Через некоторое время, открыв глаза, я взглянула на часы и поняла, что стою так уже минут двадцать. Немного придя в себя, я начала осознавать, как глупо себя повела. Взяла телефон и написала короткое сообщение: «Прости. Я буду ждать тебя». И, стерев слово «прости», отправила. Ответа не последовало. Прошел час. Я уже успела поговорить с Ваней и даже пришла к мысли, что Женя не особо и разозлится, когда узнает о сыне и о том, как он на него похож.

Спустя два часа пытки тишиной, я поняла, что бороться со сном уже нет сил. Отправилась в ванную. Приняла сначала теплый душ, чтобы смыть с себя всю пыль и грязь сегодняшнего дня. Затем — холодный, когда поняла, что ревность догрызает последние остатки моего разума. И чтобы окончательно не свихнуться, стала остервенело тереть тело губкой, на которую даже не налила гель. В голове мелькнула мысль, что Женя мог поехать к Миле. Вдруг ей понадобилась помощь?.. Черт! Развить свою мысль я не смогла, отлично понимая, что у нее есть Андрей. И она вряд ли будет ночью звонить брату и просить его о помощи.

После душа, я завернулась в полотенце, так как пижаму забыла в спальне. Вышла в коридор и замерла.

Женя стоял передо мной и глазами ощупывал каждый обнаженный участок моего тела. Несмотря на легкий сквозняк от открытого в кухне окна, мне стало нестерпимо жарко… Женя сделал два шага в мою сторону и…

Боже! Зачем он это сделал? Лучше бы стоял на месте. Лучше бы вообще не приезжал, пока я не заснула. Лучше бы его лицо по-прежнему находилось в тени плохо освещенного коридора. Но именно благодаря этим шагам и ночнику, висящему рядом с дверью в ванную, на его лицо упал свет.

На правой щеке красовался след от помады, которую пытались стереть, но, видимо, безуспешно. В нос ударил резкий запах женских духов. Дорогих женских духов! За несколько месяцев работы в одном из известных парфюмерных магазинов Парижа, я научилась определять по запаху качество продукта и его стоимость. Эти духи простая секретарша точно не могла себе позволить! Женщина, которая поставила отпечаток или клеймо на этом мужчине, точно знала себе цену. Или ее знал Женя, подарив ей однажды такой дорогой парфюм.

Я прикрыла глаза и попыталась задержать дыхание, чтобы избавить себя от невыносимой пытки — лицезреть Женю, который, судя по всему, только что занимался с кем-то сексом.

Рванула в сторону спальни, но Женя успел ухватить меня за локоть.

— У нас был намечен разговор, — спокойно проговорил он, чем окончательно добил меня.

«Да как ты смеешь сейчас говорить о каком-то разговоре! Как ты смеешь прикасаться ко мне после того, как этими руками лапал кого-то?» Именно эти слова рвались наружу, но я отлично понимала, что мы друг другу никто. Вернее, для меня он все! Только он об этом не знает, и привычкам своим изменить не может!

— Я передумала, — бросила я сквозь зубы и скрылась за дверью спальни, которую впервые за время пребывания в этой квартире закрыла на ключ. Подбежала к кровати и, не снимая полотенца, залезла под одеяло. Несколько минут просто лежала и смотрела в потолок, после чего решила плюнуть на все и дать волю рвущемуся наружу зверю.

Повернулась на бок. Схватила подушку и уткнулась в нее, пытаясь заглушить вырывающийся из меня рев. Он был с другой! К нему кто-то прикасался. Его кто-то целовал. Я ждала его, а он в это время… Нет! Даже думать об этом не могу!

Но это было! Было! Я лежала и рыдала в подушку. Снова одна. Снова! Завтра перееду к Миле. Не могу больше так!

Вспомнились его слова, произнесенные в «Санрайзе»: «Как я тебя ненавижу, Строгая». И вот он решил наглядно продемонстрировать мне, насколько сильна его ненависть? Так, что ли?

Черт! Снова та же скребущая боль под кожей, снова сердце вдребезги, снова растоптана… Сколько этот мужчина будет меня мучить?

Он был с другой!

Громкий всхлип вырвался из груди. Сердце бешено билось о грудную клетку, норовя вырваться наружу. Пусть рвется, пусть совсем покинет мое тело. Так проще! Не будет меня и не будет ничего!

Он целовал другую!

Я ударила кулаком по кровати, проклиная себя за возвращение в этот город.

К нему кто-то прикасался!

Прикусила губу, пытаясь избавиться от щемящей боли в груди. Зачем он так со мной? Думал, что я уже сплю и ничего не замечу? Или наоборот хотел сделать больнее?

В любом случае я снова разбита. Хочу вернуться в Париж, хочу увидеть сына! Только он сможет унять эту жуткую боль в груди.

— Больно! — прохрипела я, накрыв голову второй подушкой. — Женечка, как больно…

Я лежала и прислушивалась к каждому звуку, доносившемуся из коридора. Больше всего на свете боялась, что Женя сейчас начнет ломиться ко мне в спальню. У меня не было ни сил, ни желания снова видеть его и ощущать при этом запах другой женщины. Казалось, что нервы, натянутые до предела, вот-вот лопнут от напряжения. В голове творился бардак, в сердце кто-то медленно и упорно прокручивал нож…

— Алина, открой! — От неожиданности я аж подпрыгнула на кровати.

Женя резко дернул дверную ручку. Сквозь подушку его голос показался каким-то далеким. Ударил кулаком в дверь. Я вылезла из своего укрытия и стала зачарованно смотреть, как дверь подрагивает от его ударов. Да уж… Так просто сдаваться этот мужчина не привык. Только непонятно, к чему весь этот цирк, если у него есть другая? Черт! Другая! Как же я хочу оказаться на ее месте…

— Не веди себя, как малолетка! — Колосов повысил голос и снова дернул ручку.

Затем все стихло. Что он там делает?

Я встала с кровати и на носочках подкралась к двери. В любом случае свет у меня выключен, так что он даже не заметит, что я стою совсем близко. Прислонилась ухом и стала вслушиваться. Мне казалось, что я слышу Женино тяжелое дыхание. Я даже представила его лицо в этот момент: глаза закрыты, от бессилия на скулах подрагивают желваки, губы плотно сжаты.

Я прикоснулась лбом к двери и положила на нее ладони. Возможно ли, что сейчас он точно так же стоит, так же касается двери ладонями и мечтает убрать этот разделяющий нас барьер? Только вот боюсь, даже с открытой дверью этот барьер не исчезнет…

— Что за черт? — услышала я тихий голос Жени.

Неужели он даже не может понять, как больно мне сделал? Неужели ему доставляет удовольствие мучить меня?

Слезы снова покатились по лицу. Я прикрыла глаза. Как же тяжело его любить!

— Уйди, Женя, просто уйди, — беззвучно прошептала я. Не хочу его видеть. Не хочу слышать. Не хочу чувствовать. Ничего не хочу. Слишком больно…

Я была уверена, что Колосов меня не слышал, но как раз в этот момент он еще раз дернул за ручку и отошел. Хлопнула дверь в его комнату.

Я вернулась в кровать. Казалось бы, за эти годы должна была привыкнуть к беспросветному одиночеству, но сейчас, находясь в одной квартире с Женей, я ощущала себя ненужной и глубоко несчастной как никогда.

Сон все не шел. Залезла с головой под одеяло, мечтая забыться хоть на некоторое время. Но за всю ночь ни на одну гребаную минуту так и не сомкнула глаз.

Полчаса назад проснулся Женя. Сходил в душ и теперь возится на кухне. Наверное, пьет кофе. Скорее бы он уже ушел. Хочу уйти из этой квартиры, но не хочу показываться ему на глаза.

Почти девять часов. Почему он до сих пор дома?

Я собиралась уже встать с кровати, чтобы хотя бы пройтись по комнате, но тут в коридоре послышались шаги и замерли у моей двери. Мои глаза предательски защипало. Что ему еще от меня нужно? Зачем продолжает мучить? Я смахнула слезу и села в кровати, спиной упираясь в обтянутое белой кожей изголовье. Женя, наконец-то, ушел. Правда, только от моей спальни.

Я подтянула ноги к груди, обхватила их руками. Хочется плакать. Очень громко плакать. Я уже точно знаю, от этого становится легче. Сколько ночей я проревела, когда пять лет назад на тесте проявились две полоски. Когда после того злополучного звонка Колосову, я поняла, что полагаться мне придется только на себя. Что мой удел — одиночество и воспоминания… Лишь рождение Вани помогло вновь обрести смысл жизни. Пока я не решила вернуться! Пока не увидела Женю и не поняла, что настоящее счастье смогу обрести только рядом с ним.