— Мистер Олдрич предложил вам явиться к нему на следующий день? То есть третьего марта?

— Да, к четырем часам. Он пояснил, что домработница к тому времени уже уйдет. Он сам будет стоять на углу и впустит меня в здание, тогда швейцар не обратит на меня внимания. Олдрич велел мне надеть солнечные очки и шляпу. Я так и сделал, и мы встретились на углу его дома. Потом он переждал, пока какие- то люди не вышли из такси, и мы вместе с ними поднялись на лифте.

— Вы отправились к нему в квартиру, и он передал вам пять тысяч долларов за убийство Натали Райнс?

— Да, и еще ее адрес в Нью-Джерси и график занятости в театре.

— Мистер Истон, не могли бы вы описать квартиру мистера Олдрича?

— Находится на шестнадцатом этаже. Шикарная. Представляете, всего две квартиры на этаже! Большая прихожая. Гостиная белая по цвету, а посередине я запомнил огромный мраморный камин с резьбой. Ковер там был вроде восточный, сплошь синий с красным. Прямо напротив камина стоял голубой диван, а по бокам от него — мягкие стулья. У окна я заметил еще один диванчик. На стенах много картин.

— Как долго вы там пробыли?

— Совсем недолго. Олдрич даже не предложил мне присесть. Он явно был весь на нервах. Он выдвинул ящичек стола рядом с диваном, вынул оттуда деньги и отсчитал пять тысяч баксов.

— Как вы поступили после этого?

— Я поинтересовался, как мне получить остальные деньги, когда работа будет сделана. Он ответил, что копы, наверное, будут его допрашивать, когда найдут тело, ведь он ее муж, ли еще они на грани развода. В итоге мы договорились, что через неделю после похорон Олдрич сам позвонит мне откуда-нибудь из телефонной будки и назначит встречу в кинотеатре на пересечении Пятьдесят седьмой улицы и Третьей авеню.

— Именно с такой договоренностью вы покинули квартиру?

— Да. Но потом я стал размышлять. Натали Райнс — настоящая знаменитость, и если с ней что-то случится, то поднимут нереальный кипеж, копы не дадут никому проходу. И я могу живо схлопотать пожизненное... В общем, я хоть и взял пять кусков, но сразу понял, что, скорее всего, не потяну такое дело. Все-таки я не киллер.

— Как вы уведомили мистера Олдрича, что не потянете такое дело?

— Я послал ему письмо, что вряд ли гожусь для той работы, которую он мне поручил, и что благодарю его за выданный мне невозмещаемый аванс.

После этих слов в зале раздался откровенный хохот, вызвавший крайнее недовольство судьи Стивенса. Он вторично предостерег зрителей от проявления любого рода эмоций и велел обвинителю продолжать допрос.

— Как вы распорядились суммой в пять тысяч долларов, мистер Истон?

— Как всегда: проиграл в казино.

— Когда вы отправили письмо с отказом от сделки по убийству Натали Райнс?

— Двенадцатого марта, утром. Я опустил его в почтовый ящик рядом с домом в Гринвич-Виллидж, где я тогда жил.

— Почему вы решили написать ему?

— Потому что он запретил ему звонить. Сокрушался, что зря позвонил мне тогда один-единственный раз. И я точно знаю, что письмо он получил, ведь недаром говорится: «Ни дождь, ни гром, ни ночная тьма не собьют с пути почтальона». По крайней мере, счета он мне таскал исправно.

Джимми не удержался и обернулся к скамье присяжных. Он улыбнулся им, словно приглашая оценить его остроту. Истон понимал, что сейчас присяжные выслушают от него любой вздор, и ему было приятно хоть раз побыть не обвиняемым, а просто свидетелем.

— Итак, письмо с отказом от убийства Натали Райнс было отправлено двенадцатого марта, — с расстановкой произнесла Эмили и тоже взглянула на присяжных.

Она рассчитывала, что те уже произвели в голове необходимые вычисления. Грег Олдрич должен был получить послание тринадцатого числа в пятницу или же четырнадцатого в субботу. Эмили надеялась, что присяжные помнят ее вступительную речь, где она рассказывала, что тринадцатого марта, в пятницу вечером, Олдрич пришел на заключительный показ спектакля. Очевидцы утверждали, что он сидел в последнем ряду с застывшим лицом и единственный из всех не встал для финальной овации. Четырнадцатого марта, в субботу, Олдрич взял напрокат «Тойоту» и отправился вслед за женой на Кейп-Код.

Эмили выждала долгую паузу и посмотрела на судью Стивенса.

— Вопросов больше нет, ваша честь, — заключила она.

Настала очередь Ричарда Мура; он медленно поднялся с адвокатского места. На протяжении следующих двух часов он вместе с Джимми сначала основательно перетряхнул его уголовное прошлое, а затем начал атаку на его показания. «К счастью, любое слово Истона лишь укрепляет наши позиции», — удовлетворенно отметила про себя Эмили.

Мур прилагал все силы, пытаясь иначе истолковать встречу Джимми с Олдричем в «Винни на Бродвее», телефонную беседу Грега с женой в присутствии Истона, слова случайного знакомого Уолтера Робинсона о спектакле «Трамвай "Желание"» и о том, что Натали бесподобна, а особенно последующий звонок Олдрича на мобильник Истона.

Однако, несмотря на все свое адвокатское искусство, Муру не удавалось ни сбить Джимми с толку, ни поймать его на противоречиях.

Например, он задал вопрос:

— Разве не правда, что вы с Грегом Олдричем просто поболтали о спорте, о том о сем?

— Если, по-вашему, попросить убить жену значит поболтать о том о сем, то, конечно, правда, — парировал Джимми.

Мур не сдавался:

— Не кажется ли вам, что в многолюдном баре невозможно было услышать, что говорила Олдричу по телефону его жена?

Джимми и тут сразу нашелся:

— Она же была актрисой и умела управлять голосом. Удивительно, как ее крики не долетали до других посетителей.

«Джимми вошел в раж, — наблюдая за ним, думала Эмили. — Он купается в лучах славы». Ее тревожило, что Истон становится не в меру болтлив. Судья Стивенс уже не раз раздраженно напоминал ему, что его ответы должны быть предельно краткими.

— Давайте вернемся к звонку Грега Олдрича на ваш мобильник. Общаясь с Грегом в баре, вы пожаловались, что куда-то задевали свой телефон и не можете его отыскать. Затем вы попросили Грега набрать ваш номер — тогда мобильник зазвонит, и вы его найдете. Разве не так было дело?

— Совершенно не так, — заявил Джимми. — Я никогда и никуда не прячу свой телефон, всегда цепляю его на поясной ремень. Повторяю: Олдрич позвонил мне в тот момент, когда я мыл руки в сортире.

Больше всего Эмили беспокоило описание Истоном квартиры подсудимого; это был самый слабый пункт обвинения. Истона не видели ни швейцар, ни домработница Грега Олдрича. То есть свидетель практически голословно утверждал, что был у Олдрича, получил от не го деньги, но позже отказался от сделки. Подсудимый, в свою очередь, все это категорически отрицал.

В иллюстрированных журналах можно было найти массу интервью, взятых у Натали Райнс в квартире, где она жила вместе с Олдричем; некоторые из них были дополнены фотографиями актрисы на фоне гостиной. Эмили не сомневалась: защитник, в стремлении доказать, что знание планировки квартиры Олдрича и меблировки гостиной доступно любому, использует эти снимки на полную катушку.

Именно такую стратегию и выбрал Мур. Он поочередно показал Истону несколько журнальных страниц с заснятой на них пресловутой гостиной, попросив свидетеля рассказать, что на них изображено. Ответы Джимми слово в слово совпали с его воспоминаниями о визите к Олдричу.

— Вы случайно столкнулись с Грегом Олдричем в баре! — взорвался защитник. — Вы знали, кто его жена! Когда ее убили, вы нарочно состряпали эту байку, чтобы подороже продать ее, когда попадетесь на очередном грабеже!

Сочась презрением и насмешкой, Мур передал Истону вырезку из «Вэнити фэйр»:

А теперь зачитайте присяжным подчеркнутый отрывок о Греге Олдриче и Натали Райнс.

Истон, нимало не смущенный нападками адвоката, преспокойно вынул из кармана очки.

— Гляделки уже не те, что в прежние времена, — доверительно пояснил он суду.