Она осеклась, не желая рассказывать этому утонченному джентльмену о своих тяжелых трудовых буднях. В индийском обществе она была бы на равных с такими, как Стоки, но здесь она стояла гораздо ниже их на социальной лестнице. Тем не менее это никак не оправдывало неучтивости Берти. «Рабочие Элсвика хоть и просты, но намного вежливее его», – сердито думала Кларри.

Герберт поднял на прощание шляпу, приглашая Уилла следовать за ним.

Уилл, снова держа обруч в руке, застенчиво улыбнулся Кларри.

– Будьте осторожней со змеями и тиграми во время воскресных прогулок, – пошутил он.

– Непременно, – улыбнулась Кларри. – А ты продолжай упражнения с обручем.

Мальчик помахал им рукой и убежал вслед за отцом.

К тому времени, когда сестры добрались до Вишневой улицы, было уже почти четыре часа и Лили, грохоча посудой, заваривала чай.

– Как вы посмели меня ослушаться?! – накинулась она на девушек. – Вы нарушили день отдохновения и опозорили мой дом!

Кларри не смутилась.

– Я прошу прощения, если мы вас огорчили, но мы воспитаны в уважении к чистому воздуху, созданному Творцом.

– Вас воспитали ненамного лучше, чем язычников, – прошипела Лили. – Вы и в церкви-то почти не бывали, так что не надо говорить мне о Творце. Он объявил воскресенье днем отдыха, а это значит, что в этот день нужно оставаться дома и читать Библию.

– Днем отдыха?! – воскликнула Кларри. – Я с полседьмого на ногах, выполняю домашнюю работу! И, прежде чем уйти в парк, мы с Олив потратили час на уборку. Воскресенье – день отдыха от рабочей недели, а это значит, что всем нужно идти на улицу и наслаждаться солнечным теплом, а не только сном после обеда.

Побагровевшая Лили потеряла дар речи. Хлопая сонными глазами, вошел Джейред.

– Что тут за шум, девочки?

Лили ткнула пальцем в Кларри.

– Она дерзит мне…

– Мы ходили прогуляться, дядя Джейред, – объяснила Кларри. – Я приношу свои извинения за доставленные вам огорчения.

Джейред вытаращился на нее, потрясенный ее смелостью и не зная, что ответить.

– Скажите ей, – потребовала Лили, – чтобы она никогда так больше не поступала.

Джейред дергал свои густые бакенбарды, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

– Ну…

– Я не понимаю, что в этом плохого, – быстро проговорила Кларри. – И мистер Сток, и его сыновья считают воскресные прогулки в парке достойным занятием.

– Мистер Сток? – спросил Джейред. – Вы его видели?

Кларри кивнула и рассказала им о происшествии с обручем.

– Берти Сток отметил, что ваши пироги очень хороши, миссис Белхэйвен.

– Это замечательно, не так ли? – Джейред неуверенно улыбнулся.

На лице Лили отразилось замешательство, но она не смягчилась.

– Если Стоки решили попирать день отдохновения, то пусть это будет на их совести. Но этого не будет в моем доме, и, пока вы живете с нами, вы будете поступать так же, как мы.

Кларри хотела спорить дальше, но вдруг взглянула на обеспокоенное лицо Олив. Девочка была напугана возможными неприятностями, ведь Лили могла отыграться на ней среди недели, когда Кларри будет занята и не сможет защитить сестру. Нет нужды настраивать против себя Лили. Им нужно обсудить более важные вопросы, такие как работа и оплата.

Подавив в себе желание бунтовать, Кларри сказала:

– Простите нас. Я не думала, что это может вас огорчить. Мы больше никогда не будем так поступать.

Сидя за чаем, все чувствовали себя подавленными, и только Джейред пытался внести в разговор оживление. После чая сестры ретировались в свою душную мансарду и улеглись, открыв маленькое верхнее окошко и слушая вечерний щебет скворцов и крики детей, играющих в догонялки на дороге за домом.

Кларри трудно было поверить в то, что они с сестрой прожили здесь всего одну неделю. Теперь ей тяжело было представить, что когда-то они вели совсем иной образ жизни. Индия казалась невероятно далекой, как будто она ей то ли приснилась, то ли все это было с кем-то другим. Нет сомнения, что скоро их замучит ежедневная изматывающая работа под суровым руководством Лили. Должно быть, тысячи рабочих испытывали такую же радость в конце каждого мучительного дня.

Именно тогда, в этой пыльной комнате, Кларри поняла: ей придется бороться за то, чтобы сохранить воспоминания о той, другой жизни, чтобы не потерять надежды. Вытянув за кожаный шнурок маленький розовый камешек свами из-под хлопчатобумажной рубахи, она погладила его пальцами и закрыла глаза. Кларри снова скакала верхом через прохладный лес и въезжала на поляну отшельника как раз в ту минуту, когда рассвет забрезжил над горами.

Девушка дала волю слезам, сжимая в руке камень. Никто и ничто, поклялась она, не отнимет у нее этих драгоценных воспоминаний и не сломит дух дочери Джона Белхэйвена.

Канун Рождества, 1905 год

– Я пойду, – вызвалась Кларри, вбегая в кухню с подносом грязных кружек. – Я умею обращаться с лошадьми, и Барни меня знает.

– Но там мороз, девочка, – нахмурился Джейред. – Может, я пойду?

– Бар полон посетителей, – напомнила ему Кларри.

– Да, ты нужен здесь, Джейред, – бросила Лили, сердито взглянув на лежащего на голой скамье Харрисона. – От этого парня никакого толку. Нужно отвезти двадцать пирогов.

Харрисон лежал, тихо постанывая, с забинтованной лодыжкой. Он упал с лестницы в подвале, куда спускался за бочонком пива. Это был самый напряженный день в году, и Лили была еще более сварливой, чем обычно.

– Придется идти Кларри, – вздохнула Лили. – Олив поможет в зале. Пора ей учиться обслуживать посетителей.

Кларри собиралась уже возразить, что Лили сама могла бы поработать в зале, раз пироги готовы, но Олив быстро согласилась.

– Я все сделаю, – сказала она, вытирая руки и приглаживая свои рыжие локоны.

– Тогда давай я тебе покажу, – предложила Кларри.

– Я знаю, что надо делать, – ответила Олив, хотя вид у нее был обеспокоенный. – Я наблюдала за тобой.

Кларри удивленно посмотрела на нее. Лили произнесла с одобрением:

– Вот видишь, ты слишком сильно опекаешь девочку. Она уже не ребенок. Я прослежу, чтобы она все сделала правильно. А ты отправляйся развозить пироги.

Сказав Харрисону пару утешительных слов, Кларри погрузила пироги на телегу и вывела Барни за дорогу позади двора, похлопывая его по шее и шепча ласковые слова. Пони нервничал и оскальзывался на льду, и Кларри твердо вела его за вожжи, даже не помышляя о том, чтобы залезть на телегу.

Взобравшись по склону, она облегченно вздохнула. Морозный воздух щипал лицо, а серое зимнее небо быстро темнело. И все равно Кларри чувствовала приятное волнение, оказавшись в наступающих сумерках на Элсвик-роуд, с лавками, украшенными к Рождеству ветками падуба и разноцветными стеклянными игрушками.

На скудное жалованье, которое ей удалось выжать из Белхэйвенов, Кларри купила Олив альбом и карандаши. С Лили по этому поводу произошла еще одна стычка. Кларри скоро поняла, что они не намерены ее отпускать.

– Никто не наймет вас обеих, – сказал Джейред. – Так что нет смысла и искать.

– Это нам благодарность за то, что мы взяли вас к себе, хотя никто другой этого не сделал бы? – оскорбилась Лили. – Вы остались бы без крова над головой, если бы не наша доброта. За это вы должны, по крайней мере, помогать нам.

– Мы благодарны за все, что вы для нас сделали. Но мы здесь тяжело работаем уже целый месяц без всякой платы. Если мы останемся у вас, вы должны нам платить, – настаивала Кларри.

– Мы предоставили вам жилье и еду, – сказала Лили.

– Но нам не на что купить одежду, и на зиму нужны ботинки. Мы нуждаемся в деньгах. Вы могли бы платить нам столько же, сколько платили другим девушкам, и вычитать из этих денег плату за содержание.

Неохотно, при одобрении Джейреда, Лили согласилась выдавать Кларри и Лили четыре шиллинга в неделю на карманные расходы, из которых один шиллинг они должны были жертвовать в церкви по воскресеньям. Сестры научились находить недорогие вещи в лавках подержанной одежды на Скотсвуд-роуд и шить себе нижнее белье и ночные рубахи из отрезов дешевой ткани. Но скудное жалованье не позволяло им ничего отложить, и они по-прежнему не могли подыскать себе другое жилье. Кроме того, Кларри даже не знала, с чего начинать поиски. Со времени приезда она еще не бывала за пределами Элсвика и западного района Ньюкасла и пока не видела центральной части города. Девушка пыталась отвоевать дополнительный выходной среди недели, но эта затея не увенчалась успехом.