через пятнадцать возвращается уже по этой стороне.

– Андрей!

– Здесь!

– Это тебе! После звонка отходи к белому дому, видишь?

– Да!

– Этот сектор не просматривается с вышек. Там проход между дувалами. Давай!

Он сунул в куст бумажный пакет. Я подождал немного, потом его забрал: самса! Сволочь! Знает, что я люблю! Впрочем, сейчас обед, так что запахом самсы никого не удивишь. А ел я вчера! Вкусная! После «обеда» время пошло веселее. В 17.30 солнце село за горы, похолодало и потемнело, я пополз к забору автобазы. Довольно быстро нашел пролом в стене, через который, видимо, таскают запчасти и бензин. Проскользнул на территорию. Вон вроде контора. Зашел с обратной стороны, обнаружил условный знак: «чисто», толкнул окошко и перемахнул через подоконник. Спустил телефон под стол, потрогал дверь: закрыта на ключ. На телефоне обратный номер. Обнаружил записку Саида: «Звони по автомату! 8-971». Только бы был дома!

– Тащ полковник? – Он, вообще-то, подполковник, но не любит, когда его так называют.

– Слушаю!

– Лейтенант Найтов, четвертый батальон, вышел в Хорог, два «четырехсотых», три места ноль-ноль-один, требуется лифт. Связи нет.

– Ты же… Живой, зараза! Мы ж тебя похоронили!

– Ну поспешили немножко, тела ведь не было?

– Не было.

– Мы можем выйти к «Славе КПСС» через двое суток. Груз небольшой, но очень важный. Кстати, несу вам привет из Кыштыма.

– Первая рота подберет, жди Васильченко или Карпухина. Почему из Кыштыма?

– Сами увидите! Связь кончаю! – Я повесил трубку. При помощи веревочки прикрываю окошко, отход тем же путем, но теперь налево, отхожу к дувалам двух больших домов. Здесь есть кустарник, ухожу туда. Надо ждать, когда все уснут! В своем лешаке я похож на кикимору. Если кто заметит, тут такое поднимется! Через час стук камешков: Саид не выдержал, подает условный сигнал. Зараза, как хорошо знает мои приемчики! Впрочем, чему удивляться! Мы с ним одного призыва, восемнадцать месяцев вместе ходили. Я подал условный сигнал. От дувала отделилась тень. Идет тихо, несмотря на то что растолстел.