Я наклонила подбородок, выставляя губы, предлагая их для поцелуя. Он ни разу не отвел от меня взгляда, его бледно-зеленые глаза заставили меня почувствовать, что я попала в лесную долину, где злой и плохой мужчина решил воспользоваться невинной честной простушкой.

Я тяжело сглотнула, так как ничтожное расстояние отделяло его от того, чтобы приникнуть к моим губам во властном поцелуе. Но он посмотрел на меня и лукаво улыбнулся, затем резко отодвинулся.

— Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал, эсклава. Так это не сработает.

Потянувшись в задний карман, он достал пару серебряных ножниц. Мои глаза расширились от страха. Какого черта он творит?

— Ты не можешь, ты не имеешь такого права — выбирать и решать, что мне с тобой делать. Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя, но этого не будет. Потому что я не хочу.

Я застонала, потом вздрогнула оттого, что услышала свой стон. Я пожалела, что не могу в этот момент закрыть рот рукой. Боже, Тесс, это звучит так, словно ты в полном отчаянии. Я не хотела быть связанной, не хотела жесткого обращения. Но тогда почему мое тело так изнывало от желания? Черт, я была ненормальной. Изнасилование, наверное, что-то сделало со мной, превратив в шлюху. Но это была ложь, я опять лгала себе. Единственное, что случилось со мной — это Кью. Он контролировал мое тело, словно кукловод — у меня не было ни желания, ни воли ослушаться его — я не могла ослушаться.

Может мне стоило найти в себе спокойствие, ощущение правильности. Мысленное нахождение на безопасном расстоянии от него может защитить меня от более печальных мыслей. Это могло бы помочь сохранить свой рассудок, прекратить желать окунуться в мир жесткого секса и ограничения движения, связывания.

Я закрыла глаза, стараясь погрузиться в спасительную безопасность. Страх наполнил мое тело. Если я не прекращу желать всего этого сейчас, то могу скатиться вниз как по скользкому склону горы и никогда не выбраться обратно.

Ты никогда не была нормальной. Я сжала губы, чувствуя себя потерянной, смущенной. Как я могла хотеть такие разные вещи одновременно? Грубость и свободу! Обе манили меня, мучительно искушая.

Кью мягко пальцами взял меня за подбородок, гипнотизируя своими зелеными глазами.

— Нет. Не смей покидать меня. Оставайся со мной.

Как он почувствовал, что я отдаляюсь от него? Я тряхнула головой, пытаясь избавиться от его пальцев. Он заставит меня не отдаляться?

Кью расправил плечи, словно сбрасывая лишний вес энергии на ноги.

— Я сказал тебе, я тебя чувствую. — Твердые мышцы его груди выделялись под футболкой; я не могла отвести взгляда от его твердой эрекции. — Теперь оставайся спокойной и находись со мной. — Выражение его лица оставалось непреклонным и хладнокровным, когда он поднял ножницы, прикасаясь ими к моей коже, которую обдал холодом поцелуй металла, резко защелкивая лезвия, и начал разрезать воротник футболки.

Очень аккуратно и заботливо Кью разрезал мою футболку точно по центру. Каждое движение ножниц, разрезая ткань, раскрывало и меня, слой за слоем. Он разрезал ткань футболки, пока не убедился, что грудь открыта его взгляду и вместе с моим отчаянно бьющимся сердцем, он обнажал и мои секреты.

Все, что бы ни делал Кью, символизировало очень многое. Он наслаждался, играя со мной без слов, все в нем было загадкой.

Он не будет таким самоуверенным, когда я пойму, кто он на самом деле такой. Я хотела использовать его секреты, чтобы играть с ним в его же игру. Моя киска начала пульсировать от мысли, что мы могли быть на равных в битве его желаний. Я не думала, что смогу обыграть его, но это было неважно. Я хотела, чтобы выиграл он. Я хотела позволить ему повелевать мной на моих условиях, как я этого хочу.

Он сглотнул, широко раскрывая разрезанный материал, обнажая грудь и живот, абсолютно контролируя свои действия. Он поднес лезвие ножниц к моей нижней губе и провел им вниз, спускаясь по шее, между моей грудью, по животу до моих шорт.

Кожа покрылась мурашками, когда он слегка прижал лезвие ножниц к коже. Тяжесть металла сжала кожу под собой, но не поранила. Все находилось на тонкой грани доверия и страха, заставляя мое сердце трепетать.

Кью казался настолько потерянным, когда разрезал материал около пупка. Он говорил не покидать его, быть с ним здесь, а сам, кажется, полностью отстранился от того, что сейчас происходит. Его лицо было немного нахмурено, он погружен в себя. Кью там, в своих воспоминаниях и мыслях. Он вспоминает вещи, которые ранят его, заставляют его тело дрожать. Я бы отдала все, чтобы последовать за ним, в мир его воспоминаний, в его душу, чтобы понять, где именно живет его сущность — во тьме или в свете.

Я пошевелила руками, проверяя, насколько туго затянут материал вокруг моих запястий. Трусики плотно затянуты. Я начала слабо извиваться. Его взгляд вернулся ко мне. Он моргнул, прогоняя тени прошлых воспоминаний.

Держа в руке ножницы, он наклонился ближе и впился пальцами в мое запястье, пуговица на его джинсах врезалась мне в живот. Ткань его одежды поддразнивала мои соски, превращая их в болезненные горошинки.

— Ты понятия не имеешь, насколько сильно я хочу трахнуть тебя.

О боже. Его голос зажег каждую часть меня. Я бездыханно прошептала:

— Ну и что тебе мешает? Или для начала ты хочешь наслаждаться моими мучениями?

Он отстранился, его челюсть дернулась.

— Ты думаешь это мучения? Я могу делать все намного хуже, эсклава. — Он потерся своим пахом об меня, прижав мою попу к столбику кровати своим членом. — Я хочу сделать это, — пробормотал он с сильным акцентом. — Je tiens à te faire hurler. (прим. пер. фр. — Я хочу заставить тебя кричать) — Он не произнес это сексуально, игриво, он сказал это с такой страстью, что я не смогла вообразить себе ничего, кроме плетки, боли и крови.

Это было последней каплей.

Моя похоть превратилась в страх, и я вновь застонала, но в этот раз это была мольба.

— Пожалуйста... ты не должен заставлять меня кричать. Ты можешь просто взять меня. Я твоя.

Он зловеще засмеялся.

— Ты не понимаешь кое-чего, да, эсклава? Твое разрешение не возбуждает меня. Я должен отобрать у тебя нечто, чтобы что-то почувствовать. Ели ты думаешь, что я не похож на тех мужчин, которые тебя изнасиловали, то ты ошибаешься. Что-то во мне сломано, мне нужна твоя боль, чтобы кончить, — он яростно ущипнул мой сосок, я закричала.

Боль перешла в удовольствие, согревая, делая меня влажной. Если Кью был жестким, нуждался в боли, чтобы наслаждаться сексом, то и я тоже. Я, возможно, прожила всю свою жизнь, не подозревая того, что ключ к моему удовольствию — боль.

Кью своей грубостью показал мне что-то запретное... показал, что мне нравится подчиняться, не только в легких ролевых играх. Нет, мне нужно было бесспорное подчинение.

Мой разум озарил свет от осознания. Я не милая, невинная девочка, которая хочет сахарную вату и сонеты. Я борец, шлюха, женщина, которой нужно приручить свое собственное тело.

Пока я стояла, привязанная к кровати моим владельцем, который порочно рассматривал меня, обещая боль, я вновь изменилась. Куколка того, кем я была, разорвалась, позволяя мне взлететь. Я расправила новоприобретенные крылышки и стала больше, чем Тесс. Я стала извращенной, дорожила принадлежностью, упивалась тем, что мной владели. Стала той, кто хотела, чтобы Кью причинил ей боль.

Пламя разгорелось в животе, я обнажила зубы и выплюнула:

— Я не позволю тебе трахнуть меня.

Все резко замерло.

Кью. Я. Время.

Мир пошатнулся, пока Кью пытался понять меня. Мы пялились прямо в глаза друг другу, отражая извращенность, находили ее отражение в глазах друг друга. Связь между нами ярко вспыхнула, скрепив нас сияющими узами, связав вместе. Я наслаждалась этим, принимая мою истинную сущность, прежде чем Кью осознал, что я предложила.

Медленно все тело Кью двинулось — хищно, плавно как акула.

— Ты не позволишь мне трахнуть тебя, эсклава? — восхищение буквально сверкало в его взгляде, переплетаясь с темной жаждой. — Я уже трахал тебя. И с чего ты решила, что я хочу повторить это?