— Прошу вас, садитесь! — пригласил он.

Друзья уселись, как могли, чтобы не показаться невежливыми. Пинг-Понг сбегал еще раз, принес крошечный фонарик и пристроил его между паровозных колес. Получился уютный освещенный уголок — ведь к этому времени совсем стемнело, а луна еще не взошла.

— Вот! — сказал Пинг-Понг, довольно оглядывая свою работу. — Что же мне принести досточтимым чужеземцам поесть?

— Да, — кивнул Лукас. — Хорошо бы чего-нибудь.

Маленький хозяин начал перечислять:

— Может, столетние яйца с салатом из ушей молодого единорога? Или лучше засахаренных дождевых червей в сметане? Очень рекомендую пюре из древесной коры, посыпанное растолченным лошадиным копытом. А может, вы хотели бы отведать пареные осиные гнезда со змеиной кожей в уксусе и масле? А как насчет муравьиных клецек с деликатесной улиточной слизью? Очень вкусны жареные стрекозиные яйца в меду или молодые шелковичные черви с ежовыми иглами всмятку. А может, вы предпочли бы поджаристые ножки саранчи с салатом из пикантных усиков майского жука?

— Дорогой Пинг-Понг, — сказал Лукас, переглянувшись с потрясенным Джимом, — все это, конечно, изысканные лакомства. Но мы совсем недавно в Ландае и должны сперва привыкнуть к здешней пище. А для начала нет ли чего-нибудь попроще?

— О, конечно! — горячо закивал Пинг-Понг. — Например, панированные конские глаза в слоновьем молоке.

— Ах, не то, — сказал Джим, — мы не это имели в виду. Нет ли чего-нибудь более разумного?

— Более разумного? — озадачился Пинг-Понг. И тут лицо его просияло: — Я понял! Например, мышиные хвостики и пудинг из лягушачьей икры. Это самое разумное, что я знаю.

Джим содрогнулся от отвращения.

— Нет, — сказал он, — и не это. А вот, нет ли просто большого бутерброда?

— Большого чего? — не понял Пинг-Понг.

— Бутерброда, — повторил Джим.

— Такого я не знаю, — огорчился Пинг-Понг.

— Или жареной картошки с яичницей, — предложил Лукас.

— Нет, — ответил Пинг-Понг. — Про такое я никогда не слыхал.

— Или кусок швейцарского сыра! — вспомнил Лукас, и у него потекли слюнки.

Теперь содрогнулся Пинг-Понг, с ужасом глядя на своих гостей.

— Извините меня, господа иноземцы, за то, что я вздрогнул, — пропищал он. — Но ведь сыр делают из заплесневевшего кислого молока! Неужели вы можете это есть?

— Да, да! Можем! — вскричали оба в один голос и закивали.

На какое-то время все озадаченно замолкли, потом Лукас вдруг припомнил:

— Братцы, а ведь это же Ландай, здесь должен быть рис!

— Рис? — спросил Пинг-Понг. — Обыкновенный рис?

— Да! — обрадовался Лукас.

— О, конечно, сейчас вы получите императорскую рисовую закуску. Сейчас, сию минуту, я бегу!

Но Лукас удержал его за рукав:

— Но только ради бога, Пинг-Понг, — сказал он, — никаких жуков или жареных шнурков к этой закуске, ладно?

Пинг-Понг пообещал ему это и исчез в темноте. Вернувшись, он принес два горшочка величиной с наперсток и поставил их на стол.

Друзья переглянулись и подумали, не маловато ли этого будет для двух голодных машинистов. Но они, понятно, ничего не сказали, ведь они были гости.

Но Пинг-Понг снова исчез, принес еще два горшочка и убежал за следующими. Наконец он уставил ими весь стол, запахло очень аппетитно. Перед гостями он положил по две палочки, похожие на тонкие карандаши.

— Хотел бы я знать, — шепнул Лукас, — что делать с этими палочками?

Пинг-Понг расслышал и объяснил:

— Эти палочки, высокочтимые чужеземцы, чтобы ими есть.

— Ага! — озабоченно пробормотал Джим.

— Ну хорошо, попробуем, — сказал Лукас. — Приятного аппетита!

И они попытались есть. Но всякий раз, подцепив палочками рисовое зернышко, они роняли его, не донеся до рта. Это было тем более неприятно, что голод разыгрался у них не на шутку.

Пинг-Понг был хорошо воспитан и не смеялся над неловкостью гостей, пока они сами не принялись над собой смеяться.

— Извини, Пинг-Понг, — сказал Лукас, — а можно, мы будем есть без палочек? А то мы умрем от голода.

И они стали просто опрокидывать себе в рот горшочки, тем более, что в них помещалось не больше чайной ложки риса. Правда, в каждом горшочке рис был приготовлен по-другому: в одном — красный рис, в другом — зеленый, в третьем — сладкий, острый рис, соленый рис, рисовая каша, рис воздушный, рассыпной и порошковый, голубой, золоченый и сухой. Они, знай себе, ели.

— А скажи-ка, Пинг-Понг, — спросил наконец Лукас, — почему ты сам не ешь с нами?

— О, — отвечал Пинг-Понг с важной миной, — для детей в моем возрасте эта пища пока не годится.

— А сколько тебе лет? — спросил Джим с полным ртом.

— Мне 368 дней! — гордо ответил Пинг-Понг. — Но у меня уже есть четыре зуба!

Это было поистине удивительно! Оказывается, Пинг-Понгу был всего один год и три дня! Чтобы понять это, надо знать вот что: ландайцы очень, очень умный народ. Может самый умный на свете. И это очень древний народ. Они были уже тогда, когда другие народы еще не появились. У них было время поумнеть. Поэтому, у них даже крошечные дети сами стирают себе белье. В год они проворно бегают и разговаривают, как взрослые. В два года они читают и пишут, в три решают трудные математические задачи, которые у нас осилит разве что какой-нибудь профессор. Но в Ландае этим никого не удивишь, там все дети такие.

Этим и объясняется, что Пинг-Понг так умел изъясняться и вел себя, как взрослый. Ну, а в остальном он был обыкновенный грудной ребенок, как другие младенцы в его возрасте во всем мире. Например, вместо штанишек на нем была пока еще пеленка, завязанная бантиком.

Только понимал он все, как взрослый.

Взошла полная луна, и ее голубой свет заполнил улицы и площади города Пинга. С дворцовой башни донесся колокольный звон.

— Это лу, час сверчка, — спохватился Пинг-Понг. — В это время все грудные дети Ландая получают свою бутылочку на ночь. Разрешите мне сбегать за моей?

— Конечно! — отпустил Лукас.

Пинг-Понг убежал и вскоре вернулся. В руках у него была бутылочка с соской, совсем крошечная. Он улегся, вытянувшись на своей подушке и сказал:

— Молоко ящерицы. Для детей в моем возрасте оно необходимо. Правда, не очень вкусно, зато питательно.

И с этими словами принялся с причмокиванием сосать.

— Скажи-ка, Пинг-Понг, — спросил Лукас, — а где, собственно, ты взял для нас еду?

Пинг-Понг прервал свой ужин.

— На кухне императорского дворца, — пояснил он. — Вон, видите, вход рядом с серебряной лестницей.

Джим очень удивился:

— И что, ты запросто можешь туда войти?

— А почему нет? — пожал плечами Пинг-Понг. — Я, все-таки двадцать третий ребенок господина Шу Фу Лу Пи Плю, шеф-повара.

— Но разве там можно запросто брать еду? — встревожился Лукас. — Я думаю, она была кому-то предназначена?

— Это был ужин великого императора, — ответил Пинг-Понг, небрежно махнув рукой.

— Что? — вскричали разом Джим и Лукас и испуганно переглянулись.

— Ну да, — сказал Пинг-Понг, — великий император опять не стал есть.

— Но почему? — удивился Джим. — Так вкусно!

— А вы разве не знаете, высокочтимые чужеземцы, что произошло с нашим императором? Весь мир про это знает.

— Нет, — ответил Лукас. — А что с ним произошло?

— Сейчас я вам покажу, вот только поужинаю, — пообещал он и снова приложился к соске.

Лукас и Джим обменялись многозначительными взглядами. Не покажет ли им Пинг-Понг дорогу к императору?

В ожидании Лукас задумчиво вертел в руках палочки для еды, потом внимательно присмотрелся и прочитал на них надпись. По-ландайски пишут буквы не в строчку, а в столбик. На одной палочке было написано: «Я смотрю на луну. Глаза мои, верно, ослепнут от слез». А на другой палочке продолжение: «Сквозь слезы луна мне кажется похожей на моего ребенка».