Я явно любовался ею. Что звучало и в моем голосе.

– Не вас ли я видел однажды, ходящей по высоко натянутой проволоке? Может, это была ваша сестра? Вы очень похожи. Неужто вы и впрямь решили, что я клюну на вашу приманку? Такое бывает, но крайне редко. Ниро Вулф об этом тотчас бы узнал – от него ничего не утаишь – и обязательно сообщил моей бедной старенькой мамочке. Если бы не мама, я бы ни за что не устоял перед вашим предложением. Я давным-давно пообещал ей, что продам себя ни в коем случае не меньше, чем за миллион. Наша ферма заложена ровно за миллион.

Я включил зажигание и, отъехав от тротуара, присоединился к потоку машин. Она не предприняла новой попытки поймать меня на крючок, а если и хотела сделать попытку, то я, во всяком случае, об этом ничего не знаю. Что ее так напугало, старался догадаться я и решил, что, наверное, чемодан. Вулф сказал, что это очень важно, а при мне сидело красивое невинное создание, предложившее за чемодан десять тысяч долларов, когда, насколько я мог догадаться, красная цена ему в Управлении регулирования цен была не больше двадцати центов. Меня, конечно, раздражала фигурировавшая в моем сознании сумма в девять миллионов девятьсот девяносто девять тысяч долларов и восемьдесят центов, а если я раздражен, то имею привычку ехать с большей скоростью, нежели обычно, а потому буквально через минуту мы очутились у дома Вулфа на Тридцать пятой улице.

До ужина оставалось лишь полчаса, а потому я рассчитывал застать Вулфа в кухне, где он наблюдал за экспериментами Фрица, но он оказался у себя в офисе целиком погруженным в карту России, где шли бои. Когда мы появились, он даже не посмотрел на нас.

– Вот, значит, где работает Ниро Вулф, – сказала Брюс и оглядела кожаные кресла, большой глобус, полки с книгами, старомодный тяжеленный диван и вазочку с орхидеей в цвету.

Я снял веревку с картонной коробки, открыл ее, схватился за останки чемодана, осторожно, но уверенно их вытащил и положил на кресло, потому что на столе была разложена карта. В коробке были и другие предметы, среди них какие-то бумаги, но я отнес коробку к стене, не дотрагиваясь до них.

– А, значит, ты его разыскал, – констатировал Вулф, наконец-то оторвавшись от карты. – Отлично. Но, по-видимому, кое-кто при это присутствовал. Мисс Брюс приехала с тобой, чтобы помочь нести коробку?

– Нет. Она приехала, потому что не могла перенести, что у нее забирают коробку. Я отравился за чемоданом на Данкен-стрит, но там его не нашел. Капрал сказал, что никто из кабинета Райдера ничего не выносил. Значит, никто ничего не брал, но останки чемодана исчезли. Я сообразил, что в их исчезновении виновна не кто иной, как сержант Брюс. Я видел в приемной, как она складывала какие-то вещи, а поскольку чемодан был на полу всего шагах в двух от двери в приемную и часовой стоял повернувшись к ней спиной, то добраться до останков чемодана ей было легче, чем кому-либо другому. Узнав ее адрес, я поехал к ней на квартиру – две комнаты, кухонька и ванная – и обнаружил там на полке стенного шкафа в спальне коробку. В шкафу оказался и лейтенант Лоусон. Живой и невредимый.

– Черт бы его побрал! – Вулф откинулся на спинку кресла и полузакрыл глаза. – Присядьте, пожалуйста, мисс Брюс. Нет, вот сюда, если не возражаете.

Красивое невинное создание уселось.

Я подвел черту:

– Не знаю, пребывал ли там Лоусон в качестве ухажера или просто тащил коробку. В беседе мне не удалось это выяснить. Но сержант Брюс обратилась к нему со словами: «Кен, милый». Поэтому я оставил его там и привез сержанта и коробку. По дороге сюда сержант предложила мне завтра днем заплатить десять тысяч долларов за коробку и ее содержимое, о чем я постарался забыть. Полагаю, что она заплатит и больше, если вы на нее надавите, но мне не хотелось торговаться в то время, как ее рука лежала у меня на плече. Если вы с ней не договоритесь, то я не дам сам и цента за ваши старания.

– Предложение касалось коробки и ее содержимого? Что там еще? – спросил Вулф.

– Я не смотрел.

– Посмотри.

Я взял коробку, выудил оттуда бумаги и кое-что еще, разложив их у себя на столе. Добыча была невелика: теннисная ракетка, пустая дамская сумочка, пара чулок, листовка под названием «Сумеем ли мы разделаться с Германией?», баночка с кремом и прочая ерунда. Среди бумаг тоже не оказалось ничего такого, от чего у меня участился бы пульс: экземпляр военного устава, четыре журнала и с десяток почтовых открыток. Я перелистнул устав, и оттуда выпал сложенный вчетверо листок, который я подобрал и развернул. На нем было напечатано следующее:

И это еще не все.

– Наверное, это имеет какое-то значение, – сказал я Вулфу. – Где находится Иннисфри?

– Что? – сердито покосился на меня Вулф.

– Она сочиняет стихи. – Я положил листок ему на стол, а сам встал у него за спиной, чтобы читать дальше. – Она едет в Иннисфри, строит там хижину, разводит огород и пчел. Может, дальше найдутся какие-нибудь сведения. – Я снова принялся за чтение: –

– Она – сторонница нашего поражения, – провозгласил я. – Это – пропаганда против войны. Призыв к миру. И вы заметили…

– Пф! – перебил меня Вулф. – Эти стихи были написаны пятьдесят лет назад Йетсом. – Он ткнул пальцем на кучу ерунды на моем столе. – Ничего существенного нет?

Но я заметил нечто такое, на что он, по-видимому, не обратил внимания.

– Тем не менее, – возразил я, – это мне кое о чем напоминает.

Повернувшись спиной к сержанту Брюс, чтобы ей не было видно, я вынул из кармана обрывок бумаги, найденный мною среди мусора в кабинете Райдера и оказавшийся анонимным письмом, которое получил Шетук, развернул его и положил на стол перед Вулфом.

– Это уж никак не было написано Йетсом, по крайней мере, я так думаю. – И указал на сходство деталей на обоих листках: буква «с» была чуть ниже остальных, «Э» наклонилась чуть вправо и кое-что еще. – Разумеется, это можно считать всего лишь интересным совпадением, но не обратить внимания нельзя.

– Да, это заслуживает интереса, – неохотно согласился Вулф.

Ему не понравилось, что я заметил это первым. Он достал из ящика лупу и принялся поочередно разглядывать оба текста. Пожав плечами, я вышел у него из-за спины и уселся за собственным столом. Если он считает, что Брюс слишком глупа, чтобы понять значение сходства обоих листков, время ему покажет. Но через минуту я понял, что он делает это намеренно. Он отложил лупу и одобрительно кивнул мне.

– Молодец, Арчи. Несомненно, это напечатано на одной и той же машинке.

– Премного вам обязан. – Я понял намек и приступил ко второму раунду. – Если у вас есть намерение заняться поисками, то лучше всего начать с портативной «Ундервуд», которую я видел у нее в квартире.

– Превосходная идея, – кивнул он. – Чем и объясняется та немалая сумма, которую она вам предложила. Что же ее интересует больше чемодан или листок со стихами?