Чтобы попасть в Англию, нужно было использовать железнодорожный туннель между Кале и Дувром.

Через несколько часов Глоссин и Яна прибыли в Кале. Аэроплан снизился возле идущего в Лондон поезда. Только небольшая дверца отделяла аэродром от вокзала. Но было далеко не так просто пройти через нее. По ту сторону ее, там, где стоял поезд, фактически начиналась Англия. Контроль был чрезвычайно строг. Многие теснились к дверям, но некоторых отправляли обратно.

Доктор Глоссин не спешил. Слегка поддерживая Яну, он спокойно стоял и осматривался вокруг.

Море не было видно отсюда. Оно находилось в трех километрах; кроме того, оно было заслонено бассейнами, всегда наполненными морской водой; такие же бассейны находились и по другую сторону канала — у англичан — и должны были в несколько минут наполнить туннель в случае открытия военных действий между Англией и Францией и попытки той или иной стороны проникнуть через туннель во владения противника. Доктор Глоссин с улыбкой смотрел на эти устаревшие ухищрения. Теперь война велась иначе.

Он думал о чумных бомбах, о фальшивых банкнотах. Время за этим прошло незаметно. У калитки стало свободнее. С карточкой в руке, поддерживая Яну, он шагнул через калитку. Английские чиновники, бросив на документ короткий взгляд, почтительно дали ему дорогу. Они знали подпись премьер-министра лорда Гашфорда.

Пятью минутами позже поезд тронулся, нырнул во мрак туннеля, пробежал тридцать километров под водой во столько же времени и помчался затем к Лондону по Кентерберийским полям.

Пожилой господин в сопровождении молодой дамы занял номер в большом лондонском отеле. Он назвал себя доктором Глоссином из Абердина, а ее своей племянницей. Сведения, которые он дал дежурному служащему о себе, были настолько безупречны, что заявление о потере бумаг племянницы без дальнейших околичностей было принято на веру.

По улицам Лондона носились неясные слухи. Рассказывали, будто американская эскадра уничтожила в Африке новые английские промышленные сооружения в районе Килиманджаро. Нападение на Баб-Эль-Мандебскую дорогу[19] нанесло английским подводным крейсерам тяжелые потери. Другие слухи говорили о поражении англичан у берегов Австралии и на Капштадтском[20] рейде.

Члены английского правительства собрались в здании военного министерства, чтобы обсудить положение.

Нападение американских воздушных сил на молодую англо-африканскую военную промышленность действительно имело место. Огромное количество аэропланов внезапно появилось с восточного берега, прорвали сравнительно слабую заградительную линию англичан и сбросили воздушные торпеды. Такие нападения были возможны, но оставалось необъяснимым, откуда взялась эта громадная эскадра.

Сэр Винцент Рэшбрук прочитал последние телеграммы:

— Сорок три градуса восточной долготы, два градуса южной широты. Американцы, сбросив торпеды, направляются к морю, внезапно исчезают в воде. Подозреваем подводную станцию. А. Б. 317.

Вторая телеграмма была дана десятью минутами позже с этого же аэроплана:

«Обнаружена подводная станция сорок два градуса тринадцать минут восточной долготы».

На этом телеграмма обрывалась. Из сообщений других аэропланов выяснилось, что А. Б. 317 рухнул вниз, объятый пламенем.

Лорд Гашфорд попробовал формулировать мысли, занимавшие всех членов кабинета.

— Почему Цирус Стонард не нападает на нас в Англии? Мы считали Африку самой надежной частью страны. Наши агенты узнали о плане американцев совершить нападение на острова с запада. Исландский меридиан образовал таким образом прифронтовую полосу. Что могло заставить диктатора отказаться от столь долго подготовлявшегося плана, оставить Британские острова в покое и напасть на нас в Африке?

Все еще держа в руке обе телеграммы с А. Б. 317, сэр Винцент Рэшбрук подошел к глобусу.

— Похоже на то, что американцы имеют подводную станцию на экваторе или на восточном берегу Африки. Если это так, господа, то Цирус Стонард обосновался в центре нашего могущества. Отсюда… — адмирал взял маленький циркуль и стал водить им по глобусу — он в одинаковой мере грозит нашим африканским владениям, морскому и воздушному пути в Индию и самой Индии. Последняя телеграмма с А. Б. 317, к сожалению не окончена. Но мы знаем долготу. Станция не может находиться очень далеко от экватора. Я считаю ее уничтожение нашей неотложной задачей. Оно должно теперь предшествовать всем другим военным действиям. Наши воздушные силы на Исландском меридиане большей частью могут быть убраны оттуда, благодаря изменению плана американцев. Я хотел бы приказать обыскать меридиан сорок два градуса тринадцать минут. Подводную станцию всегда можно найти. Найдя ее, мы, тем самым обрекаем ее на уничтожение.

Адмирал замолчал, ожидая одобрения кабинета этой, при данных обстоятельствах, столь рискованной мере — ослаблению заградительной линии над Исландским меридианом.

— Бы спрашиваете, — заговорил лорд Гораций Мейтланд, — почему Цирус Стонард изменил свои планы, почему он избегает наших островов и ведет войну на южном полушарии. Я хочу попытаться коротко и ясно объяснить вам причины этого. Он делает это потому, что выступление полковника Троттера не удалось, потому что сообщение об успехе его экспедиции, ложно, потому что власть, в уничтожении которой Англия заинтересована также, как и Америка, еще существует и Цирус Стонард ее боится.

Его слова произвели на членов кабинета колоссальное впечатление. Лорд Гашфорд вскочил, забыв обычное спокойствие. Военный министр пытался защитить полковника Троттера. Один только лорд Гораций остался на месте и продолжал спокойным, убедительным голосом:

— Я высказался относительно мало удачного выбора полковника Троттера для этой экспедиции. Его обманули, и американцы, вероятно, знали об этом. После того, что я слышал от американцев об этих трех в Линнее — я считаю немыслимым, чтобы они дали старому офицеру, как Троттер, сжечь себя в своем доме. Его сообщение, правда, звучало вполне правдоподобно, но оно не убедило ни меня, ни, вероятно, доктора Глоссина и Цируса Стонарда.

Сэр Винцент Рэшбрук нашел возможность во время слов лорда Горация снова застегнуть свою саблю.

Его лицо из красного стало багровым и он разразился тирадой.

— Неужели человек, владеющий своими пятью чувствами, может хоть на мгновение поверить, что три слабых человека опасны мировому могуществу? Мне очень жаль Цируса Стонарда, если подобные сообщения его тревожат.

Лорд Гораций спокойно дал желчному адмиралу высказаться и бесстрастно продолжал:

— Цирус Стонард информирован лучше, нежели мы, благодаря доктору Глоссину. Глоссин единственный человек, знакомый с этим открытием с самого начала. Он знает гораздо лучше нас, как далеко простирается его действие. Доказательством тому служит изменение военного плана американцев. Направленные против Британских островов боевые силы теперь отозваны. Диктатор боится, как бы эти трое здесь не помешали ему и поэтому перенес наступление в южное полушарие, где он чувствует себя в безопасности от власти трех…

Лорд Гашфорд прервал его.

— Если вы правы, то поведение диктатора еще более непонятно. Как может он пускаться в войну с нами, опасаясь власти этих трех?

— Объяснение этому нужно искать в самом существе диктатора. Цирус Стонард, без сомнения, величайший государственный деятель XX века. Со времен Георга Вашингтона никто столько не делал для Штатов. Если бы не честолюбивое желание сделаться диктатором и остаться им, он стоял бы в истории рядом с Вашингтоном или даже выше его.

Честолюбие и жажда власти ослепили его. Он томит народ, привыкший к свободе в течение полутора веков, под игом безграничного абсолютизма. Но он сидит на вулкане. Ему постоянно нужны новые успехи. Если их нет — конец его диктаторству. Он играет ва-банк. Свободолюбивые американцы переносили гнет, пока еще свежи были воспоминания о позорном поражении в войне с Японией и пока Цирус Стонард увеличивал богатство и могущество Америки. Его власть не может обойтись без непрерывных внешних успехов.