— Ну и пусть, — с болью в голосе откликнулась Хайди. — А как ты?
— Я? У меня все хорошо. А что?
— Ну, наверное, переживаешь. Я просто… если захочешь поговорить, обращайся ко мне в любое время, ладно? Если появятся вопросы или…
— Честно, все хорошо, — повторила я.
Тут мы услышали жужжание — звонил телефон Хайди. Она посмотрела на определитель номера и, устало вздохнув, приложила трубку к уху:
— Алло? Привет, Элейн. Нет-нет, я получила твои сообщения, но… Как твои дела? Да. Конечно. Ну, если честно, я еще не успела продумать тему пляжной…
Поднявшись и поудобнее перехватывая Изби на ходу, мачеха вышла с телефоном на веранду, а я опять пережила утреннюю картину: папа с сумкой уходит прочь из дома. Мне подвернулась прекрасная возможность исправить прошлые ошибки, но все пошло прахом, как и пару лет назад! Наверное, мама права, в мире есть место постоянству, и даже по истечении долгого времени по большому счету ничего не меняется.
Через минуту на кухню вернулась Хайди и положила телефон на стойку.
— Это Элейн, глава Туристического центра в Колби, — сообщила она. — Ей позарез необходима тема для большой пляжной вечеринки, и прямо сейчас.
— Пляжной вечеринки? — не поняла я.
— Это ежегодное мероприятие в конце лета, — объяснила она, присаживаясь за стол. — Обычно проводится в концертном зале на набережной. Мы продаем билеты, все торговцы обычно участвуют в празднике, ведь это последнее летнее событие. Как-то сложилось, что каждый год я добровольно берусь за его организацию.
— Ничего себе!
— Это настоящий мазохизм, — покачала она головой. — В прошлом году мы обыграли пиратскую тему, все были в восторге. В позапрошлом — вечер прошел в стиле ренессанс. А вот что придумать в нынешнем году — ума не приложу. Тем более что и настроя подходящего нет.
Мачеха нежно провела рукой по щечке Изби, потом запахнула потуже одеяльце.
— Что-нибудь придумаешь, — успокоила я.
Снова зазвонил телефон. Она ответила на звонок, зажав телефон между ухом и плечом:
— Привет, Морган. Нет, все хорошо. Я только что разговаривала с Элейн. — Она вздохнула, сокрушенно качая головой. — Знаю и, честное слово, очень признательна. Но сейчас… Просто ушам не верю! В прошлом году в это время все, о чем я мечтала, это забеременеть от Роберта, а сейчас…
Хайди судорожно всхлипнула, прикрыла рукой лицо, а в трубке на другом конце линии заговорили тихим, успокаивающим тоном. Отодвинув стул, я отнесла кружку в раковину, и вдруг на меня снова накатили воспоминания. К горлу тут же подкатился комок, как и несколько лет назад.
Я решительно задвинула стул и вышла в коридор. Этой же дорогой сегодня утром ушел отец. Невыносимо, когда кто-то уходит. Можно жить дальше, выбиваться из последних сил, но, как говорил Илай, конец всегда будет одним и тем же. Куда бы ни вело повествование, складываясь из предложений в абзацы, а из абзацев в страницы, решающим в любой истории является трагический конец.
Когда через два часа я отправилась на работу, Хайди с малышкой спали. Дом погрузился в безмятежную тишину, в которую при нынешних обстоятельствах верилось с трудом.
Странно, но меня до сих пор не покидает тревога и беспокойство. Почему? Ведь, во-первых, Хайди мне не мать, во-вторых, когда расстались мои родители, я стойко перенесла развод. Нет, конечно, расстроилась и грустила, но очень быстро привыкла к новому укладу жизни. Про ночные бдения молчу, потому что они начались еще раньше. Чего никак не вспомню, так это странной тихой паники, которая нахлынула при виде уезжающего отца. Обычно подобное чувство возникает около полуночи, когда в преддверии долгой ночи тревожит мысль о том, чем ее заполнить. Ночью время тянется гораздо дольше, чем днем, поверьте на слово!
Мне повезло — спасает работа. Никогда еще я не входила в «Клементину» с такой радостью, как сегодня.
После обеда, как всегда, в магазине не протолкнуться от посетителей. Вот и сейчас Мэгги консультирует маму с дочерью по поводу джинсовых шорт, махнув мне в знак приветствия. По пути в кабинет я захватила чеки со счетами, закрыла за собой дверь и включила настольную лампу, намереваясь с головой погрузиться в изящный мир чисел до самого закрытия магазина.
Бухгалтерским ведомостям почти удалось отвлечь меня от домашних проблем, как вдруг зазвонил телефон. «Мама», — гласила надпись на определителе номера. Я задумчиво уставилась на экран, пока тоненький телефон подпрыгивал на столе, заливаясь громкими мелодичными трелями. В какой-то момент я почти решилась ответить на звонок и рассказать об отце с Хайди, но тут же передумала. Не очень хорошая идея, признаюсь вам, поведать маме о неприятностях в папиной семье. Почему? Да потому, что она так и засияет от злорадного удовольствия. Самодовольные мамины речи хоть кого выведут из себя. Кроме того, вчера мама весьма недвусмысленным образом дала понять, что знать меня не желает. Значит, у меня тоже есть право держаться от нее на расстоянии так долго, как захочу.
Пару часов я провела, подводя бухгалтерский баланс, как никогда благодарная Хайди за возможность окунуться в надежный мир чисел и математических операций. Когда подсчеты подошли к концу, внимание переключилось на письменный стол и царивший на нем беспорядок. Он не убирался с первого дня моего пребывания в магазине. Что ж, подходящий час настал! Одну за другой я перебрала все ручки Хайди, нещадно выбрасывая непригодные и проверяя оставшиеся на прочность колпачков. Наконец-то ручки вернулись в привычный розовый стакан, а я перешла к верхнему ящику: разобрала клочки бумаг, разложила визитки в аккуратные стопки и собрала скрепки в пустую коробку из-под пластыря, найденную там же. Настал черед второго ящика, как вдруг в дверь постучались и в приоткрытой щели показалась голова Мэгги.
— Оден, — позвала она. — Эстер собирается в ближайшее кафе. Тебе что-нибудь купить?
— Большой тройной мокко, — решила я, вынимая из кармана бумажник.
— Ого. — Ее глаза округлились от удивления. — Ты что, всю ночь зажигать собираешься?
— Нет, просто… немного устала.
Она кивнула, пригладив рукой растрепанные волосы:
— Знаю-знаю. Мне вот тоже сегодня чуть свет мама позвонила и давай донимать анкетой по подбору соседки в общежитии. Мол, надо скорее определиться с соседкой, а то вдруг потом не успеем договориться, кто первый будет стирать постельное белье. Будто кому есть до этого дело!
Моя мама, помнится, пришла в негодование, когда я поставила под сомнение ее выбор программы Пемблтон.
— Она только из-за белья беспокоится? — полюбопытствовала я.
— Ой, из-за всего подряд, — махнула рукой Мэгги. — Ее послушать, так, если у меня не будет идеальных условий в студенческом общежитии, случится трагедия вселенского масштаба!
— Разве это плохо? — удивилась я.
— Надо знать маму, — тяжело вздохнула она. — По-моему, я никогда не оправдаю ее ожиданий.
— Не оправдаешь ожиданий?
— Ну, ей хочется видеть меня женственной, — объяснила Мэгги, — а я увлекаюсь грязными велосипедами. По ее мнению, во мне нет очарования, потому что в старших классах встречалась с одним парнем, а не разбивала сердца поклонников. Теперь я не дотягиваю до университета, а ведь занятия еще даже не начались!
— У меня то же самое, — призналась я. — Мама тоже пыталась решить проблему проживания в общежитии. А еще чуть не записала меня в программу, которая предполагает двадцать четыре часа учебы, а все развлечения запрещены под страхом смерти.
— Серьезно?
Я кивнула.
— Нужно обязательно записаться в эту программу, тогда мама сойдет с ума! — улыбнулась Мэгги, и я вместе с ней.
На входной двери магазина звякнул колокольчик, возвещая об очередном покупателе. Мэгги растерянно поглядела на деньги в руках, потом, вспомнив, повторила:
— Большой тройной мокко, так? Сейчас передам Эстер.
— Спасибо.
Дверь захлопнулась со щелчком, а я открыла второй ящик в письменном столе. Внутри лежали стопкой старые чековые книжки, пара желтых блокнотов, исписанных, судя по почерку, Хайди. Список инвентаря, разные телефонные номера и несколько страниц с такими строчками:
