– Ты не понимаешь! Его обращение с моей матерью…

– Иногда кротость и покорность пробуждают в мужчине худшее, – серьезно сказала Хильда. – Столкнувшись с твердостью и решительностью, он, возможно, был бы совсем другим человеком.

– Значит, по-твоему, это ее вина…

– Конечно, нет! – прервала его Хильда. – Я не сомневаюсь, что твой отец очень дурно обращался с твоей матерью, но брак – странная вещь, и я не думаю, что посторонний – даже дитя этого брака – имеет право судить. Кроме того, весь твой гнев не в силах помочь твоей матери. Ты уже ничего не можешь изменить – все ушло. Остался лишь больной старик, который просит сына приехать домой на Рождество.

– И ты хочешь, чтобы я поехал?

Хильда внезапно приняла решение.

– Да, хочу, – твердо ответила она. – Я хочу, чтобы ты поехал и избавился от воображаемого пугала раз и навсегда.

Джордж Ли, член парламента от Уэстерингема, был довольно полным джентльменом сорока одного года, со слегка выпуклыми светло-голубыми глазами, с подозрением смотревшими на окружающих, тяжелым подбородком и педантичной медленной речью.

– Я уже говорил тебе, Мэгдалин, – веско произнес он, – что считаю своим долгом поехать туда.

Его жена раздраженно пожала плечами.

Это была стройная платиновая блондинка с выщипанными бровями и гладким продолговатым лицом, которое иногда – в том числе и сейчас – казалось лишенным всякого выражения.

– Я уверена, дорогой, что там будет очень скучно, – сказала она.

– К тому же, – продолжал Джордж Ли, чье лицо просветлело благодаря пришедшей на ум весьма привлекательной идее, – это даст нам возможность сэкономить немалую сумму. Рождество всегда дорого обходится. А так мы только оставим слугам деньги на пропитание.

– В конце концов, – вздохнула Мэгдалин, – Рождество скучно везде.

– Полагаю, – не унимался Джордж, думая о своем, – они рассчитывают на рождественский обед? Что, если обойтись вместо индейки хорошим куском говядины?

– Ты о слугах? Перестань суетиться, Джордж. Вечно ты беспокоишься из-за денег.

– Кто-то должен об этом беспокоиться, – отозвался Джордж.

– Да, но нелепо экономить по мелочам. Почему ты не потребуешь, чтобы отец давал тебе побольше денег?

– Он и так выплачивает мне недурное содержание.

– Ужасно вот так полностью зависеть от отца! Он должен сразу выделить тебе крупную сумму.

– Это не в его стиле.

Мэгдалин посмотрела на мужа. Взгляд ее карих глаз внезапно стал острым и проницательным, а невыразительное яйцевидное лицо – осмысленным.

– Твой отец ведь очень богат – почти миллионер, верно, Джордж?

– Думаю, даже дважды миллионер.

Мэгдалин завистливо вздохнула:

– И откуда у него столько денег? Из Южной Африки, не так ли?

– Да, в молодости он сколотил там большое состояние. В основном алмазы.

– Как интересно! – воскликнула Мэгдалин.

– Потом он перебрался в Англию, занялся бизнесом и удвоил это состояние, если не утроил.

– А что будет после его смерти?

– Отец редко говорил на эту тему, а я не мог его расспрашивать. Полагаю, большая часть денег отойдет Элфреду и мне. Элфред, конечно, получит основную долю.

– Но ведь у тебя есть и другие братья, верно?

– Да, есть Дэвид. Не думаю, что ему много достанется. Он уехал, чтобы заняться живописью или какой-то другой чепухой. Кажется, отец предупредил, что вычеркнет его из завещания, но Дэвид ответил, что это его не волнует.

– Как глупо! – с презрением промолвила Мэгдалин.

– У меня еще была сестра Дженнифер, которая уехала с иностранцем – испанским художником, приятелем Дэвида. Но она умерла чуть больше года назад. По-моему, у нее осталась дочь. Отец мог завещать ей какую-то сумму, но очень небольшую. Конечно, есть еще Харри… – Он умолк, слегка смутившись.

– Харри? – удивленно переспросила Мэгдалин. – Кто это?

– Э-э… мой брат.

– Никогда не знала, что у тебя есть еще один брат.

– Дорогая, он… не делал нам особой чести, поэтому мы о нем не упоминаем. Его поведение было постыдным. Мы не слышали о нем уже несколько лет. Возможно, он умер.

Неожиданно Мэгдалин рассмеялась.

– В чем дело? Почему ты смеешься?

– Мне просто показалось забавным, что у тебя, Джордж, есть беспутный братец! – объяснила Мэгдалин. – Ты ведь такой респектабельный.

– Надеюсь, – холодно произнес Джордж.

– Зато твой отец не слишком респектабельный, верно?

– Право, Мэгдалин!

– Иногда он такое говорит, что мне становится не по себе.

– Ты удивляешь меня, Мэгдалин. Неужели Лидия чувствует то же самое?

– Ей он такие вещи не говорит, – сердито сказала Мэгдалин. – Не понимаю почему.

Джордж бросил на нее быстрый взгляд.

– Нужно делать скидку на возраст, – промямлил он. – Да и со здоровьем у отца неважно…

– Он действительно тяжело болен? – спросила его жена.

– Ну, я бы так не сказал. Отец еще достаточно крепок. Но, я думаю, он прав, что хочет собрать на Рождество всю семью. Возможно, это его последнее Рождество.

– Это ты так говоришь, – резко сказала Мэгдалин, – но, полагаю, он может прожить еще годы.

Джордж выглядел озадаченным.

– Да, конечно, может, – неуверенно отозвался он.

Мэгдалин отвернулась.

– Очевидно, мы в самом деле должны туда поехать, – вздохнула она.

– Я в этом не сомневаюсь.

– Но мне так не хочется! Элфред ужасный зануда, а Лидия меня унижает.

– Чепуха.

– Вовсе не чепуха. И я ненавижу этого мерзкого слугу.

– Старого Трессилиана?

– Нет, Хорбери. Крадется как кот и ухмыляется!

– Не понимаю, Мэгдалин, какое тебе дело до Хорбери.

– Он действует мне на нервы. Но я знаю, что ехать придется. Не стоит обижать старика.

– То-то и оно. Что касается рождественского обеда для слуг…

– Не теперь, Джордж. Я позвоню Лидии и сообщу ей, что мы приедем завтра поездом в пять двадцать.

Мэгдалин быстро вышла из комнаты. Позвонив в Горстон-Холл, она поднялась к себе, села за письменный стол, откинула крышку и стала рыться в отделениях для бумаг. Оттуда посыпались целые каскады счетов. Мэгдалин начала сортировать их, пытаясь создать некое подобие порядка, но в итоге, тяжело вздохнув, запихнула их назад и провела рукой по платиновым волосам.

– Что же мне делать? – пробормотала она.

На втором этаже Горстон-Холла длинный коридор вел к большой комнате, окна которой выходили на парадную подъездную аллею. Комната была меблирована в пышном старомодном стиле. Обои под парчу, кожаные кресла, большие вазы, разрисованные драконами, бронзовые статуи… Все выглядело величавым, дорогим и солидным.

В самом массивном кресле сидел тощий, сморщенный старик. Его длинные руки, похожие на когтистые лапы, покоились на подлокотниках. Рядом стояла трость с золотым набалдашником. На старике был старый, выцветший голубой халат, на ногах – матерчатые шлепанцы. Волосы у него были седыми, а кожа на лице – желтоватой.

На первый взгляд старик мог показаться убогим и жалким. Но гордый орлиный нос и темные, необычайно живые глаза заставили бы наблюдателя изменить мнение. В хрупком теле ощущались жизненная сила и энергия.

Неожиданно старый Симеон Ли усмехнулся.

– Вы передали мое сообщение миссис Элфред? – осведомился он.

– Да, сэр, – почтительно отозвался стоящий рядом с креслом Хорбери.

– Слово в слово? Ничего не напутали?

– Да, сэр. Я не ошибся.

– Лучше не ошибайтесь и впредь, иначе вы об этом пожалеете! А что она ответила, Хорбери? И что сказал мистер Элфред?

Хорбери повторил разговор лишенным эмоций тоном. Старик снова захихикал, довольно потирая руки.

– Превосходно! Теперь они весь день будут ломать себе голову! Приведите их, Хорбери.

– Да, сэр.

Слуга бесшумно пересек комнату и вышел.

– Погодите, Хорбери! – Старик обернулся, но было уже поздно. – Парень двигается как кот! Никогда не знаешь, где он.