— Милый мой, дорогой, единственный мой сынок. Выращу я тебя так, чтоб даже дуновение ветерка не коснулось тебя. Не дам я тебе почувствовать, что ты сирота, — говорила мне мать обычно.

И действительно, я не чувствовал, что у меня не было отца, насчёт же дуновения ветерка ничего не могу сказать.

Мать, бывало, на работе, а я целый день бегал по улице с мальчишками, гулял в роще или разыскивал птичьи гнёзда. По вечерам я играл в прятки или же катался на карусели в городском саду. В общем, я был сам себе хозяин!

Мать не хотела меня посылать в Суворовское училище.

— Дитя моё, — говорила она, — я так тебя холила, а в Суворовском училище тебе будет трудно!

Но, как всегда, я легко уговорил её.

Когда я ехал в Суворовское училище, мать наполнила две большие корзины продуктами, уложила туда пять пар носков, связала столько же пар перчаток.

— Кто знает, мой сынок, может быть попадёшь в Россию, — сказала она, — а там бывают очень суровые морозы. Как бы ты там не отморозил себе руки и ноги.

Когда мы стали в строй и отправились на вокзал, мать шла рядом со мной. Шла и глаз с меня не сводила. Прощаясь, она мне сказала:

— Учись, дорогой мой, хорошо, не отставай от товарищей. Слушайся во всём старших. Смотри, не опозорь своего отца!

Представляю себе, как обрадуется моя мать, когда она получит письмо лейтенанта и узнает, что я не так уж плохо исполнил её наказ.

— Тревога!!! — услышал я сквозь сон.

В одно мгновение я вскочил, продел ноги в брюки, надел китель. Где уж было застёгивать его на пуговицы… Я быстро обулся. Наскоро нахлобучил шапку, вскинул на плечо противогаз и, выбежав во двор, помчался к установленному месту. Не скажу, чтоб я прибежал первым, но и меня никто не опередил. Все мы прибыли почти одновременно. В две-три минуты всё училище построилось по отделениям.

Раздалась команда:

— Офицеры к генералу!

Через несколько минут лейтенант Логинов уже разъяснял нам задание. Нашему отделению было приказано выйти к кирпичному заводу на южной окраине города и преградить путь наступающему «неприятелю».

— Суворовцы, нам надо идти как можно быстрее. Сейчас семь часов. В восемь часов ноль-ноль минут мы должны быть в назначенном месте… В противном случае «неприятель» ворвётся в город. Командиром первого отделения я назначаю суворовца Петрова, а командиром второго отделения — суворовца Паичадзе. Я буду вместе с отделением Паичадзе, а старшина последует за отделением Петрова. Командиры отделений, приступайте к выполнению приказа, сказал нам лейтенант.

— Второе отделение, слушай мою команду! — крикнул я и приказал следовать за мной.

Отделение Петрова шло рядом. Быть может, в чём-нибудь другом, но в быстрой ходьбе Петрову со мной не сравниться: я пустился бегом, да как пустился! Далеко позади себя оставил Петрова с его ребятами. Не подвели меня и мои товарищи — они не отставали! Вдруг я услышал сигнал машины. Оглянулся и вижу, что Петров с его отделением устроились на автомашине, машут нам руками и кричат:

— А ну-ка, догоняйте нас теперь, если вы молодцы!

Я ускорил шаг. Ребята шли за мной по пятам. В самом хвосте шагал лейтенант. Мимо нас одна за другой промчались три автомашины. Одна из них даже убавила скорость. Шофёр, вероятно, подумал, что мы его остановим и попросим захватить нас с собой.

— Сядем и мы на автомашину, а то тяжело бежать, весь дух вытрусим, — проговорил один из суворовцев.

— А правда, чем мы хуже суворовцев отделения Петрова? Автомашин тьма, никто нам не откажет. Попросим какого-нибудь шофёра и поедем на машине.

— Прекратить разговоры! За мной!.. — не оглядываясь, приказал я суворовцам.

Ещё раньше я вспомнил: идти по мосту, чтобы попасть на кирпичный завод, нет никакой необходимости; если найти брод, то можно по крайней мере на километр сократить путь.

Как раз в это время я обратил внимание на какого-то старика, который стоял посреди дороги и с любопытством смотрел на нас. Я спросил его, есть ли тут поблизости брод. Старик показал на спускающуюся к реке дорогу.

— Идите по ней и выйдете прямо к броду.

Мы пошли по указанному стариком пути. Лейтенант нам ничего не говорил. Но по его улыбке я замечал, что моими действиями он доволен. Подошли к реке. Я, не останавливаясь, вошёл в воду и направился к другому берегу. Большинство суворовцев молча последовали моему примеру. Один или двое из них пробурчали: нам, мол, никто не приказывал лезть в реку. Я крикнул, не оглядываясь:

— Прекратить разговоры! Выполнять приказ!

Конечно, громко никто не высказывал недовольства, но я ясно слышал, как кто-то из ребят ворчал и критиковал мои действия.

Мы вышли на берег и продолжали путь. Точно в назначенное время мы были у кирпичного завода. Отделение Петрова мы застали уже там.

— Отделение Петрова уничтожено авиацией «неприятеля». Отделению Паичадзе занять огневую позицию по обе стороны идущей в город дороги, — отдал приказание лейтенант.

Кругом открытое поле — ни дерева, ни куста. Хоть бы одна маленькая горка была поблизости!

Я некоторое время не мог решить, где следует занять огневую позицию. И вдруг я вспомнил, что, переправившись через реку, мы пробирались по берегу среди высокого кустарника. Двоих суворовцев я послал туда за ветвями для маскировки, а остальным приказал рыть окопы. Когда вернулись суворовцы с целыми кустами в руках, у нас всё уже было готово. Мы замаскировали окопы и засели в них. Вскоре пришёл связной от генерала и передал лейтенанту приказ: «На подступах к городу «неприятель» занял огневую позицию. Наши части должны перейти в наступление и уничтожить «неприятеля». Сигнал— красная ракета».

Не прошло и пяти минут, как сам генерал занял наблюдательный пункт позади нас. Потом мне рассказывал один старшеклассник, что генералу очень понравилась позиция моего отделения.

Увидев красную ракету, я скомандовал:

— Отделение, вперёд!

Вмиг мы выскочили из окопов и устремились вперёд. Заработали деревянные пулемёты. Началась ружейная пальба. Мы неожиданно подошли к позициям «неприятеля». Завязался ожесточённый рукопашный бой. Мы пустили в ход против «неприятеля» автоматы. Наш огонь беспощадно косил его ряды.

«Враг» дрогнул и обратился в бегство. Мы преследовали бежавшего «неприятеля».

…По окончании боя генерал подозвал меня к себе. Я предстал перед ним и отрапортовал, как полагается:

— Суворовец Паичадзе по вашему приказанию явился!

— Молодец, суворовец Паичадзе, молодец! Я теперь вижу настоящего суворовца, — сказал мне генерал, оглядел с ног до головы и, помолчав немного, спросил: — Откуда вы?

— Из Кутаиси, товарищ генерал.

— Василия Петровича Паичадзе знали?

— Видеть-то я его видел, как говорит моя мать, но уже не помню. Это был мой отец. Он погиб на подступах к Москве. По профессии он был инженером.

— Хороший офицер был лейтенант Василий Петрович Паичадзе. Он служил в моём полку командиром роты и геройски пал в рукопашном бою, — сказал генерал после некоторого раздумья.

Он отвернулся и стал смотреть куда-то вдаль. Я не видел его лица, но заметил, как часто-часто вздрагивал у него нерв под ухом.

О чём думал генерал?

Не о том ли, что павшие на поле битвы наши отцы сохранили нам эти необозримые леса и горы, города и сёла, а главное — сохранили нам жизнь?

— Мне сказали, что вы не комсомолец. Правда ли это? спросил наконец генерал.

— Правда, товарищ генерал.

А почему?

Я растерянно смотрел на генерала и чувствовал, как постепенно начинаю краснеть. Не мог же я ему сказать — боюсь, что меня не примут!

— Напишите заявление, рекомендацию дам вам я, — сказал начальник училища.

— Сегодня же напишу, товарищ генерал!..