Лес неудержимо притягивал к себе Майю. Каждый поход ребят на делянку был для неё праздником. Вторую неделю мальчишки и девчонки с утра до вечера пропадали в лесу. Были полностью расчищены и подготовлены для посадки саженцев шесть заброшенных вырубок, сожжены тонны древесных отходов.

Четыре утра подряд прилетал маленький «кукурузник» и опыливал лес. В это время в лесу никакие работы не велись. Возле конторы стояли грузовики. Лесорубы сидели на лужайке и дожидались, когда самолёт закончит опыление.

Святослав Иванович забывал даже пообедать: весь день в лесу. А вечерами вместе с Василием Васильевичем колдовал в школьной лаборатории. На двух сдвинутых вместе столах — пробирки, растворы, банки с жуками, личинками.

Настроение у старого профессора с каждым днём становилось лучше. Вредители гибли, а его любимые птицы почти безболезненно переносили химическую атаку на лес.

Всю неделю нещадно палило солнце. На небе нет и намёка на тучу. Облаков и тех уж который день не видно. Яркое синее небо и ослепительное солнце. Уклейка совсем обмелела. И раньше-то в ней с трудом можно было выкупаться, а теперь в самом глубоком месте — по колено.

Лесник запретил жечь костры в лесу. Эта солнечная неделя вытянула из леса всю влагу. Там, где раньше под ногой выступала вода, теперь сухо похрустывал ломкий мох.

Ребята по-прежнему ходили в лес, расчищали вырубки, сгребая мусор в кучи. Мальчики работали в одних трусах и здорово загорели. Девочки стеснялись раздеваться и с завистью посматривали на мальчишек.

После работы гурьбой спешили на Чёрное озеро и там в прохладной воде купались. Кто не умел плавать, плескался у самого берега. В одном месте была песчаная отмель.

В тот день, когда самолёт опыливал лес, на работу выходили лишь после обеда, однако Майя уговорила Романа отправиться к лисьему логову сразу, как улетел самолёт. Ей показалось, что он летал над той самой полянкой. А вдруг лисята отравились?

На этот раз они не взяли Гектора. Солнце припекает макушки, на усыпанной прошлогодними листьями и жёлтыми сосновыми иголками земле мельтешат солнечные пятна. На трухлявой поваленной берёзе греются на солнце длинноусые жуки-дровосеки. Этих никакой яд не берёт. Если взять такого жука за усы и поднять вверх, то он прихватит с собой сучок или маленькую щепку.

Майя сидит в кустах рядом с Романом. Её закрутившиеся в пружинки волосы на висках щекочут ему щёку, но Роман боится пошевелиться: на другом конце полянки резвятся три лисёнка. Упираясь толстыми лапами в песок, они тащат в разные стороны истрёпанную заячью шкуру. Лисята рычат, повизгивают, сузившиеся глаза недобро поблёскивают. Вот один из них ухитрился завладеть шкурой и со всех ног бросается наутёк, но его тут же настигают остальные — и снова на полянке начинается кутерьма. Не поймёшь, где остроносая голова, где хвост, где лапы. Сплошной шевелящийся клубок из ушей, хвостов и лап.

— Подойдём к ним? — шепчет Майя.

Роман отрицательно мотает головой: зверята сразу спрячутся в нору; но девочка уже встаёт и, протянув руку, будто к щенкам, идёт к лисятам. Комок мгновенно распадается, и три пары настороженных округлившихся глаз глядят на незваную гостью. Ещё мгновение — и на поляне пусто: три пушистых снаряда скрываются в норе. Лишь на развороченном песке сереет заячья шкурка.

— Они не испугались, Роман! — смеётся Майя. — Просто не желают со мной знакомиться.

— Это не щенки и не котята, — говорит Роман, распрямляясь. От долгого сидения на корточках онемела шея.

— Какие смешные! Мне так захотелось потрогать их…

— Можешь без пальца остаться.

— Даже не верится, что такие симпатичные зверюшки могут укусить.

— Хочешь, покажу лешего? — предлагает Роман.

И ведёт её дальше, в глубь леса. Вот уже из-за сдвинувшихся вершин не видать неба. Под ногами густой зелёный мох. То и дело приходится перелезать через поваленные стволы. В этой стороне Майя ещё не была. Молодые ёлки цепляются за одежду, с низких ветвей сыплется на головы коричневая труха. Роман останавливается возле огромной осины с отмершими нижними ветвями. Ствол дерева оброс мхом и ступенчатыми серыми грибами. Чёрные кривые сучья угрожающе торчат из боков осины. Дерево почти умерло. Лишь вершина, тянущаяся к солнцу, ещё живёт. С десяток тонких зелёных веток покачиваются в вышине.

— Она скоро умрёт, — говорит Майя, глядя на старое дерево.

— Видишь кустики? — показывает Роман. — Это дети осины.

Он носком ботинка взрыхляет землю и показывает тоненький корень, спрятавшийся под землёй.

— Осина пустила такие корни во все стороны. И на конце каждого корня — маленькая осинка.

— Какая заботливая мамаша! — улыбается Майя.

— А здесь живёт мой леший, — говорит Роман, задирая голову.

Тёмно-серые глаза девочки прикованы к осине. Этот лес совсем не похож на тот, в котором они только что были, наблюдая за лисятами. Здесь мрачно и прохладно. Ни одного солнечного зайчика. Пахнет прелью и ещё чем-то сладковатым, дурманящим. Под ногами папоротник и сухие зелёные растения с красноватыми цветами.

— Где же он? — шёпотом спрашивает Майя.

Роман, поплевав на руки, подпрыгивает и ухватывается за обломанный сук. Проворно взбирается всё выше и выше. Оседлав толстую ветвь, отламывает сучок и осторожно засовывает в широкое дупло, которое Майя только сейчас замечает. Она видит, как Роман отшатывается от дупла, прикрывая лицо свободной рукой, и в следующее мгновение из круглой чёрной дыры вырывается пёстрое ушастое чудище. Оно сердито что-то бормочет, хлопая огромными глазами, распахивает крылья и, щёлкнув острым клювом, бесшумно ныряет в чащу. Полёт большой птицы неуверенный и неровный, но тем не менее она исчезает за стволами, издав на прощание свирепый вопль.

— Это филин, — говорит Майя, когда Роман спускается вниз.

— Я его в прошлом году выследил, — отвечает он. — Частенько наведывается в посёлок. После захода солнца. Я знал, что он в этой глуши живёт, а вот дупло долго не мог найти.

— Он мог в тебя вцепиться? — смотрит на него девочка.

— Все говорят, что он на лешего похож, — улыбается Роман. — А мне нравится.

— Как он страшно кричит.

— Так больше никто не умеет… Ухает, стонет, рыдает, хохочет. С филином не соскучишься!

— А с серым волком ты, случайно, не дружишь?

— Волков в нашем лесу нет, зато рыси встречаются.

— Никогда не видела рысь.

— Она может броситься с дерева и на человека, если её разозлить, — говорит Роман.

Майя оглядывается: вокруг деревья. Ветви протянулись над самой головой. В них не только рысь — медведь может спрятаться — и не заметишь. Маленькая юркая птичка с жёлтым хохолком снуёт средь ветвей. С любопытством поглядывая на ребят, нет-нет и рассыплет по притихшему лесу чистую звонкую трель. А других птиц не слышно. Певчие птицы любят светлый лес, пронизанный солнцем.

— Я такой лес только на картинах Васнецова и Шишкина видела, — отвечает Майя.

Роман в картинах и художниках не очень-то разбирается и переводит разговор на другое.

— Хочешь, научу тебя ездить на мопеде?

— Правда? — оживляется Майя. — Я думала, ты только мальчишек учишь.

— Как исключение… — улыбается он.

Мопед они оставили в кустах у Чёрного озера. С трудом пробрались они сюда на нём по узкой лесной тропинке, а дальше не проедешь. Мопед стоял на месте. Роман вывел его на тропинку и, подождав, пока девочка заберётся на заднее сиденье, тронул с места. Роману хотелось с шиком прокатить её по лесу, но было не развернуться: тропинка узкая, виляет меж толстых деревьев, да и почва пружинит. То старые листья, то папоротник, то зелёный мох. И лишь вырвавшись из леса, Роман припустил по лугу вдоль Уклейки.

Майя оказалась понятливой ученицей. Не сравнишь с Виталькой Гладильниковым. Правда, раза два она упала, но машину не повредила, лишь локоть себе оцарапала. Мопед трещал на первой скорости — вторую Роман пока опасался включать, — за ним тянулся синий жирный дымок, а длинноногая девчонка с развевающимися волосами, вцепившись в руль, катила по лугу. Внезапно руль круто вильнул в сторону — и Майя полетела в траву. Мопед подпрыгнул козлом и повалился набок. Девочка тут же вскочила на ноги и, подбежав к маленькой кочке, усыпанной жёлтыми цветами куриной слепоты, нагнулась. Роман подошёл к ней.