Почему такой акцент в целом «семья» на аспект функционирования? Потому что внимательное отношение именно к этому аспекту может дать ответ на вопрос: зачем мне замуж? Какой может быть или не может быть моя семья? Хочу ли я вообще замуж? Что я получу и на что рассчитываю? О чем имею представление, а о чем нет? Аспект функционирования, выдавая продукт во внешний мир, все время требует ресурса изнутри. В семье это будут не только деньги или жилплощадь, но и те же самые интеллектуальные навыки, тонкость и крепость отношений, умение управлять собой, видеть пространство, чувствовать корни, ощущать культурные традиции… Дети затребуют все, что у вас есть. Так разберитесь в себе, проведите инвентаризацию: на что вы готовы или не готовы тратить этот вид ресурса, добывать следующий. Может быть, это и не семья. А назвав иной союз привычным словом, вы рискуете все испортить, подменив понятия.

Семья получает одобрение социума. Это правда. В семье есть свои отработанные в разных культурах и социальных слоях механизмы, которые уже можно назвать надличностными закономерностями, настолько они подтверждены опытом. Семья — это самое психологически понятное для человека объединение, просто потому что традиционное и привычное. По этой же причине возникает бунт против традиционной семьи. И семья определяется тем, что она произведет, то есть детьми.

Может быть, чувствуя это, нетрадиционные объединения, столь популярные сейчас, с таким упорством добиваются права усыновлять чужих детей, чтобы создать для себя и для общества иллюзию того, что они тоже семья, имеют право так называться. Казалось бы, такой свободный мир, дающий людям все варианты возможностей, с одной стороны — свобода от множества требований, ожиданий, соответствий. И в то же время объективно существующая для людей, решающихся на шаги, противоречащие многим представлениям о том, что правильно и что неправильно, необходимость найти подтверждение, хотя бы формальное, что они — такие, как все, что они могут быть приняты обществом. Потому что у них есть все атрибуты принадлежности к традиционному, веками кристаллизовавшемуся способу жизни человеческого сообщества в той его части, которая объединяет частную жизнь человека и социальную. Они добиваются права воспитывать детей, пусть даже не своих. И поэтому я с еще большей уверенностью говорю, что семья — это объединение мужчины и женщины ради того, чтобы на свет появлялись дети.

Семья вписывается в род, род ощущает себя живым только в детях. Самое страшное наказание во все времена для народа — уничтожение рода. Я еще раз повторю, субъективно, внутренне, психологически и интеллектуально человек меняется очень медленно. Внутренне можно заменить названия, преобразовать формы, но содержание основных понятий, основные конфликты, плюсы и минусы, ценности и потребности у нас все те же, что и десяток веков назад. Вы увидите это, читая художественную литературу, на уровне человеческих взаимоотношений, там все понятно, когда бы ни была написана книга.

И есть в людях эта тревожная кнопка — самое страшное, когда вырывают из мест, где жил род, где жили их предки, где могилы близких людей. Самое страшное не иметь надежды на продолжение рода. Запрещая жить на земле, у людей забирали силу, обрывали культурные связи, уничтожали сцепление времен, делающее человечество сильным, непрерывным, лишали какую-то его часть источников жизни. Род, традиции, корни, опыт — это ресурс, сила, питание рода.

Не зря люди так берегут память о своих предках, берегут свой язык, передают даже в наше время, странное, рваное, оторванное время, какие-то мелочи, пусть это даже дедовы часы, бабушкино платье, скатерть, которую, может быть, никто не использует, но она есть, она знак и символ принадлежности. Эти вещи очень важны для духовной части жизни человечества, потому что в них присутствует дух отдельной семьи, сливающийся с духом других и сохраняющий культурную, а следовательно, и душевную жизнь человечества.

Тоталитарные государства что делали? Они уничтожали семью. Они говорили о том, что государство будет воспитывать детей, что детей должны воспитывать профессиональные люди, потому что родители не знают, как правильно, как надо. В этом случае воспитание становится чистой и незамутненной шлифовкой человека как детали того общества, в котором он воспитывается. И исчезает родовой момент, момент передачи эмоционального, морального, культурного опыта. И тогда значимость самой семьи уходит.

Потому что внутри семьи, в этом маленьком государстве, существует хотя бы крупицами, небольшими островками, моментами жизнь, неподвластная управлению социума, — частная жизнь. Она является одновременно и мостом, и охранной границей для внутренней жизни человека, для ценности этой внутренней жизни. Можно сказать, душевной, но там не только душа, там все, что происходит у каждого из нас внутри, — наша субъективность, то, что мы не можем показать и рассказать другим и то, без чего мы перестаем быть людьми в полном смысле этого слова. Так строится крепость для человека внутреннего: семья как граница личной жизни, внутри семьи частная жизнь. Отношения, желания, связи и частная жизнь дают возможность цвести и плодоносить человеческой душе. Частная жизнь становится территорией, где возможна исключительная вещь — наследие сокровенного, что может быть передано только по принципу прямой передачи и не может быть контролируемо, потому что внутренняя жизнь человека не поддается контролю и управлению.

Именно этого всегда боялись тоталитарные государства. Никто ведь не знает, что рождается там, за закрытыми дверьми спальни, когда тихим шепотом звучат самые главные слова и рождаются самые главные переживания.

Никто точно не знает, как и когда происходит прямая передача наследия рода человеческого.

Может быть, когда ребенок видит, что отец любит мать, и эти люди, его родители, близки и понимают друг друга без слов. Может быть, в моменты, когда на стол выкладываются альбомы, где есть фотографии пусть ушедших, но важных людей. И когда в семье помнят о подвиге дедов, о войнах, о трудностях, которые пережили бабушки, или, наоборот, об их достижениях, их победах, гордятся ими. Их открытиями в науке и труде или посаженными ими яблонями, или тем, что другие люди уважали этого человека и на этой улице все с ним здоровались.

Никто не знает, где, как и когда, но человеческий опыт хранит знание о том, как можно создать условия, чтобы эта передача произошла. Ибо она — залог сохранения человеческого в человеках, залог не прерывающейся передачи добра, нравственных законов, которые не определимы внешней идеологией. Нравственный закон — тайна, сокровенная тайна внутри человека, такая же загадочная, как звездное небо над головой, и сохраняющаяся только прямой передачей. Невозможно сохранить ее книгами, текстами, объяснениями. Поддержать можно, а сохранить, увы, нельзя.

С древних времен люди знают, что истинное мастерство, пусть это будет мастерство сапожника или великое мастерство музыканта и даже достойное уважения мастерство управления воспринимается только рядом с человеком, который это мастерство уже постиг. Мастерство семейной жизни познается только в семье, идет из семьи.

В других союзах люди осваивают какое-то иное мастерство, с другими задачами и ценностями. Может быть, они не менее важны для людей, но они другие. Хочу напомнить, что мы разговариваем на тему, которая выросла из вопроса: «Самостоятельность, самодостаточность, самореализация и другие „само-“, которые может женщина захотеть иметь аспектами своей жизни, приговаривают ее к одиночеству или нет?». Ответа на этот вопрос нет, и книга, собственно, объясняет, почему. Как «само» может помочь близости двух людей? Как интеллектуальный подход помогает увидеть, чего вы, собственно, хотите и в какой форме? Что такое семья и на чем она может быть построена? Для чего она нужна женщине и как это объясняется с точки зрения особенностей женского интеллекта? Чем семья отличается от других союзов? Как можно посмотреть на себя и свою жизнь, чтобы увидеть, в каком будущем вы будете счастливее, какое будущее, с кем и в каком виде партнерства для вас органичнее?