***
Нам не оставалось ничего другого, как медленно двинуться вдоль живого плавучего острова, в надежде обнаружить брешь, через которую мы смогли бы продолжить путь вверх по течению. Задача усугублялась тем, что само течение отсутствовало напрочь, и, определить, куда нам плыть, можно было лишь по компасу или Солнцу. Последнее, кстати, вот-вот обещалось взойти. Конечно, мы могли попытаться прорваться вдоль берега, но, повторяю, берега исчезли. Наверное, уровень воды поднялся гораздо выше обычного. Короче, как в старинной песне про кочегара, которую перепел Юрий Шевчук: раскинулось море широко, лишь волны белеют вдали…
— Надо бы замерять глубину, — предложила я, вспомнив, как это делал когда-то старый полковник Офсет. Поискала моток бечевы. Дядя Жорик, наблюдавший за мной, усмехнулся. С утра он был мрачнее тучи, но, стоило ему взглянуть на меня, и морщины на лбу разглаживались. Признаться, это и смущало, и даже бесило меня.
Итак, привязав к концу бечевы грузило, я перегнулась через борт. Вода была темно-коричневой, ряды выстроившихся в оборонительную линию кувшинок, вдоль которых мы плыли, отбрасывали вниз длинную тень. Тем не менее, мне удалось разглядеть извивающееся бревно с телеграфный столб, вальяжно так плывущее прямо под нами, всего в каком-то метре от поверхности. Пронзительно визжа, я завалилась спиной назад. Благо, папочка не утратил выработанной по ходу занятий боксом реакции, вцепился мне в плечо, удержал от падения.
— Там! Там!! — тараторила я, захлебываясь.
— Анаконда, — сказал Жорик, пристально изучая реку. Потянулся, выудил из воды веревку, которую я обронила.
— Осторожнее, Жора! — крикнула я.
— Все в порядке, милая. Ничего страшного. Я не слышал, чтобы эти прожорливые хищники нападали днем где-нибудь, кроме как в американских ужастиках…
— Это правда, что она гипнотизирует жертв, на которых охотится?!
— Ну, вряд ли ее чары сильней, чем у подсвеченных неоном витрин супермаркета, — улыбнулся здоровяк.
— Считается, крупные анаконды могут полакомиться даже взрослым самцом ягуара, если того угораздит зазеваться, — сказал Мишель. — Кстати, взгляните оба направо. Только не делайте резких движений и не кричите.
Мы с Жориком синхронно повернули головы, как какая-нибудь спаренная зенитная установка. И, обомлели, увидев, всего в пятидесяти шагах от силы, этих грозных пятнистых кошек. Хищники расположились прямо в ветвях исполинского дерева, поднимавшегося из воды. Вид у них был сонный, как у местных жителей в сиесту. Желтые глаза изучали нас с ленцой.
— Какие красавцы, — сказала я.
— Индейцы называют ягуара тем, кто убивает одним ударом, — сказал Мишель. — Этому зверю ничего не стоит размозжить череп любого примата — лапой. Если он, конечно не француз, — папа лучезарно улыбнулся Жорику.
— Два один, — сказал тот.
— Три один, — поправил Мишель. Он, оказывается, тоже вел счет.
— Тем хуже для тебя, ибо я всегда плачу долги сполна…
— Слушайте, а что они здесь делают? — спросила я, поскольку меня слегка достали их пикировки.
— В смысле, как сюда попали? — уточнил здоровяк.
— Попали и попали, — отмахнулся отец. — На моторке приплыли…
— Я серьезно…
— Хороший вопрос, да, Мишель?
— Что именно в нем хорошего? — не понял папа.
— А ты сам прикинь, — отвечал Жорик, делая широкий жест. — Кругом — болота…
— Местность, куда мы забрели, а, точнее, заплыли, не так давно была тропическим лесом, последнее — не вызывало сомнений. Мотор урчал на самых малых оборотах, мы едва ползли, то и дело огибая торчащие из-под воды коряги. Кое-где покачивались стволы, вырванные с корнем или сломанные как спички…
— Допустим, поднялся уровень грунтовых вод. Из-за Хамзы… — начал Мишель.
— Достал ты уже своей Хамзой! Разуй глазки, приятель! Тут явно случился серьезный природный катаклизм. Наводнение, причем, вода наверняка пребывала стремительно, как при цунами…
Жорик был прав, местность действительно выглядела странно и даже зловеще, как какой-нибудь горемычный индонезийский курорт после визита убийственной волны. Тут, безусловно, бушевала стихия. Какая именно? Кто мог знать это наверняка?
— Цунами ни цунами, а поророка вполне могла поработать, — с неохотой согласился Мишель. — Правда, теперь даже я признаю — мы забрались далековато от Атлантики…
— Метеорит? — продолжал строить догадки дядя Жерар. — Вспомни характер разрушений, оставшихся в Восточной Сибири после падения Тунгусского метеорита! Так называемый ореольный бурелом, топи в эпицентре взрыва… По-моему, здесь на лицо — очень похожие последствия. У меня дома есть целый альбом с фотографиями…
— Если б в Маморе шлепнулся метеорит вроде тунгусского, сейсмологи бы его ни за что не проморгали бы, — возразил Мишель. — Когда рвануло над Подкаменной Тунгуской, взрывная волна раз пять обогнула земной шарик. Ее даже в Чили зарегистрировали! Шутка ли дело, пятьдесят мегатонн тротилового эквивалента! И потом, когда он, по-твоему, упал, лет сорок назад? И что, те два пристукнутых мешком ягуара прямо с тех пор околачиваются на дереве?
— Ты как всегда прав, — не скрывая иронии, отвечал здоровяк. А хочешь, я вам с Марго покажу, где был эпицентр…
— И где же? — теперь папа казался заинтригованным.
— А вон там, — Жорик показал на юго-восток. Километров пять до него, не более…
— Между прочим, здешние края, как две капли воды похожи на те, что описывал в своем дневнике Офсет, — сказала я. Все ждала, когда мужчины сами это заметят, но, куда там. Они оба не выспались, были голодны и раздражены как осы. Взаимные пикировки слишком увлекли их, за ними они не разглядели самого важного. Похоже, мы действительно достигли мест, о которых писал сэр Перси.
— Черта с два, — возразил Мишель. — Вы же помните, по приближении к Белой пирамиде Ключ начинал светиться. Полковник об этом раз сто писал. Так вот, я проверял с полчаса назад. Наш Мэ такой же тусклый, как в Хайфе…
— Давайте-ка включим спутниковый навигатор, — предложил Жорик.
— Ни за что! — отрезал Мишель. — Хватит с меня перестрелок…
— Да ладно тебе, сам же сказал: мы стали свидетелями разборки между двумя конкурирующими кланами наркодельцов. Следовательно, бояться особо нечего…
— А если я все же ошибся?! — сказал Мишель. — Если это была не наркомафия?
— Ну, мою идею насчет Моссад ты сам отверг…
— Да причем здесь Моссад?! — вспылил отец. — Причем тут Моссад, боже ж ты мой?!!
Отвернувшись, папа сконцентрировался на управлении моторкой. Дядя Жора устало вздохнул и понурил голову. Повисло тягостное молчание.
— А давайте-ка устроим привал, — предложила я.
— Привал?! — папа так удивился, будто заделался кибернетическим организмом из блокбастера Джеймса Камерона про Сару Коннор, которому не надо ни спать, ни жрать, ни бегать за кустики…
— Ну да, привал, — повторила я. — Вон, видишь — какой чудесный островок. Предлагаю взять тайм-аут. Мне нужно привести себя в порядок. Дядя Жорик только и делает, что зевает, того и гляди, челюсть вывернет! У тебя самого — глаза краснючие, как у вампира! Вчера выдался кошмарный день, к нему, паровозом — ночь на ногах. Пора позволить себе передышку, не так ли?
— Именно так, Ваше Высочество, — подхватил Жорик. — Мишель? Устами младенца глаголет истина.
— Кофе бы, — протянул папа, сдаваясь.
— Давно бы так, — улыбнулась я. — Это мы мигом устроим, не извольте беспокоиться, мессир.
Бог Ветхого Завета, познаваемый из Его закона, не может быть Богом благодати и любви. Это — дикий и воинственный судья, несправедливый и немилосердный. Данный Им закон только порождает грех и обнаруживает бессилие человека. Все Его создания находятся в извечной вражде и обречены на гибель. Следовательно, сам Бог закона — всего лишь неумелый Демиург. Демиург зол, и злы Его творения…
Квинт Септимий Тертуллиан, II век от Р.Х.
II. Борец за счастье трудящихся тов. Яков Сверло
