Я заварил чай из древесной трухи. Мы устроились у кухонного столика, над которым молоденькая соседка по коммуналке недавно пришпилила настенный календарь с физиономией солиста популярного поп-квартета «Кислотный Май». Отец еще посмеивался над ней, утверждая, будто термин поп-музыкант произошел от наименования места, посредством которого выдумываются попсовые шлягеры.

— Кхерам был любимцем Архитектора, — сказал он, отхлебнув из номерной алюминиевой кружки, полагавшейся каждому стройбану до Перекраски. — И у него был при себе Генплан, так что, не сомневайся даже, Кхерам сделал бы все как надо, согласно ОСТам, ГОСТам и ТУ. Но, они даже нулевой этаж закончить не успели. Трое прикидывавшихся разнорабочими киллеров подстерегли Прораба в обеденный перерыв, когда остальные стройбаны сидели в столовке, дали ему подножку и столкнули в бетономешалку. Тела Кхерама так и не нашли…

— Зачем кому-то могло понадобиться сотворить такую жестокость?! — ахнул я, поймав себя на нелепой мысли об Основоположниках Красноблока, товарищах Мраксе, Эндшпиле и Вабанке, которых тоже было трое. Наверное, Основоположники с удовольствием утопили Кхерама в цементе из профессиональной зависти, если бы не жили гораздо позже него…

— Допустим, убийцы хотели любой ценой заполучить проектную документацию, — предположил Отец. — По-хорошему Кхерам не отдал, вот они его и огрели лопатой по темени…

— Значит, их подослали конкуренты? — вставил я, представив обнесенную высоким забором стройплощадку альтернативного мегадома, заложенного в двух шагах от нашего. Воображаемая картина была заведомо бредовой, ежу известно, никаких обитаемых строений поблизости нет, это аксиома, занесенная во все учебники физики.

— Или кто-то умышленно пошел на теракт, чтобы саботировать строительные работы. И добился своего. Без Кхерама все пошло наперекосяк…

— Но как же Архитектор?! — всполошился я.

— А что Архитектор? — не понял Отец.

— Как же он допустил, чтобы с его протеже так жестко обошлись? Всемогущий он или нет?!

— Допустим, Архитектор решил испытать жильцов на вшивость? — предположил Отец. — Составил план, выдал лопаты, кельмы и прочий инструмент. Стройте. В Начертаниях сказано: его помыслы были безупречны, а замысел восхитителен. Кто не уберег Прораба? Стройбаны! Ну и пеняйте на себя…

— Жестоко…

— Но, не удивлюсь, если Архитектор не мог вмешаться. Он же Абсолют, а не какой-то там титан вроде Хроника или Зверса Гомовержца. У него и рук-то нет…

— Как же он Смету без рук нарисовал?! — воскликнул я, окончательно запутавшись.

— Он ее не рисовал. Промыслил. Поэтому, вполне может статься, у Кхерама не было при себе чертежей, зазря его те трое зашибли. Архитектор вдохнул в Прораба невыразимо прекрасную Идею. Понял теперь?

— Не совсем, — сознался я.

— Вспомни, как в школе ты выращивал саженец из фасоли. Воткнул в почву и поставил горшок под лампу. Лучи света сделали все остальное, и она ожила, став стручком. Усек?

— Кругом-бегом, — неуверенно пробормотал я.

— Так вышло и с Кхерамом. Животворный свет Архитектора упал на него и сделал Прорабом. Но, согласись, когда вызрело твое зернышко, любой мог запросто сломать черенок. Или заслонить от света картонкой… — Отставив пустую чашку, Отец поднялся. — Ладно, пошли спать, Генка. Поздно уже…

— Идем, — согласился я, отодвигая табурет. — Но у меня последний вопрос.

— Валяй.

— Если замысел Архитектора был безукоризненным, а его творения получились идеальными, откуда тогда мокрушники взялись? Вряд ли Архитектор стал бы создавать убийц. Тем более, силой мысли…

Отец растерянно уставился на меня, и я понял, что нескоро дождусь ответа. Так и вышло. Он просто переадресовал мой вопрос. — Тебе стоит расспросить об этом Михаила Электроновича…

— Дядю Мишу?! Ему-то откуда знать?!

Отец, молча пожав плечами, поковылял из кухни. Мне показалось, что-то расстроило его. Вряд ли, подумалось мне, мой интерес в отношении промысла Архитектора, или драматическая участь Кхерама, как-никак, это была всего лишь легенда. Может, его посетила какая-то неприятная мысль, совсем не связанная с нашим разговором? Перекраска уничтожила большинство красноблочных мастерских, где ковали оружие победы. Установки ПОЛЫНЬ пока работали, но не на полную мощность, как я уже сказал. Персонал лихорадило, ходили упорные слухи о грядущих сокращениях. Технари стали не востребованы, мести коридоры — самое лучшее, что им светило. Где уж тут радоваться…

— Пойдем, сынок, утро вечера мудренее, — позвал уже из дверей Отец. Кивнув, я тоже вышел из кухни, не позабыв вырубить свет.

***

Дядя Миша с Отцом были закадычными приятелями, к тому же коллегами. Много лет проработали бок о бок на установках ПОЛЫНЬ. До Перекраски эти громоздкие агрегаты считались секретными оборонными объектами, проект курировала Клика агрессивных военруков, соперничавшая по влиянию с самим КЖС. Соответственно, Отец не распространялся, чем занят на службе. Прививкой от досужих разговорчиков служила суровая подписка о неразглашении, ее нарушение каралось отправкой в Заколоченную лоджию, откуда возвращались не всегда и не все. Поэтому, даже сам термин ПОЛЫНЬ употребляли неохотно, с опаской и шепотом. Практически все, кроме Риты. Дочь Михаила Электроновича или дяди Миши, как я привык его звать, не смущали ни чересчур бдительные соглядатаи, ни не в меру свирепые военруки. Она вообще была девчонка не из пугливых. К тому же, пока мы были детьми, взрослые смотрели на наши шалости сквозь пальцы, и мы без особых проблем превратили громадные цеха режимного предприятия в грандиозную игровую площадку.

Размеры установок ПОЛЫНЬ поражали воображение. Они бы ни за что не влезли на стандартный этаж. Поэтому, когда согласовывали проект, под их нужды отвели колоссальный цех, снеся добрый десяток перекрытий, откуда заблаговременно отселили жильцов. Готов поспорить, во всем Красноблоке не нашлось бы сопоставимого по габаритам помещения, где потолки, когда гасли прожектора, сразу же терялись во мгле, будто открытое небо, а дышалось, как в номенклатурном раю. Мы с Ритой беззастенчиво пользовались выпавшей нам свободой, причем, привыкли воспринимать ее как данность. Нам, двум счастливым отпрыскам технарей, не довелось чахнуть в тесноте казарм, и это было прекрасно.

Конечно, цеха охранялись нарядами спецдружинников, но они не слишком-то нам докучали. Тем паче, что мы ориентировались на местности ничуть не хуже их, вдобавок, разведали потайные ходы, технологические отдушины и трещины в стенах, позволявшие проникать, куда угодно. И мы пробирались, у нас была уйма времени. Ведь мы жили неподалеку, в модуле, отведенном для семей обслуживающего персонала. Он тоже охранялся, посторонних к нам не пускали. Мы же, повторяю, шастали где угодно, и это было так здорово, что мне, повзрослевшему, не описать. И пробовать нечего…

Итак, мы с Ритой с детства были друзья — не разлей вода, тут можете поверить мне на слово. Было еще одно обстоятельство, сблизившее нас, правда, оно было печальным. Мы оба не ведали слова «мама». То есть, оно, конечно же, было известно нам, но, ни мне, ни Рите, не выпало произносить его по адресу. Этого счастья мы были лишены, так уж распорядилась судьба. Одинаково безжалостная к нам обоим, она еще во младенчестве превратила нас в наполовину сирот. О своей маме я вообще ничего не знал, Отец никогда не заикался о ней, эта тема была у нас дома под негласным табу, причины появления которого мне до сих пор не известны. Мама Риты сгорела от послеродовой горячки, когда малышке, которой она подарила жизнь, не исполнилось и недели. То же тупое Провидение, слепое и бездушное, как я думал тогда, разлучило нас с Ритой, когда мы подросли, а дружеские чувства, испытываемые нами друг другу, стали перерастать в нечто неизмеримо большее. Но…

Но, Судьба и тут распорядилась иначе. Рита уехала из Красноблока. Разумеется, не одна, с отцом, мы были еще слишком молоды, чтобы принимать самостоятельные решения. Их отъезд застал меня врасплох. Мой отец тоже ничего не знал, он был искренен со мной, когда советовал расспросить дядю Мишу об Архитекторе. Этого тоже не случилось. Буквально на следующий день после памятного разговора на кухне, Рита огорошила меня, сказав, что они эмигрируют в Западное крыло. Я сказал: огорошила? Это не то слово, конечно. Рита меня убила. Хотя, чего уж там, с их стороны, это было логичное решение. Наверное, к тому все шло, если я бы слепцом, то сам виноват, и нечего пенять на злой рок.