— Я не хочу уходить, Сюзетт. Мой побег был большой ошибкой. Объясни все Кью, и он позволит мне остаться. Ты говорила, что я подхожу ему. Что он самый лучший мужчина, которого я только знаю. Я хочу стать достойной его. Я хочу остаться и услышать его историю.

Она расцепила пальцы, отталкивая мои руки, отступая назад.

— Я все понимаю, Тесс, но сейчас слишком поздно. Кью заключил сделку с полицией: если он тебя отпустит, против него не будет выдвинуто никаких обвинений. Это единственный выход.

Мое сердце заболело настолько сильно, что стало трудно дышать. Так вот как он отвязался от офицеров. Отсылая меня, он спасает собственную задницу.

— Нет! Я не могу уйти просто так! Мне нужно остаться!

Внезапно появился Франко, заключая меня в ловушку своих рук, которые напоминали решетки камеры, настолько они были сильными.

— Пойдем. Мы опаздываем, — с этими словами он выволок меня из кухни, прочь от Сюзетт, прочь от моей новой жизни.

Когда мы шли через широкий холл, на мгновение у меня возникло желание ударить его и убежать. Я могла бы закрыться в спальне и ждать, пока Кью не пришел бы ко мне и сказал, что больше не нуждается во мне, не хочет меня. Но Франко был очень сильным. Это было бы бесполезно.

Когда мы с Франко вышли за двери, он криво усмехнулся и протянул:

— Забавно, все ведь так и началось — мне пришлось чуть ли не волоком тащить тебя, чтобы ты прошла через эти двери в тот первый раз, когда мы привезли тебя сюда мистеру Мерсеру, — он рассмеялся еще раз, добавляя: — Еще никогда мне не приходилось выпроваживать рабыню.

Отметины, которые вчера ночью оставил на моем теле Кью, вступили в контраст с бледностью кожи, которая стала такой из-за разрушающего чувства паники. Механизм запущен, и его не остановить.

— Как я ненавидела тебя в тот первый день, так я ненавижу тебя и сейчас. Ничего не изменилось.

Он кивнул.

— Я понимаю твою злость, но просто выполняю приказ.

Мы шли по тому же самому подстриженному полю, на котором располагались ветроуказатели и виднелись посадочные огни, где нас уже ожидал личный самолет Кью с его инициалами. Ветер трепал мои волосы; темные тучи сгущались, предвещая дождь.

Узрев в этом крошечную толику надежды, я начала говорить сбивчиво:

— Мы что, правда полетим в такую погоду? Это же совершенно небезопасно. — Я остановилась, погружая каблуки глубоко в землю, сопротивляясь всем естеством, пытаясь освободиться от крепкой хватки Франко. — Пожалуйста, Франко. Я очень хочу остаться. Позвони Кью. Позволь мне поговорить с ним.

Он покачал головой, продолжая тянуть меня по направлению к самолету, с такой легкостью, будто я совершенно не боролась и не оказывала сопротивления.

— Кью больше не хочет видеть тебя снова, эсклава. Мне жаль это говорить, но ты принесла множество проблем в его жизнь. — Его слова ранили, словно острые шипы, но голос при этом был очень добрым и грустным.

Я склонила голову, повинуясь. Зачем сопротивляться? Бороться? Я не могу изменить свою судьбу

Франко помог мне подняться по трапу самолета. Обстановка ужасала. Кремовая кожа и медового цвета дерево, которым был отделан салон — это тюрьма. Я опустилась в то же самое кресло, в котором и прилетела в тот первый раз сюда. Тот же ужас, страх и безнадежность наполняли мои легкие. Я была ненормальной. Я еду домой! Мне следовало бы радоваться!

Все события повторялись опять, словно по спирали. Мои родители не хотели меня, я была для них нежеланной. Брэкс не боролся, чтобы спасти меня. А Кью украл у меня все до единой эмоции и выбросил прочь, в бушующее море современного мира, кишащего акулами.

Я сжала руки в кулаки. Одну вещь я знала наверняка, если Кью был таким жестоким, бессердечным к тому, что мы разделили между собой, то он не заслуживал меня. Я взглянула на Франко, когда он появился.

— Это будет забавно, Тесс. Просто сядь поудобнее и расслабься. Мы будем дома очень скоро. — Затем он развернулся, и скрылся в кабине пилота.

Появилась стюардесса. У нее были светлые волосы, уложенные на французский манер, белая блузка украшена крошечной табличкой с инициалами Кью на уровне груди. Я захотела причинить ей боль. Сорвать табличку, забрать или украсть униформу. Если кто и заслуживал носить инициалы Кью на своей груди, так это я! Черт, прошлой ночью он завладел каждой моей частичкой.

Волна бушующего гнева поднялась против Кью, в эту самую минуту я хотела высказать ему все, что о нем думаю. Низкий лицемерный трус!

Он заклеймил меня собой вплоть до моей киски и когда взял все, что мог, когда я открылась и доверилась ему, он отослал меня! Как он мог лгать столь искусно?

Слезы застилали мои глаза, когда самолет медленно покатился и набирал скорость по взлетно-посадочной полосе ухоженного поля. С плавным жужжанием двигателей самолет разгонялся, пока в одно мгновение не оторвался от земли и не взмыл ввысь, рассекая потоки воздуха, преодолевая турбулентность.

Я вжалась в кресло, когда особняк Кью стал уменьшаться и почти исчезать из вида. Прижавшись ледяной ладонью к стеклу иллюминатора, я всхлипнула, когда темная туча закрыла весь обзор, погружая меня в непроглядную мглу.

Кью украл мои надежды и мечты, заменяя истинные чувства на абсолютную пустоту и кромешную темноту.

Я была сломлена.

Мы пересекли временную границу в полнейшей тишине. Смена мест не имела для меня никакого значения.

Мне было совершенно плевать на время. Я оставила позади пробуждающуюся весеннюю Францию, сменив ее на одинокую осень Австралии.

После того как мы приземлились, самолет остановился в крытом ангаре, ночь сменила день, луна танцевала на бархатном одеяле неба, иногда скрываемая темной тучей. Мы оставили позади сильный шторм и оказались в спокойной ночи.

— Время уходить, эсклава. — сказал Франко, появившийся из кабины пилота, протянув мне руку, чтобы помочь спуститься.

Желудок словно наполнили свинцом. Я поднялась со своего места и спустилась с самолета. У меня не было сил, чтобы кричать Франко, что все происходящее в данную минуту — огромная, чудовищная ошибка. Мой мозг не прекращал работу, не прекращал думать о том, что произошло, о Кью, о новой жизни без него, поэтому я была измучена. У меня больше не было смысла жить и желать чего-то, если Кью больше не заботился обо мне.

Я последовала за Франко, словно послушная глупая овечка на заклание, когда мы прошли к зданию для ВИП-пассажиров. Я обернулась через плечо и в последний раз посмотрела на самолет Кью. Это ведь самая последняя вещь, напоминание о нем, которое я когда-либо увижу.

Мое сердце сжалось и окаменело. Каллиграфически выведенные буквы «К. М.» на обшивке самолета манили меня. Самолет принадлежал другому миру. А тот мир, в котором я оказалась на данный момент, не приносил никакого удовольствия.

Я переросла ту робкую девушку, чьей фантазией было бороться, кто мечтал убить своих похитителей в Мексике, затем я стала сильной женщиной, которая смущалась своих желаний, и в итоге по прошествии всего витка обстоятельств, случившихся со мной, я превратилась в сломленную, уставшую девушку, единственное желание которой — уснуть и забыть.

Я сделала немыслимое: я сломила сама себя и влюбилась в своего Господина.

Да пошел ты к черту, Кью.

Я уставилась в пол, пока Франко бегло общался с представителем власти, показывая мои документы, как я предполагаю поддельные. Немного позже мужчины посмотрели на меня вопросительно, скорее всего, я упустила сказанное ими ранее, погрузившись в свои мысли. Я кивнула им. Затем Франко положил ладонь на мою поясницу, подталкивая вперед, чтобы я отходила от зоны таможенного контроля и ступила на родную землю Мельбурна.

Теплый, сухой австралийский воздух пронесся вокруг меня легким потоком. Несмотря на то, что я не хотела быть здесь, втянула полные легкие воздуха. В голове яркой вспышкой стали всплывать воспоминания и волна уюта, приятного комфорта накрыла меня с головы до пят. Дом.