—  До доставки? — немного смутился я, вообразив гигантский дирижабль с титаническими красными звездами вдоль бортов.

— Помните, мы с вами уже обсуждали недавно, что было бы недурственно заполучить корабль. Так вот, считайте, он у нас в кармане! Причем, свой! То есть, никакого фрахта, никаких препирательств с наемным капитаном, никаких сутяг-судовладельцев, которым только дай повод ободрать вас догола!

— Корабль? — я был так потрясен, что чуть не присвистнул.

— Вот именно, что корабль, сэр! Нам предоставили лучшее судно из тех, о каких можно только помечтать: новое, быстроходное, с мощными машинами и вместительными трюмами, куда, что захочешь, влезет!

— А кто его поведет?

— Как кто?! — воскликнул Гуру, снова подливая нам обоим. — Разумеется, капитан! Настоящий Нельсон или хотя бы Кук, Кали раздери мою задницу! Плюс отборные офицеры и нижние чины, вышколенные достаточно хорошо, чтобы брать под козырек, как только дядя Костик прикажет принести пинту сногсшибательного ямайского рому!

Вот огорошил, так огорошил, — мог бы сказать я, не случись мне захмелеть. Пить с Вывихом на равных не сумел бы и старый пропойца Билли Бонс из «Адмирала Бенбоу»!

— Но, есть нюансы, — понизив голос, Гуру склонился ко мне так, что мы едва не соприкоснулись лбами. — Первый. Чем быстрее мы отчалим, тем лучше для нас. А то ведь, сами видели, сколько вражин у молодой советской страны. Им только дай повод, мигом накинут со спины удавку. Посему — ни слова никому, журналюгам — в первую очередь. Уходим тихо, блядь, чисто по-английски… Короче — не мне вас учить, — он хохотнул.

— Господь с вами, Константин Николаевич, кого, скажите на милость, угораздит покушаться на нашу жизнь? — сказал я, решив, Гуру все же перебрал.

—  Не будьте столь наивны, полковник! — сурово сдвинув брови, Гуру принялся выглядывать новую бутылку виски. Первую мы уже прикончили. — Вы, допустим, как индивидуум, и даром никому не нужны, как, по всей видимости, и я. Но, запомните раз и навсегда: связав судьбу с Советской Россией, мы заполучили ее врагов, а их — предостаточно, и это не какие-нибудь там придурки с набережной, а государственные структуры ведущих империалистических стран. И, они легко пойдут на любые гнусности, лишь бы подсунуть русским мраксистам свинью. Лишь бы напакостить им, сорвать их планы, чтобы Светлое Будущее, ради которого они жертвуют собой, никогда не состоялось.

— Может, в таком случае, нам стоит обойтись без большевистской опеки? — спросил я, хмурясь. Не стал бы спрашивать, если бы не хмель в голове.

— Боюсь, жребий брошен, — отрезал Гуру. — Отныне, вы либо с нами, либо в гробу. Выбор, безусловно, за вами, но он не слишком велик…

И, прежде чем я переварил эту нехитрую мысль, добавил таким тоном, словно уже заручился моим безоговорочным согласием.

— Мы отбываем завтра в полдень. Билеты на пароход уже оплачены. Ровно в одиннадцать ноль-ноль за вами с Генри заедет такси. Якобы, чтобы отвезти вас в Музей естественной истории, где вы прочтете лекцию. Вместо этого вы немедля ни минуты отправитесь в порт. Займете свои вам каюты и не станете высовывать оттуда носов, пока не появимся мы с Триглистером. Не стоит, очевидно, напоминать, полковник, что к завтрашнему утру ваши вещи должны быть упакованы в дорожные сумки. Берите с собой только самое необходимое, все, что нам потребуется для работы в джунглях, прибудет на советском корабле из России. Так что, повторяю, мы едем налегке. И, Майтреей вас молю, держите рты на замке, если только не хотите, чтобы нам вставили такие палки в колеса, что мы останемся и без педалей, и без велосипедов, и без ног. Вы меня хорошо поняли, сэр?

— Триглистер едет с нами?

— Участие Меера Ароновича — настоятельное требование советской стороны, и не подлежит обсуждению, — отчеканил Вывих.

***

Утром все случилось в точности, как сказал Гуру. Ровно в одиннадцать ноль-ноль и ни минутой позже за нами прибыло такси. Еще с ночи зарядил унылый чисто осенний дождь, лучшей погоды для скрытного маневра — не придумать. По случаю непогоды мы с Генри надели длинные темные дождевики, надвинув капюшоны на глаза и, стараясь не привлекать внимания, сели в авто. Водитель при нашем появлении, и бровью не повел. Сделал с десяток петель по Нью-Йорку, как я понимаю, чтобы сбить со следа воображаемый хвост, и доставил нас в порт, не проронив ни единого звука. Не уверен, что он вообще владел английским. Попрощавшись с этим молчуном и пожав в ответ тишину, мы с Генри около полудня взошли на корабль, отплывающий из NY в Монтевидео. Пароход звался «Приамом», в честь последнего троянского царя. Того самого отлично выписанного Гомером немощного старика, ставшего свидетелем гибели сына Гектора от руки безжалостного и неуязвимого Ахилла. Гектор был, безусловно, храбрец, раз вышел из ворот осажденной ахейцами Трои, подняв брошенную Ахиллесом перчатку, хоть знал: ему ни за что не победить. Насколько я помнил «Илиаду», не удовлетворившись смертью Гектора, Ахилл привязал его окровавленный труп к колеснице и трижды обогнул городские стены, где было не продохнуть от их защитников, совершив акт психологической войны, один из первых, что описаны в истории. Ноу-хау сработало, и Троя пала, ее стерли с лица земли. Чтобы, спустя тысячи лет быть обнаруженной дядюшкой моего доброго товарища Поля Шпильмана…

И какому только умнику взбрело назвать корабль в честь Приама? — еще, помнится, подумал я, ступая с трапа на палубу. На ней, если не считать нескольких стюардов, было пусто, ливень, которым обернулся занудно моросивший дождь, разогнал зевак, заставив ретироваться под прикрытие надстроек. Мы тоже не задержались наверху.

Не успели мы с Генри обустроиться в каюте, как появился Вывих. В точности, как обещал накануне. Я слое слово — держу, — делая ударение на последнем слоге, частенько повторял мне Вывих. Я даже приучился к этой его дежурной фразе. Правда, когда Константин Николаевич вошел, я не узнал Гуру, приняв за какого-то латиноамериканского музыканта, возвращающегося на родину с нью-йоркских гастролей, хлебнувшего до обеда текилы, чтобы не схлопотать простуду и, в итоге, ошибившегося дверью.

— Сеньор, — начал я и ахнул, сообразив, как ловко Вывих провел меня. Широкополая фетровая шляпа-сомбреро и чисто перуанское клетчатое пончо изменили его облик до неузнаваемости. Готов поручиться, в таком виде он обманул бы не одних своих американских поклонников, но и умудренных опытом филеров из департамента полиции Ню-Йорка.

— Ну, что, плывем, Вишну благослови нас всех? — осведомился Гуру, чрезвычайно довольный произведенным эффектом.

— Да вы, оказывается, прирожденный лицедей, сэр…

— Полноте, полковник, неужто вам не приходилось пускаться на аналогичные хитрости, охотясь в джунглях?

— Мы же не в джунглях!

— С чего вы взяли? — хмыкнул Гуру. — Каменные джунгли мегаполисов поопаснее амазонских будут. Кстати, вы, разумеется, прихватили Ключ?

— Естественно, — я привез артефакт с собой в Нью-Йорк и хранил в сейфе, которым оказалась снабжена моя комната в Guru Building.

— Тогда присядем, что ли, на дорожку по старому русскому обычаю…

Но, мы не успели его соблюсти, как хотел Гуру, в каюту заглянул Триглистер. Тут уж я не стал сдерживаться и рассмеялся от всей души. Меер Аронович, вслед за Вывихом утроил маскарад, превратившись в латиноамериканского музыканта. Перевоплощение удалось на ура, с гитарой через плечо в добротном деревянном футляре счетовод превратился в заправского мариачи.

— Браво, сеньор! — я несколько раз хлопнул в ладоши, Генри последовал моему примеру.

— Gracias, amigo, — губы бухгалтера растянулись в улыбке.

— Если нас постигнут финансовые затруднения, вы с мистером Вывихом точно не пропадете, зарабатывая театрализованными выступлениями, — смахнув слезинку, сказал я. — Вы умеете играть на гитаре, господин Триглистер?

— На этой — вполне сносно, — отстегнув защелку, бухгалтер продемонстрировал мне внутренность футляра. Я так и сел. Вместо гитары, там лежал новенький, в смазке — Томми-ган, пистолет-пулемет системы Джона Томпсона. Я сразу его узнал, американская пресса звала это орудие убийства чикагской печатной машинкой, журналисты утверждали, пулемет, страсть как полюбился гангстерам из клана Аль Капоне. Что сказать, американцев всегда отличало своеобразное чувство юмора. Печатная машинка… Не думаю, что с ее помощью можно было печатать что-то кроме некрологов…