– Зачем, зачем?

Ольга постаралась, чтобы голос ее не дрожал.

– Она обещала мне присмотреть за тобой. Я уверена, она возьмет тебя к себе. У тебя будет хороший дом.

Лия прижалась к коленям Ольги.

– Но я не хочу жить с ней. Я ни с кем не хочу жить, кроме тебя.

Ольга нежно отстранила ее.

– Не подходи ко мне слишком близко, я могу опять закашляться. Дорогая, тебе будет у них хорошо. Если бы я не была в этом уверена, я бы ни за что на это не согласилась, правда?

Девочка зарыдала, положив голову на стол.

– Лия, у тебя будет много платьев. Розовые, любые, какие захочешь.

Мать тщательно подбирала слова. Оставалось так мало времени, чтобы подготовить ребенка.

– И игрушек тоже. Все то, чего я не могу тебе дать. Может, даже кукольный домик.

– Я не хочу кукольного домика, – послышалось сквозь рыдания.

– Конечно, хочешь. Ты только о нем и говоришь с тех пор, как увидела картинку в книге.

Маленькие плечи сотрясались от рыданий… Медленно, очень медленно рыдания стали затихать… Наконец Лия подняла голову, вытирая щеки тыльной стороной ладони.

– А еще, – продолжала Ольга, – они будут иногда катать тебя в автомобиле, я уверена. – Она сама слышала, каким сладким, как у искусительницы, стал ее голос, но одновременно в нем звучала мольба. – Ты умная девочка, Лия, помни об этом. Из тебя выйдет толк. Борись за то, что тебе нужно, за справедливость. Ты хорошая девочка, ты сумеешь понять, что хорошо, а что плохо. Я пыталась научить тебя этому.

В темных смышленых глазах ребенка засветилось понимание, но тем не менее она пробормотала:

– Все равно я не хочу туда идти.

– Сейчас мы не будем больше говорить об этом. Сними платье, я расчешу тебе волосы.

Теплые волосы кудрявились под материнскими пальцами. Ольга молча ритмично водила по ним расческой, ничем не выдавая собственных страданий.

Как странно думать, что другие руки будут расчесывать эти волосы. Пройдет первый приступ горя и со временем, хотя и не скоро, Лия привыкнет к этим другим рукам, забудет о материнских. Мать превратится в смутный образ, наполовину забытый голос, имя, которое положено чтить. Мать. Умершая мать. Это кажется нереальным, невозможным.

Смерть пришла скорее, чем можно было предположить. Для нее это благо, подумала Хенни, ее страдания кончились.

Прямо с похорон она отправилась за вещами Лии: немного одежды, старая драная кукла, такие же старые драные книги, альбом для рисования и карандаши. Теперь они стояли в комнате, заставленной швейными машинками, умолкнувшими сегодня на время, пока их хозяева провожали Ольгу в последний путь – на Бруклинское кладбище. Им хотелось поскорее уйти, но они не знали, как это сделать, чтобы не показаться грубыми.

Дэн с Фредди остались в дверях. У Фредди был серьезный вид. Он был испуган – это было его первое знакомство со смертью. Хенни не хотела брать его с собой, но Дэн настоял. В одиннадцать лет, сказал он, пора получить представление и об этой стороне нашего бытия. Вдобавок, раз Хенни твердо решила принять в семью чужого ребенка, Фредди следует собственными глазами увидеть, чем это вызвано. Что ж, это имело смысл. И вот они стояли там, наблюдая. Фредди, судя по всему, был очень взволнован, Дэн – молчалив и сдержан.

Хенни достала кошелек.

– Кто из вас собирал деньги?

Один из мужчин ответил, что он. Несколько человек, объяснил он, согласились внести деньги, чтобы бедную женщину не пришлось хоронить на кладбище для бродяг.

– Я оставлю вам деньги. Их хватит на покрытие всех расходов и кое-что останется для вашей семьи. – Хенни с трудом удерживалась от слез и быстро закончила: – Вы были так добры к ней.

Мать семейства схватила Хенни за руку.

– Вы ангел, настоящий ангел.

– Не я, – ответила Хенни. – Это деньги моей сестры и ее мужа. Они захотели помочь, когда узнали.

– Слышишь, Лия? – женщина взяла Лию за подбородок. Лицо у девочки опухло от слез, глаза были испуганными, она хлюпала носом. – Ты идешь к хорошим людям. Твоя мама знала, что делает. Но ты и нас не забудешь, правда? – и, не дожидаясь ответа, обратилась к Хенни: – Она хорошая девочка, у вас с ней не будет хлопот. И такая умная для своих лет. Вы не пожалеете. Через несколько лет она сможет работать. Ты все свои вещи собрала, Лия? Не заставляй себя ждать.

Хенни поняла, что они спешат вернуться к прерванной работе – и так потеряли полдня. Она взяла Лию за руку. Маленькая ручка крепко сжала ее руку; девочка сознавала, что в ней вся ее надежда.

– Ну что ж, – нарочито бодро сказала Хенни, – тогда мы, пожалуй, пойдем.

Они поехали домой на трамвае. Картонная коробка со скудными пожитками Лии стояла на полу между Хенни и Дэном. Через проход от них сидели Лия и Фредди. Хенни украдкой наблюдала за ними, пока Дэн читал газету.

Какое уродливое на ней пальто, думала она. Надо будет завтра же пойти в магазин. И хорошее покрывало на кровать тоже надо будет купить. Какое счастье, что у нас пустует эта маленькая задняя комната. Ее можно переоборудовать для Лии. Выкрасить в желтый цвет, она станет такой солнечной. И поставить полку для кукол. И купить ей новых кукол. Пусть ей покажется, что она попала в сказку. О, Фредди ей что-то рассказывает, она даже слегка улыбается. Как же ей должно быть страшно. А Фредди уже потянулся к ней.

Он понимает. Он не будет ревновать, не возненавидит ее. Нежная душа, Фредди. Я видела его лицо, когда Лия плакала у могилы. Какие жалкие похороны; кучка чужих людей, которым не терпелось покончить со всем поскорее. Комья холодной земли, падающие в могилу, глухие удары о крышку гроба. Запомнит ли она все это? И крики ласточек.

От остановки трамвая они пешком пошли к дому. Апрельский день, пасмурный с утра, сейчас прояснился, из-за туч проглядывало солнышко. На больших клумбах на Вашингтон-сквер трепетали на ветру белые и желтые нарциссы.

Лия остановилась.

– Я никогда не видела столько цветов, – прошептала она и застыла, не в силах отвести от них глаз.

Появилась няня с коляской, в которой лежал младенец, завернутый во что-то белое с многочисленными оборками – бантами. В глазах Лии застыло изумление. Голова ее вертелась из стороны в сторону как на шарнирах. Все, что она видела на площади, казалось ей чудом: два джентльмена в полосатых брюках и шелковых цилиндрах, ландо с кучером в темно-бордовой ливрее, толстая старуха в шляпе, украшенной длинными черными страусовыми перьями. Чудо за чудом.

Сколько в ней интереса ко всему, подумала Хенни. И она сильная по натуре; она быстро сумеет приспособиться к новому для нее окружению. Вслух она ласково сказала:

– Завтра мы отправимся на прогулку, и я покажу тебе все вокруг и твою новую школу. А сейчас пора идти, мне еще надо приготовить обед. Ты есть хочешь?

Лия кивнула. Нечего было и спрашивать, она, наверное, постоянно хотела есть.

– Зови меня тетя Хенни, дорогая, и говори, когда проголодаешься или тебе что-то понадобится.

Глаза девочки снова наполнились слезами. Это из-за моих добрых слов, догадалась Хенни. Чужая доброта часто вызывает у людей слезы, тем более в такой день. И она деловым тоном закончила:

– Поторапливайтесь, вы, двое. Уже поздно.

Лия с Фредди ушли вперед. Мальчик что-то говорил ей.

– Когда ты освоишь шашки, – донеслось до Хенни и Дэна, – я, может быть, научу тебя играть в шахматы. Я сам уже неплохо играю.

– По-моему, он счастлив, что она будет жить с нами, – заметил Дэн.

– А ты все еще думаешь, что я приняла ошибочное решение?

– Неважно, что я думаю. Что сделано, то сделано, и мне нужно принять это.

– Посмотри, как блестят на солнце ее волосы. Она очаровательный ребенок, ты должен признать это.

– О, да, она чаровница, вырастет, будет такой же. Но главное для меня, видит Бог, чтобы ты была довольна. И я помогу тебе с ней, сделаю все, что в моих силах. Не беспокойся.

Хенни улыбнулась.

– Вот и хорошо.