Я толкнулась бедрами вперед, ударяясь своим лоном о его напряженный член. В тот момент, как я стала «упрямой жертвой», Кью стал еще тверже. Его член был будто железный, твердый и жесткий.

— Мне плевать, хочешь ты или нет. Я говорю, что тебе не поз...

Он придавил меня своим телом, столбик впился в мою спину, когда его рот завладел моим. Язык приоткрыл мои губы.

Я хныкнула, растаяв, желая поцеловать его в ответ. Но роль, которую я играла, не позволяла подобное. Роль, я должна играть.

Его губы клеймили меня, выпрашивая еще один стон, а не ругательства. Его язык подчинил мои чувства, вынуждая сражаться, отбиваться, пробовать, поглощать. Ответила ли я на поцелуй? Нет. Я боролась за дыхание.

Я взбрыкнула, разрывая поцелуй, едва дыша.

Он вновь повернул ножницы ко мне, спокойно разрезая пояс моих шорт. Он пробормотал:

— Хочешь, чтоб я остановился?

Боже, нет. Ни за что.

— Да, ублюдок. Я не позволю тебе сделать этого. Это ненормально. Неправильно. Отпусти меня.

Его тело задрожало от невысказанных эмоций, удерживая зрительный контакт, он резанул снова.

Я вздрогнула, когда металл продолжил спускаться ниже и ниже, задевая киску.

— У тебя нет разрешения. Остановись.

В глазах сверкал вызов, и он сознательно начал действовать медленнее, приостанавливаясь, разрезая одежду.

В тот момент, когда он разрезал у промежности, шорты распались на части и упали на пол. Если бы Кью прикоснулся ко мне, я бы воспламенилась. Мои влажные трусики прилипли к коже. Мое притворство вынуждало жажду разгореться в лесной пожар.

Ничего удивительного, что миссионерская поза секс не делала со мной подобного. Нужны были ножницы и угрозы, чтобы меня опьянило от желания.

Кью упал на колени, обняв сильными руками мои бедра, придвигая меня к нему. Я закричала, когда его рот соприкоснулся с моими трусиками, горячее дыхание взорвалось как бомба между ног. Он прикусил мой клитор сквозь ткань трусиков, вырывая неуверенный вздох из моих легких.

Я хотела раздвинуть ноги, закинуть их на плечи Кью и оседлать его рот, но этого не было в роли упрямой рабыни. Вместо этого я извивалась, пытаясь отстраниться от его исследующего, крышесносного языка.

Рык вырвался прямо из его груди, вибрируя у моих ног. Оной рукой он схватил меня за лодыжку, намеренно привлекая внимание к GPS-браслету. Его тихое прикосновение громко кричало само за себя. Ты моя. Я слежу за тобой. Ты не убежишь.

Это был как красный флаг для моего разума — осознавать, что я могла быть дикой и развратной, потому что он хотел этого. Я могла кричать и извиваться, только чтобы возбудить его. Брэкс убежал бы от меня, если бы я закричала в постели.

Кью провел языком по моей промежности, прижимаясь заостренным кончиком, вылизывая влажную ткань. Я не могла успокоить дыхание, которое становилось едва различимым, полным нужды.

— Ты не хочешь этого? — прошептал вновь Кью, медленно поднимаясь, проводя пальцем вверх по внешней стороне бедра прямо к моему рту. Поджав губы, он просунул свой палец мне в рот.

Примитивный инстинкт пососать его поглотил меня, но я заставила себя пойти против инстинкта и прикусила его палец.

Он дернулся, убирая его.

Я злобно улыбнулась.

— Засунешь еще что-нибудь мне в рот, и клянусь Богом, я откушу это. — Мой рот заполнился слюной, ожидание вызывало дикое желание.

С тех пор как я начала принадлежать Кью, я обнаружила, что никогда не была достаточно сильной, чтобы узнать себя прежде. Эта новая, темная часть меня хотела попробовать его кровь. Стать настоящей и смелой, восхитительно порочной.

Кью сделал шаг ко мне, его джинсы прижались к моей сверхчувствительной плоти. Искра освобождения отскочила от нашего контакта. Я была так близко. Боже, Тесс, он едва прикоснулся к тебе.

Это были игры разума, мой мозг превращал их в неукротимые, изумительные.

В его взгляде пылала потребность, и он прикусил мою нижнюю губу, всасывая мягкую кожу между зубов: предупреждение, что он укусит в ответ.

Я вздрогнула, когда он отпустил меня. Я ожидала, что он разрежет мои трусики, но он остановился и повернул ножницы к себе.

Выгнув шею, он разрезал воротник своей футболки и дальше по центру вниз разрезал ткань так же, как и мою. Разрезав надвое, он сбросил ее с себя, и футболка присоединилась на полу к моей разрезанной одежде.

Мой мир закружился все, о чем я могла думать — воробьи.

Кью уставился на меня, посмею ли я рассматривать его. И я сделала это. Весь торс и правый бок были покрыты летающими птичками. Паника в глазах воробьев перекрыла мою глотку, — они отчаянно улетали от ежевики, колючей проволоки и грозовых туч. Тучи скучковались на его боку, поглощая несчастных птиц, душа их до смерти.

Мое сердце сжалось, пока я рассматривала замысловатую татуировку Кью. В ней скрывалась злость, страдание, эта татуировка напомнила мне о фреске в комнате с пьедесталом. Я хотела провести пальцами по безупречно вычерченным перьям. Я хотела лизнуть сосок там, где одна птичка вырвалась на свободу, ее глаза сверкали от радости и надежды.

Так много было сказано самим рисунком, но я не понимала. Я посмотрела в его глаза. На секунду он удержал контакт, прежде чем взглянуть поверх моей головы. Его руки сжались в кулаки, и он втянул в себя воздух, показав безупречно накачанные мышцы живота.

Его потряхивало от напряжения. Мое сердце трепетало как крылья маленького воробушка, и я отдала Кью свое последнее чувство восприятия. Мое зрение. Стоя так прямо, сдержанно, он заполнил мое зрение всем, чего я только желала. Он владел всем, кроме инстинктов и сердца.

— Расскажи мне. Расскажи историю этих птиц.

Он стиснул челюсть.

— Эта не та история, которую тебе следует знать.

— Но они так много значат для тебя. Я вижу повторяющуюся тему, Кью... я хочу понять.

Его лицо помрачнело.

— Ты не имеешь права называть меня Кью, когда ты привязана к кровати. Я твой Господин. Так и обращайся ко мне.

Гнев оттого, что меня отвергли, вызвал у меня желание сражаться.

— Я буду бороться с тобой. Тебе придется окружить меня ежевикой, как воробьев на твоей груди, если ты хочешь трахнуть меня, Господин.

Моя колкость сработала, он схватил меня за подбородок крепкими пальцами.

— Думаешь, ты такая агрессивная со всеми этими угрозами? Моя задача не в том, чтобы заковать тебя в кандалы, эсклава. Моя задача — освободить тебя от них. И поскольку ты отрицаешь это, значит я чертовски хорошо справляюсь.

Он провел своим носом по моему, бормоча:

— Так что заткнись нахрен, прекрати смотреть на меня, будто я секретный код, который надо взломать и позволь мне сделать то, что я бл*дь хочу.

Отстранившись, он атаковал свои джинсы. Вместо того чтобы расстегнуть и снять, он их разрезал. По шву, начиная с пояса и вниз по ногам. Каждый надрез выставлял напоказ сильные бедра с небольшими завитками волос, крепкие квадрицепсы и идеальные босые ступни.

— Давай-ка посмотрим, как ты будешь придерживаться своих угроз, когда я возьму твое тело.

О боже. Мои внутренности стали жидкими, вскипели. Смущение из-за того, что я была влажной, окрасило мои щеки в красный. Я не могла контролировать свою реакцию. Кью был хозяином всех моим чувств.

Кью выступил из разрезанных джинсов и пересек небольшое расстояние между нами. Я не могла оторвать взгляд от его татуировки. Я была как-то связана с ней, и я понимала, что она символизировала, но вывод продолжал ускользать от меня.

Прижав свои бедра к моим, одетый в одни боксеры, Кью прошептал:

— Скажи мне снова, что ты не хочешь этого, эсклава.

Ну как я могла обманывать, когда мое сердце кричало правду? Разум был заполнен похотью, затуманен, но мне надо было играть свою роль. Кью хотел, чтобы я боролась... так тому и быть.

Я наклонилась вперед, стиснув зубы, и оказалась с ним нос к носу.

— Пошел к черту.

Член в его боксерах дернулся, опалив меня. Откуда ни возьмись, его ладонь соприкоснулась с моей щекой, послав жар по коже.