– Я тут ни при чем! – воскликнул Лукин. – Я умею только делать дыры!

Обезьянка приткнула отломанную половинку кафедры к оставшейся части, и та немедленно приросла на место. Потом она швырнула бумаги на стол, вильнула хвостом – в яме затрещало, загудело, послышалось гулкое «бумм!», похожее на грохот захлопнувшейся двери темницы, и дыра закрылась. На ее месте вновь был гладкий каменный пол, как до того, как Лукин попытался колдовать. Затем обезьянка исчезла, точно лопнувший мыльный пузырь. А вонь осталась – и, кажется, даже сделалась еще невыносимее.

Ольга, которая побледнела не меньше Лукина, молча сунула ему маленький блестящий блокнотик. Лукин уставился на крохотную книжицу, которая без труда умещалась у него на ладони.

– Но я не могу взять такую вещь! Она же очень ценная!

Обложка блокнотика была из чеканного золота с драгоценными камнями.

– Можешь, можешь! – буркнула Ольга. – Держи, пригодится. Это подарок.

– Спасибо, – сказал Лукин и снова залился краской.

Вермахт громко постучал по восстановленной кафедре.

– Ну-с? Так кто же все-таки создал эту обезьяну?

Желающих признаться не нашлось. Воцарилось длительное зловонное молчание.

– Пфе! – сказал Вермахт. Он взмахнул рукой, и все окна тотчас растворились. Волшебник аккуратно сложил свои бумаги перед собой. – Что ж, продолжаем. Пишите все: «Второй закон магии». Вы, в подержанной куртке! Вас это тоже касается.

Лукин медленно сел на место и осторожно достал маленькую золотую ручку, вложенную в корешок роскошного блокнотика. Он открыл блокнот – и золотые петли пропели нежную ноту. Вермахт нахмурился. А Лукин принялся писать на белоснежной первой странице аккуратным мелким почерком.

Дальше занятие шло без особых происшествий, разве что все студенты здорово продрогли из-за сквозняка. По истечении часа Вермахт собрал свои бумаги, взял часы и удалился столь же торжественно, как вошел. Первокурсники вздохнули с облегчением и толпой хлынули во двор. Всем ужасно хотелось знать, кто же все-таки создал эту обезьянку.

– Кофе мне, кофе! – жалостно возопила Ольга из толпы. – Теперь-то у нас, надеюсь, есть время попить кофейку?

– Есть, – ответила Эльда, сверившись с расписанием. – Только мне понадобится соломинка, я без нее пить не могу.

Все шестеро взяли по чашечке кофе и устроились на крыльце столовой, укрывшись в защищенном от ветра уголке. Утро еще не кончилось, а они уже каким-то образом успели сдружиться.

– Знаете, – задумчиво произнес Фелим, – волшебник Вермахт мне совершенно не нравится. Искренне надеюсь, что нам не придется с ним встречаться чаще чем раз в неделю.

– Зря надеешься, – сказала Ольга, которая как раз расстелила на коленях свое мятое расписание. – Мы снова увидимся с ним после обеда. Он и травознатство тоже ведет.

– И еще основы обрядовой магии, – обнаружила Эльда. Она пригвоздила свое расписание к плитам крыльца правой лапой. В левой она ухитрялась держать одновременно соломинку и чашечку с кофе. – А обрядовая магия у нас три раза в неделю!

Рёскин вытащил из-под кольчуги свое расписание и принялся угрюмо его изучать.

– И не только ее! Он ведет еще и демонологию, и драконоведение. Он буквально везде! И введение в теорию магии тоже – а оно у нас дважды в неделю!

– Боюсь, не стоит и надеяться, что он нас не запомнил, – сказал Лукин, поглаживая округлые камушки на переплете блокнота.

– А может, он вовсе не мстителен? – предположила Клавдия. – Просто у него плохо с чувством юмора…

– На что поспорим? – проворчал Рёскин. – Лукин, нельзя ли мне взглянуть на твой блокнот? Только на минутку…

– Конечно, – сказал Лукин и протянул блокнот гному. – Ну, предположим, с его точки зрения, я был для него серьезным испытанием. Но все же он явно имеет привычку цепляться к людям. Даже странно. Когда я впервые увидел волшебника Коркорана, то подумал, что это его я буду ненавидеть больше всех. Ха! Да он просто глупый пустозвон в дурацком костюме.

– О да! – согласилась Ольга. – Такой позер!

– Но он совершенно меркнет по сравнению с этим Вермахтом! – кивнул Фелим. – Несмотря на галстук и все такое прочее.

– Как вам не стыдно! – воскликнула Эльда и нервно хлестнула хвостом по ступенькам. – Как вы можете так говорить о волшебнике Коркоране! Он такой лапочка! Я в него просто влюбилась!

Все одногруппники грифонши уставились на нее. И не только они. Голос у Эльды был мощный, так что ее слышал весь двор.

– Эльда, ты уверена? – осторожно осведомилась Клавдия.

– Конечно же уверена! Я решительно влюблена! – твердо ответила Эльда. – Мне просто хочется взять и прижать его к груди!

Первокурсники посмотрели на Эльду. Они представили Коркорана, трепыхающегося в мощных лапищах Эльды, с развевающимся галстуком… Ольга прикусила губу. Лукин поперхнулся кофе. Фелим поспешно отвернулся и стал смотреть куда-то в небо. Клавдия, приученная прежде всего думать об осторожности, вспомнила, что Коркоран волшебник, и сказала:

– Пожалуйста, Эльда, не надо этого делать.

– Конечно, я бы и не осмелилась, – печально сказала грифонша. – Просто он так похож на моего старого плюшевого мишку, с которым теперь играет Фло! Но я буду умницей. Я буду лишь вздыхать о нем и смотреть на него украдкой. Я только не хочу, чтобы вы его ругали.

– Ну, это справедливо, – согласился Рёскин. – Страдай, если хочешь. В своих мыслях каждый волен. Держи. – Он протянул блокнотик обратно Лукину. – Смотри береги его. Это гномья работа. И старинная к тому же. В блокноте чувствуются какие-то тайные свойства, но какие – я разобрать не могу. Типичное сокровище.

– Тогда я, наверно, лучше его тебе верну, – виновато сказал Лукин Ольге.

Девушка высокомерно тряхнула головой:

– Еще чего! Это же подарок.

Прошла неделя, но первокурсникам Коркорана она показалась месяцем – столько им пришлось всего делать и так много нового они узнали! Они ходили на лекции, которые читали Мирна, Финн и другие волшебники. Они блуждали по библиотеке, разыскивая книжки, которые поручал им читать Коркоран, и даже кое-что находили. Они бегали из аудитории в аудиторию, из лаборатории в лабораторию, исписывали целые тетради конспектами, а по вечерам еще пытались писать рефераты. Но сутки, казалось, растянулись втрое, так что новички даже ухитрялись выкраивать немного свободного времени. А в свободное время каждый находил себе развлечение по душе. Рёскин увлекся настольным теннисом и играл как черт. Ольга вступила в клуб гребцов и теперь каждое утро вставала ни свет ни заря и бежала на озеро, откуда возвращалась только к завтраку, голодная как волк. Она с каждым днем все больше походила на хищную королеву и выглядела такой здоровой, что Клавдии становилось не по себе. Сама Клавдия по утрам чувствовала себя отвратительно. Она предпочла вступить в университетский хор, собиравшийся во второй половине дня. Фелим занялся фехтованием. Лукин и Эльда выглядели на редкость спортивно, но на самом деле никакой особой любви к спорту не испытывали. Они вступили в клуб шахматистов и часами просиживали за маленьким столиком, погрузившись в размышления, вместо того чтобы зубрить травники, бестиарии или перечни драконов. Оба были прекрасными шахматистами, и оба мечтали когда-нибудь обыграть друг друга.

Еще до конца этой недели всем сделалось ясно, что Лукин и Ольга созданы друг для друга. Они подолгу гуляли, держась за руки, или сидели и беседовали где-нибудь в уголке. Ольга перестала подвязывать волосы шарфом – за исключением того времени, когда занималась греблей. Ее приятели поначалу думали, что ей просто понравилось пропускать свои длинные светлые волосы сквозь пальцы или картинно встряхивать ими, но потом заметили, что Лукин частенько, улучив удобный случай, протягивает руку и украдкой поглаживает густые пряди. А Ольга, в свою очередь, любовалась его мрачноватым профилем и широкими плечами, – разумеется, когда сам Лукин этого не видел. По всей видимости, она одолжила ему немного денег. По крайней мере, вскоре Лукин стал ходить в новой – ну почти новой – куртке и незалатанных штанах. Что, впрочем, не мешало Вермахту по-прежнему звать его «Эй, вы, в подержанной куртке!».