Алексей хотел сказать про лошадей, да передумал: успеется… И рассказал, как ездил за дровами в лес, как поломалась машина, но Лобов слушал его невнимательно. Что-то другое заботило председателями это насторожило Алексея.

— Так, так! — сказал Лобов. — В армию, значит, скоро пойдешь?

Алексей кивнул.

— Добро! Только это еще не сразу будет, полгодика пройдет, если не больше. Вернешься через десять дней со сборов — будешь принимать свою бригаду! Правление решило.

— Мне принимать бригаду? — не сразу понял Алексей.

— Мы в правлении судили-рядили, кого к вам послать бригадиром: нет у нас людей. А ты парень грамотный, комсомолец, своих людей знаешь. И они о тебе хорошо высказываются. Поэтому принимай руководство. Вместо Антонова — его в армию взяли.

— Я встретил их по дороге.

— Не оправдал он наших надежд, — продолжал Лобов. — Деловой вроде, а только дела его такие, что судить надо бы трибуналом. Дали ему последний шанс: иди воюй! Или человеком станет, или…

Он принялся ходить взад-вперед по комнате, и мать отошла в сторонку, чтобы не мешать председателю. Лобов наконец остановился и спросил Алексея:

— Что там слышно, как дела на фронте? Ты все ж ближе был…

— Что на фронте, только из газет знаю. А в райцентре войск много и техника новая.

— Да, идут наши на запад, не останавливаются, — сказал председатель. — Только идти не близко. Но дойдем, и в Берлине будем! Ты вполне можешь побывать.

Лобов еще походил по комнате, окинул ее внимательным взглядом. Спросил у матери:

— Топить есть чем?

— Бурьяном топим, больше нечем.

— Подумаю, как помочь. Ну ладно, — повернулся он к Алексею, — значит, завтра поедешь на сборы. А как вернешься — сразу ко мне, в правление, обмозгуем, как жить дальше. Пока прощевайте!

Лобов натянул шапку на голову, еще раз кивнул и, согнувшись в дверях, вышел. Алексей проводил его до крыльца. Когда Лобов уехал, Алексей возвратился в комнату. Мать спросила встревоженно:

— Ну что, сынок? Согласишься на бригаду?

Алексей остановился посреди комнаты, повернулся к матери:

— Если доверят — попробую…

— Боюсь я, сын: нелегкое это дело — людьми управлять!

Алексей подумал и сказал:

— Я не буду управлять, мама. Я работать буду.

И ему представилась бескрайняя степь, табун коней у горизонта, стрекот ножей косилки, а через всю степь — валки сена. Такой она и была, его работа.