— Сью, но если не было убийцы…

— Что случилось на башне? Я и это придумала, а правду похоронила глубоко внутри. Теперь я знаю. — Она глубоко вдохнула, каждое слово давалось с трудом. — Мы залезли на башню, потому что так решила Кейтлин. Половину пути она силком тащила меня по ступенькам, а я упиралась и плакала. Мне хотелось домой, но вторую половину пути я шла сама, потому что она мне велела. Звучит глупо, и все-таки…

— Нет, совсем не глупо.

Сулис кивнула.

— На крыше она встала на самом краю. Она любила рисоваться, испытывать судьбу. Кейтлин и меня заставила встать рядом. А потом она покачнулась, я отдернула руку…

Она замолчала.

— Ты столкнула ее? — прошептал Джош.

Столкнула? На миг старые страхи вернулись, однако Сулис уверенно покачала головой.

— Нет. Там, на крыше, мне было очень страшно. Я плакала, боялась, что мы упадем. Пыталась выдернуть руку, но я ее не толкала! Теперь я знаю точно, хотя многие годы я… я сомневалась. Потому и придумала того незнакомца. Чтобы он взял вину на себя.

— Неужели все эти города и приемные семьи…

— Джош, как ты не понимаешь, я верила в него! Я на самом деле боялась, что он меня найдет!

Они молча сидели и смотрели на поле. Сулис гадала, что Джош думает о ней, но облегчение было так велико, что даже это мало заботило. Саймон на другой стороне поля снимал камни с разных точек: на фоне горизонта, на фоне деревьев.

— Эй, вы, встаньте рядом! Сулис, улыбнись!

Сулис замялась. До сих пор существовал лишь один ее снимок — девочки, сжавшейся под вспышками фотокамер. Джош, недолго думая, схватил ее за руку, они вскочили, приняли неловкую позу, Саймон щелкнул затвором, и они расхохотались.

Рассматривая картинку на экране, Сулис не узнавала себя — на нее смотрела спокойная взрослая девушка. Рядом гримасничал Джош, сзади высились древние валуны.

Саймон распаковал инвентарь: ленты, рулетки, ноутбук и теодолит.

— Пора приниматься за работу. Давайте руки.

Чтобы измерить поле, им потребовался час. Поначалу они хихикали, путались в лентах, потом Сулис надоело. Впрочем, как и Ханне. Они расстелили плед и устроились на краю поля.

— Посмотри, — Ханна погладила массивный ствол упавшего дуба, на котором они расположились, — какое огромное было дерево. И очень старое.

Сулис, усевшись между сучьев, жевала бутерброд. Над ней раскинулось голубое безоблачное небо.

— Теперь все в порядке, Сью? — спросила Ханна.

— Теперь да.

— Может быть, ты останешься с нами?

Сулис повернулась к ней.

— Зачем?

— Я просто подумала… университет и все такое. Тебе нужно время, чтобы привыкнуть…

Сулис улыбнулась, вспомнив письмо Ханны, и твердо сказала:

— Я очень хочу остаться с вами. Мне нравится жить в Круге. Честно.

— Теперь мы станем настоящей семьей! — обрадовалась Ханна.

Сулис рассмеялась и улеглась на плед, глядя на устало бредущих через поле Саймона и Джоша.

Саймон упал рядом с ней и воскликнул:

— Какое удивительное место! Только посмотрите. — Он развернул к ним ноутбук. — Точность измерений Джонатана Форреста превосходит современную. Погрешность составляет три сантиметра! Этот человек — гений!

— Ты бы поел. — Ханна подвинула мужу пакет. — Там яйца и сыр. Хумус — для меня, не трогай.

Позже, когда Ханна с Саймоном, взявшись за руки, отправились побродить, Джош, сжимая банку колы, рассеянно заметил:

— Знаешь, кажется, я возвращаюсь в университет.

Сулис потрясенно уставилась на него.

— Правда?

— Ты не рада?

— Конечно, рада, болван. Но я думала…

— Саймон все устроил. Он классный. Мне дадут грант, нужно только заполнить форму. Саймон уверяет, что все получится. Не слишком большие деньги, но на жизнь должно хватить. Может быть, мне разрешат остаться в термах на неполный день. — Джош присел на корточки и посмотрел на поле. — В девяностых тут проводили съемку георадаром и обнаружили массу интересных вещей. Ямы для столбов, целых четыре сотни. Вероятно, когда-то здесь стояло громадное деревянное здание с дырой посередине крыши.

— Когда?

— В эпоху неолита. Это сейчас здесь все заброшено.

— Из тебя выйдет великий археолог, Джош.

— А из тебя — архитектор.

Они прыснули.

— Сулис, пора! — Ханна шла к ним через поле.

Спихнув Джоша на мокрый дерн, Сулис скатала плед. Джош поднял что-то с обглоданной овцами травы и запустил в нее.

— Что это?

Сулис поймала желудь.

— Но дерево мертво уже лет сто!

Желудь был живым и зеленым.

— Давайте посадим его, — сказала Ханна. — Кто знает, может, и вырастет.

Джош недоверчиво хмыкнул, но Сулис расковыряла ямку в земле, положила желудь в мягкую почву и сказала:

— Расти.

На обратном пути Саймон тихо похрапывал на переднем сиденье, Ханна, ведя машину, подпевала радиоприемнику, а Джош листал растрепанный буклет.

Сулис смотрела в окно на город, освещенный огнями фонарей, на улицы, окружающие священный источник, словно стражники.

Ей было жаль Кейтлин, но отныне она не станет оглядываться назад.

А когда-нибудь, возможно, шепнет Джошу свое настоящее имя.

Похороны учителя состоялись промозглым ветреным днем, в церкви, где он когда-то венчался.

Служба была торжественной и пышной. Все городские сановники прислали соболезнования, некоторые явились сами. Все устроил Ральф Аллин. Никогда не видел его таким подавленным, он даже постарел от горя. Владелец каменоломен тихо сидел, глубоко уйдя в воспоминания. Церковь заполнили разодетые дамы и влиятельные господа. Сидя на жесткой скамье, я проклинал их всех и каждого в отдельности. Творения Форреста принесли их городу славу и деньги, а они лишь презирали мастера.

Сильвия не пришла, хотя миссис Холл купила ей черное платье. Я боялся, что ночью Сильвия уйдет, замученная раскаянием.

Я знал, о чем она думает. Сильвия винила себя в смерти мастера, вбила себе в голову, будто Форреста убила ее опрометчивость.

Глупость, конечно. Мастер каждый день поднимался на леса, а приступы астмы постепенно расшатывали его здоровье. Но я понимал ее чувства — Сильвия очень его любила, любила так, как я никогда никого не любил.

Меня же терзали гнев и стыд. Я ведь и сам презирал учителя, а теперь, после его смерти, мог думать лишь о его доброте, горячности и одержимости. Неужели ему нужно было умереть, чтобы я осознал, как он мне дорог? Неужели я так глуп, что не понимал этого раньше?

Я должен был кое-что сделать, и я трудился всю ночь, разложив на рабочем столе мастера чертеж.

Осторожно, штрих за штрихом, я убирал искажения, все глупые изменения, которые сам же в него внес. Постепенно чертеж приобретал прежний вид. На стол падал свет от лампы, дом спал. Наверху, в комнате Сильвии, скрипнула половица, словно она беспокойно ходила из угла в угол.

Должно быть, я так и уснул за столом.

Кто-то тормошил меня за плечо.

— Зак, просыпайся!

Солнце уже взошло. По стеклу струились капли дождя. Шея занемела, я спал, положив голову на руки поверх чертежа.

— Который час? — простонал я.

— Семь. Миссис Холл скоро встанет. Попробуй.

Она поставила на стол дымящуюся чашку шоколада. Я сделал глоток, и обжигающая сладость напитка мгновенно прогнала остатки сна. Пока я пил, она рассматривала чертеж.

— Закончил?

— Да, — кивнул я, вытирая губы. — Откуда ты узнала, что я здесь?

Она выдавила улыбку, слабую тень ее прежней нахальной гримаски.

— Я тебя услышала. Ночью я спускалась и подглядывала за тобой в глазок, но ты так увлекся, что ничего не заметил.

Я поставил чашку на стол.

— Никто ничего не узнает. Когда-нибудь чертеж будут выставлять в музее. Чертеж Королевского круга, выполненный Джонатаном Форрестом. Люди будут восхищаться его мастерством и верной рукой. Больше я ничего не могу для него сделать.