Они шли медленно, оттягивая момент расставания. Улицы были пустынными – детей загнали домой, лошади вернулись в свои стойла.

– Вот это твоя улица, да? – указала Хенни.

– Да. У меня лаборатория позади мастерской и комната наверху. – Спустя минуту он добавил: – Я бы пригласил тебя, но там страшный беспорядок.

Она молчала.

– В комнате, я имею в виду. В лаборатории у меня все на своих местах, иначе нельзя работать.

Ей вдруг стало тоскливо, ощущение внутреннего тепла исчезло. Но ей нужно было что-то ответить, и она ограничилась нейтральной фразой:

– Знаешь, я так и не понимаю, чем ты занимаешься в своей лаборатории.

– Ну, то тем, то другим, смотря что придет в голову.

– Я даже не знаю, что такое электричество.

– Пусть это тебя не волнует. Этого никто не знает. Мы используем его, делаем трансформаторы и генераторы, но вот что оно такое… – он пожал плечами. – Религиозный человек сказал бы, что это творение Господа. Отвлекаясь от Бога, можно сказать, что это какой-то вид энергии, существующей в космосе, и этого достаточно.

Она подумала: «Как будто меня интересует электричество и откуда оно взялось, от Бога или нет».

Они подошли к ее дому. Он посмотрел на нее.

– Мне бы хотелось возвращаться в наш общий дом. Мне надоело оставлять тебя тут у подъезда. Быстрый поцелуй, чтобы никто не заметил, а потом одинокое возвращение к себе. Время уходит впустую. Я хотел бы оказаться с тобой вдвоем в комнате за закрытой дверью.

Она хотела спросить «когда?», но промолчала. На глаза навернулись слезы.

– Все упирается в деньги. Я боюсь будущего, боюсь, что ничего не смогу тебе дать. Дело всегда в деньгах, – в голосе его была горечь. – Даже любовь стоит денег в нашей проклятой жизни.

Лучше бы он не говорил этих слов. Они, как ключ, открыли дверь в какие-то мрачные глубины, куда ей не хотелось заглядывать.

– Мы что-нибудь придумаем, – сказала она. – Я уверена.

К ней в комнату вошел Альфи. Ему было уже тринадцать, и он превращался во вполне сформировавшуюся личность. В отсутствие родителей он часто заходил к ней; располагался прямо на полу и делал уроки, пока она читала. Иной раз он изрекал удивительные вещи, демонстрируя наблюдательность, которой не замечали в нем родители.

– Я слышал, как мама с папой говорили о тебе в прошлое воскресенье, – сообщил он.

Она расчесывала волосы и видела его в зеркале. У него был очень важный вид.

– Мама хочет, чтобы папа поговорил с тобой.

– Поговорил? О чем? – она быстро обернулась, заранее зная ответ.

– Ты знаешь о чем. О Дэне.

– О мистере Роте, ты хочешь сказать. Ты еще недостаточно взрослый, чтобы называть его Дэном.

И чего она придирается к мальчику? Да потому же, почему в старину убивали гонца, принесшего плохие вести.

– О, – протянул он. – Я буду называть его так, как мне нравится. Так ты не хочешь узнать, что они сказали? Тогда я ничего не скажу тебе.

– Извини, Альфи. Пожалуйста, расскажи мне. Умиротворенный, он начал:

– Так вот, папа сказал: «Этого делать не следует, это глупо. Пусть все пройдет само по себе», или что-то в этом роде. И еще он сказал: «Она же буквально околдована, это сразу видно. В любом случае из этого ничего не выйдет». А мама сказала: «Да, но прошел почти год. Она зря теряет с ним время».

– А еще что?

– Мама сказала, что ты похорошела, что Флоренс могла бы познакомить тебя с самыми разными молодыми людьми, но ты всегда отказываешься. Это правда?

– Да, пожалуй.

Она почувствовала слабость и внутреннюю дрожь. Скоро они потребуют от нее объяснений.

В насмешливых глазах Альфи блеснуло любопытство.

– Потому что ты влюблена, вот почему. Спорим, вы с ним целуетесь. – И он рассмеялся своим заливистым смехом.

Он думает о том, что бывает после поцелуев, так же как и я сама.

– Альфи! Не умничай!

– Да мне все равно, если вы и целуетесь. Мне он нравится. Он умный. Я ненавижу школу, но я не возражал бы учиться у него в классе.

– Он очень умный. Он что-то изобрел, какую-то лампу или трубку, которая служит дольше, чем те, что были раньше.

– Вот как? Так он богат?

– Нет, он за это почти ничего не получил.

– Значит, его надули. Ему не следовало сразу продавать свое изобретение. Постоянный доход – вот что главное.

– Альфи, я не хочу обижать тебя, но ты же ничего не понимаешь в бизнесе. Тебе же только тринадцать.

– Да десятилетний мальчик провернул бы это дело с большей выгодой!

– Ну, в любом случае Дэн делает это не из-за денег. Он делает это ради удовольствия, ему интересно, как все устроено в природе. Он настоящий ученый.

– Ты собираешься за него замуж, Генриетта?

Ей было необходимо поговорить с кем-то о том, что все эти месяцы наполняло ее радостным ожиданием.

– Я могу доверять тебе, Альфи? Я еще никому об этом не говорила.

– Даже Флоренс? – он выглядел довольным.

– Нет. Я скажу только тебе. Я знаю, ты не проговоришься раньше времени.

– Я никому не скажу. Значит, ты выйдешь за него замуж?

– Да, – тихо сказала она.

– Когда?

– Не знаю еще… скоро.

После ухода Альфи Хенни стало одиноко и грустно. Но это была не та грусть, которую она обычно испытывала, расставшись с Дэном. Сегодня к грусти примешивался страх. Не сумев преодолеть тягостного настроения, она пораньше легла спать, однако во сне ее преследовали кошмары. Она и Дэн стояли в большой комнате со сводчатым потолком. Гремела музыка, звуки эхом отражались от стен. Дэн двигал губами, говоря что-то, но она не слышала ни слова. Он говорил и говорил, и наконец она разобрала слова. «Я никогда не женюсь на тебе, Хенни», говорил он, а стоявший за ним дядя Дэвид скорбно и мудро кивал головой.

Хенни отложила книгу; она никак не могла сосредоточиться. Некоторое время она смотрела куда-то вдаль, потом перевела взгляд на одевшиеся весенней листвой деревья, за которыми виднелись каменные особняки на Пятой авеню. Погода стояла чудесная; веселый ветерок шелестел в кустах, в воздухе была разлита свежесть. Все вокруг было чистым, обновленным, полным жизни. Каких только желаний не рождается в душе в такой день! Хенни вдруг охватил страх. Она впустую тратит время. Дни сменяют друг друга, прекрасные весенние дни, а она ничего не предпринимает.

Ее внимание переключилось на людей в парке. Старик со старушкой шли рука об руку, подставив солнцу добрые морщинистые лица. Чумазые мальчишки возвращались из школы; они подпрыгивали, толкали друг друга, кричали и смеялись; один, согнувшись, держался за живот.

На скамейке напротив сидела молодая женщина в простом свободном пальто, которое, однако, не скрывало ее беременности.

Она немногим старше меня, подумала Хенни, а может, и моя ровесница. Женщина подняла голову от журнала и Хенни увидела, что она некрасива. Но кто-то захотел же разделить с ней свою жизнь, и скоро родится ребенок…

Улыбка тронула губы женщины. Она думает о ребенке… нет, она думает о мужчине, который дал ей этого ребенка…

Новая жизнь, зачатая двумя. Ею и Дэном. Хенни вдруг охватили, наполнили ее всю, страстное желание иметь ребенка от Дэна и страх, что этому никогда не бывать. Закрыв глаза, она представила темноволосую голову Дэна и головку ребенка, покрытую нежными слипшимися волосиками, словно наяву ощутила, как прижимается к ее плечу теплое тельце.

– Я вернулся, тятя Хенни!

Она открыла глаза. Пол сидел на своем велосипеде с гордым видом победителя.

– Ты долго катался. Пора идти домой. Скоро у тебя урок музыки.

– Я не хочу играть на рояле, – запротестовал Пол.

– Ах, Пол, когда ты вырастешь, ты не раз порадуешься тому, что умеешь играть. У меня есть друг, который прекрасно играет.

– Я знаю. Это Дэн.

– Дэн? Ты должен называть его мистер Рот.

– Он сказал, что я могу звать его Дэном.

– Когда он это сказал?

– В тот раз, когда мы встретили его в парке у озера, и он взял меня покататься на лодке.