Литмир - Электронная Библиотека
A
A

А бойкий политрук и так находился уже в сотне метров от того места.

Последний бросок – и враг окружён!

– Оружие на землю! Руки вверх!

Пятеро диверсантов сбились в кучу, не зная, что предпринять. Прекрасно обученные, физически сильные, до зубов вооружённые, они могли пройти пол-Европы и практически не встретить сопротивления, а здесь какие-то русские неучи, можно сказать недочеловеки, загнали их в глухой угол и вот-вот обезвредят! Ещё до начала похода на восток, старт которого запланировал на завтра их великий вождь!

Нет, лучше смерть, чем позор!

– Огонь! – скомандовал командир группы, и первый залёг в неглубокую ложбинку, где сразу прильнул к прицелу ручного пулемёта.

Завязался неравный бой.

Кольцо вокруг немцев, трое из которых уже пали замертво, всё сжималось и сжималось.

А ряды пограничников казались такими же монолитными и стройными. Хотя и среди них, конечно, были потери. Погиб сержант Макеенко, тяжело ранен рядовой Сушенцов…

– Приказываю сдаться! – улучив момент, ещё раз предложил капитан Ковалёв.

Немец ответил одиночным выстрелом. И промахнулся. А вот очередь из «Дегтярёва», почти сразу раздавшаяся в ответ, оказалась более точной и прошила ему снизу доверху весь левый бок.

– Добей меня, добей! – заорал лейтенант Пухарт, корчась от дикой боли.

Но последний из его подчинённых почему-то передумал умирать.

– Не стреляйте… Сдаюсь! – его вопль был полон отчаянии и безнадёги.

Лейтенант ещё попытался дотянуться до пистолета, чтобы последним выстрелом уложить предателя, но силы быстро покидали его.

Он только успел впиться зубами в ампулу.

И сразу затих, окружённый ненавистными красными воинами.

6. Любомль, районный центр Волынской области УССР, штаб 98-го погранотряда, 21 июня 1941 года

– Фамилия! – грозно пробасил Сурженко, соизволивший лично провести допрос оставшегося в живых нарушителя границы.

– Фишер…

– Значит, рыбак?

– Выходит так…

– Имя?

– Курт.

– Воинское звание! Я тебя за язык тянуть не буду!

– Рядовой…

– Не врёшь?

– Никак нет. Рядовой полка особого назначения «Бранденбург».

– Цель заброски… Ну же!

– Не допустить уничтожения мостов и переправ, по которым уже завтра пойдут войска победоносной германской армии. Минировать пути отхода, передавать координаты наиболее стойких очагов сопротивления…

– Ты чё такое несёшь, гнида? – не выдержал Ковалёв, присутствовавший при допросе.

– Объясняю для малограмотных: завтра начнётся война! – чётко чеканя каждое слово, с презрением повторил диверсант.

– Ох, ни фига себе заявочка… Георгий Георгиевич, следует немедленно доложить руководству!

– Да сколько можно, Филипп Андреевич? Разве ты не знаешь, что они ответят?

– В том-то и дело, что знаю. «Не сейте панику, товарищи командиры…»

– Вот видишь. Позвони лучше Потапову[4], он человек мудрый, рассудительный. Пускай приведёт войска в повышенную боевую готовность. На всякий, так сказать, случай.

– Слушаюсь, товарищ подполковник.

– А ты, Курт, говори дальше, не стесняйся. Да, кстати… Где учил русский?

– Дома. Отец воевал здесь в Первую мировую, попал в плен во время Брусиловского прорыва. Несколько лет содержался в лагере под Ковелем.

– Выходит, земляк?

– Почти.

– Фамилия командира группы?

– Не знаю.

– Как ты к нему обращался?

– Игорь.

– А он к тебе?

– Сергей.

– И всё?

– Так точно – всё.

– Сколько вас было?

– Шестеро. Одного застрелили ваши на границе.

– Кто он?

– Павел.

– Ты что, сволочь, издеваешься надо мной, да? Фамилия, звание!

– Не знаю. Ей-богу, не знаю…

– Сержант!

– Я!

Сухощавый красноармеец среднего роста с обветренным азиатским лицом мигом вырос из-за порога.

– «Рыбака» – в расход! Всё равно с него толку, как с козла молока…

– Как в расход? А закон, а конвенция?! – отчаянно взмолился пленник.

– А ты каким законом руководствовался, когда шёл на мою Родину, какой конвенцией? Диверсантов ни одна армия в плен не берёт!

– Вспомнил, господин подполковник, вспомнил!.. Павел – радист.

– Радист?

– Ну да… Я случайно услышал его разговор с командиром, как только мы переправились на ваш берег. «Где моя радиостанция?» – спросил Павел. «Много будешь знать – скоро состаришься, – ответил тогда Игорь. – Эфир – следующей ночью. А до неё ещё дожить надо!»

– Так и сказал «дожить надо»?

– Ага.

– Как в воду глядел твой командир.

– Точно… Русская народная мудрость, как всегда, оказалась права.

– Ладно, иди, а я пока с Павлом побеседую.

– Он жив?

– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали… Товарищ сержант, уведите пленного!

– Расстрелять его, товарищ подполковник? – улыбнулся в роскошные усы красноармеец.

– Не надо. Я передумал. Пусть поживёт. До утра.

– Слушаюсь!

– Посади под замок и приведи второго!

– Есть!

7. Штаб Любомльского погранотряда, 21 июня 1941 года, спустя полчаса

– Ну как, капитан, удалось дозвониться до командарма Потапова?

– Так точно.

– И что Михайло Иванович?

– Говорит, что ему и так каждый день докладывают о перебежчиках.

– Так то ж не перебежчики – дипломированные диверсанты. Профессионалы!

– Ну и приказал отправить копии допросов. Мол, почитаю, разберусь…

– Когда разберётся-то? Завтра война!

– Товарищ подполковник, давайте доложим обстановку Белоцерковскому[5]. Пускай выделит человечка, так сказать, для очистки совести. Сами знаете, лучше перебдедь, чем недобдеть.

– Ладно. Докладывай. А я пока с германским радистом потолкую. Сержант Причиненко!

Дверь скрипнула.

– Разрешите? – поинтересовался всё тот же усач и, не дожидаясь ответа, кивнул двум своим собратьям, крепко держащим носилки, на которых страдал молодой человек с измождённым жёлтым лицом.

– Заводите.

– Правильнее сказать – заносите!

– Делай, что тебе говорят, умник.

– Есть…

Носилки положили на стол прямо перед носом Сурженко, чтобы ему было сподручнее сверху вниз смотреть на раненого диверсанта.

– Ваша фамилия и звание?

– Рядовой Вилли Штофф.

– А Серёга утверждает, что ты офицер.

– Откуда ему знать?

– Твоя правда…

– Он сам лейтенант – никак не ниже. Как Игорь.

– Кто тебе такое сказал?

– Никто. Глаза и уши имеются.

– Поясни!

– Когда нас готовили к заброске, Штольце только с ними двумя имел дело.

– Штольце… Знакомая фамилия! – не моргнув глазом, соврал Сурженко.

– Это один из руководителей отдела, занимающегося диверсиями на Восточном фронте.

– Даже такой есть?

– Будет. С завтрашнего дня.

– Понял. Среди ваших личных вещей – шифровальный блокнот и сухие анодные батареи. А рация где?

– В тайнике.

– Проведите меня к нему.

– Мне неизвестно его месторасположение.

– А кому известно?

– Игорю.

– Ну да… Есть на кого свалить.

– Почему вы так говорите? Он что, мёртв?

– Мертвее не бывает. А ты смекалист, братец…

– Учили…

– Когда первый сеанс связи?

– В три часа ночи.

– Сегодня?

– Завтра…

– Ясно. Ключом работать сможешь?

– Так точно. Но как вы обнаружите наш тайник?

– А мы не будем даже пытаться его искать. Ты передашь нашему человеку шифры и пароли; он и свяжется с твоим руководством.

– Не выйдет. У них есть образец моего «почерка».

– Тогда сам сядешь за рацию и без фокусов отобьёшь нужный текст. Или ты не хочешь жить?

– Хочу, господин подполковник…

– Это в вашей армии есть господа, а в нашей – товарищи. Хотя какой я тебе, а ты мне, к чёрту, товарищ?.. Враги мы с тобой, братец. Кровные враги!

– Я не враг. У меня отец – рабочий. Токарь.

вернуться

4

Штаб пятой армии РККА, которой командовал генерал-майор Михаил Иванович Потапов, находился в областном центре Волынской области – городе Луцке; согласно мобилизационным планам, именно в его распоряжение в случае войны поступал весь личный состав Любомльского, Владимир-Волынского и ещё нескольких погранотрядов.

вернуться

5

Майор госбезопасности Иван Митрофанович Белоцерковский (1907–1941) в предвоенные годы возглавлял управление НКВД в Волынской области УССР, с началом ВОВ – начальник Особого отдела 5-й армии РККА.

3
{"b":"259023","o":1}