— Мы ведь тоже вакуированные. Приехали — ни кола ни двора. Ну, еда там — мука, пшено — дают паек. Одно худо: нет соли! Какая же пища без соли? Снарядили мы две телеги — в сентябре дело было — и отправили на Баскунчак, слышь, озеро есть такое, откуда соль черпают. Мужики наши сказывали, прямо на берегу соль валяется. И верно, привезли полные телеги. Разделили между едоками, каждому досталось по семнадцати фунтов. Соль эта — одно названье, что соль: черная, грязная, такими каменьями, что не разобьешь. Да народ наш мудрен, все знает! Стали мы ее очищать, это, знаешь, так делают: сперва водой ее зальешь, чтобы соль растаяла-то, потом дашь отстояться грязи, сольешь в таз — и на плиту. Огонек небольшой, вода испаряется, а на стенках соль садится. Да что садится — прямо лезет вверх, норовит через край перелезть! Насушили мы соли, спасибо сказать нашим мужикам: и мы с солью, и продукты можно кое-какие выменять…
Алексей так и уснул под неумолчный говорок женщины в буденовке. А на рассвете, когда подъезжали к «Красному знамени», она растолкала его. Алексей простился со своей попутчицей и пошел по дороге к хутору, что виднелся справа от тракта. И только тут впервые закралось у него в душу сомнение: правильно ли он сделал, что приехал сюда? О чем он будет спрашивать, как объяснять, что говорить? Пойти к председателю? А председатель возьмет и турнет его в шею: кто тебя уполномачивал?.. Нет, начинать следовало как-то по-другому.
Увидев на въезде в хутор скотный двор, обнесенный забором из жердей, Алексей двинулся к этой ограде. Там как раз выпустили скотину на водопой. Алексей приметил, что скот поили из такого же желоба, как и у них в бригаде. Только бадью из колодца здесь вытаскивал не бык, а верблюд. Верблюд этот, повернув голову, заинтересованно глядел на Алексея. Так же заинтересованно смотрели на него и две женщины, обихаживавшие скотину. Покрикивая на коров, женщины не спускали с Алексея глаз.
Он подошел, поздоровался, женщины дружно ответили:
— Здравствуй!
— Вы не скажете, кто у вас конюхом работает?
Вопрос сбил женщин с толку, поверг их в недоумение.
— Конюхом? Да конюх у нас один, Сережка; эвон парень стоит! Сергей, а Сергей! К тебе пришли!
Алексей увидел на пороге конюшни парня с вилами в руках, примерно своего возраста, чем-то смахивающего на Степана: такого же губастого, медлительного, угловатого. Парень направился к ним, весь настороженный. Алексей не стал ждать, пошел ему навстречу: не хотелось, чтоб женщины присутствовали при их разговоре.
— Чего тебе? — спросил Сергей, останавливаясь.
— Можно посмотреть ваших лошадей?
В голубых глазах Сергея отразилось недоумение.
— А ты кто? Чего глядеть-то?
— Я конюх, как ты, из колхоза Ворошилова. Слыхал такой?
— Не, не слыхал. Далеко отсюда?
— Километров сто. Так разрешишь посмотреть лошадей?
— Смотри, мне что! Только зачем тебе? Ты ищешь, что ли, кого? Лошади пропали? Так у нас чужих нет, это я тебе точно говорю. Я своих коней по пальцам могу пересчитать, все знаю: сколько пало, сколько осталось.
И тут Алексей увидел, что из конюшни один за другим выходят Орлята! А вон и Соседка! Двоих других коней не было, но это уже было неважно.
Взволнованный, он повернулся к Сергею:
— Всех, говоришь, лошадей знаешь?
— Ну, знаю.
— А откуда у вас эта пара — серые, высокие? И вот та кобыла, вон та, с длинной челкой?
— Эти? — переспросил Сергей, помедлив.
В его голубых глазах мелькнуло какое-то соображение, но он не торопился высказать его.
— Да, эти! Эта кобыла — это наша Соседка! Соседка! Соседка! — позвал Алексей.
Кобыла вдруг подняла голову, насторожила уши. Впрочем, тут же отвернулась, вместе с другими лошадьми направилась к желобу.
— Откуда у вас эти лошади? — допытывался Алексей. — И еще должны быть два коня, Рыжий и Буланый!
— Погоди! — остановил его Сергей. — Так это ваши лошади?
Он задумался, воткнув вилы в снег, потом решительно произнес: Это ты с председателем нашим говори. Лошади эти, точно, попали к нам осенью. Сдал один мужик, откуда-то приехал, эвакуированный. Поступил в колхоз к нам.
— А где он сейчас? Он здесь? — нетерпеливо расспрашивал Алексей.
— Тот-то? Нет, он как приехал скоро, так и уехал отсюда: может, с месяц у нас жил, не больше. В Ташкент, говорит, подамся. Забрал свою жену, жена еще с ним была, и уехал. А лошади у нас остались, председатель не отдал. Иди к председателю, он тебе все сам скажет. А хочешь — подожди, он скоро сюда придет: каждое утро обход совершает.
Алексей был в затруднении: картина вырисовывалась самая неопределенная и как поступить, он не знал. Потом решил дождаться председателя на конюшне, тут и поговорить с ним. Он сказал об этом Сергею и, так как все равно делать было нечего, Алексей принялся помогать чистить конюшню от навоза, раскладывать сено в кормушки. С завистью отметил про себя, что сено здесь было хорошее, не чета тому сену, которым они кормили свою скотину.
За работой его и застал председатель колхоза «Красное знамя» — это был тот самый мужчина в черном полушубке и бараньей шапке, которого Алексей видел тогда, возле райземотдела. Председатель остановился на пороге конюшни, выражение чернобрового лица его было суровым, строгим. Заметив Алексея, громко спросил:
— Откуда работник? Кто таков?
Алексей, чувствуя робость, подошел к нему. Тут сбоку выглянул Сергей и сказал председателю:
— Это — из колхоза Ворошилова, конюх. Лошадей ищет.
— Лошадей? — переспросил председатель. — Каких лошадей? Постой, постой! Я тебя где-то уже видел!
— В райцентре, — подтвердил Алексей. — В декабре, возле райземотдела. Вы еще в санях ехали, а я бежал за вами.
Что-то смягчилось в суровом лице председателя, в глазах даже появилось подобие улыбки.
— И зачем же ты за мной бежал тогда?
— Хотел посмотреть, чьи у вас лошади.
— Вот как? Ты и сюда затем явился?
— Да.
— Ну и что ты у нас увидел?
— Своих коней. Пара серых — это Орлята, а вон та кобыла с длинной челкой — Соседка, тоже наша. Еще было два коня, но их почему-то не вижу.
Председатель невесело засмеялся.
— Смотри ты, ровно цыган отгадывает!.. Верно, было пять коней, правильно ты угадал. Было пять, да двух не уберегли. И чего же ты хочешь от нас?
— Лошади наши — значит, отдайте их нам!
— Не многовато ли?
— Нет. Я своё спрашиваю.
Председатель повернулся к Сергею:
— Слышишь, Серега, чего хочет парень: забрать у тебя серую пару и кобылицу. Как ты на это смотришь?
— А что ж у нас останется, Егор Васильевич? — вспыхнул Сергей. — У нас же лошадей — десять калек, эти только и годны на что-нибудь!
— Слыхал? — повернулся теперь к Алексею председатель. — Слыхал, какое у нас положение?
— У нас тоже не лучше… — начал было Алексей, но председатель перебил его:
— Ну, это ты можешь мне не говорить: твоего Лобова я знаю — это мужик крепкий! Лобов у вас председатель? — неожиданно спросил он.
— Лобов.
— А как звать его?
— Семен Данилыч, — удивленный этим вопросом, ответил Алексей.
— А тебя как кличут?
— Алексеем.
— Ну вот что, Алексей — божий человек, пойдем с тобой в правление, потолкуем!
Алексей поставил в угол лопату, взял свой мешок и заторопился вслед за председателем, который уже шел от скотного двора к хутору. Догнал, зашагал рядом.
Председатель молчал, изредка кидая на него внимательный взгляд. Лишь возле самого хутора спросил вдруг:
— Как они у вас пропали, лошади?
Алексей колебался, надо ли говорить председателю о своих подозрениях.
Потом решил рассказать все, как было: как сторожил ночью, как нашел бригадирову Мушку, как искал коней не там, где надо, и как убедился, что лошади не потерялись, а были украдены. Председатель все это выслушал с непроницаемым лицом.
Тем временем они подошли к высокому деревянному дому. На дверях висел замок, который председатель открыл ключом, извлеченным из кармана полушубка.