— Ах, — воскликнул он, — там еще несколько! Я видел их глаза и слышал, как они ворчат. Ну, братец, дай мне горящую ветку, я покажу, что не один ты умеешь сражаться со львами.
— Бросьте, безумец, — сказала Масуда. — Там, конечно, ее львята, и, если вы убьете их, ее товарищ погонится за нами; если же мы не тронем львят, он останется с ними, чтобы кормить их. Уйдемте отсюда.
Вульф и Масуда показали дрожавшим и фыркающим мулам львиную шкуру, желая дать им понять, что это не живое страшилище, потом упаковали ее на спине одного из животных и быстрее поехали в долину, лежавшую милях в пяти от места приключения; там текла речка, но не было деревьев. Годвин нуждался в отдыхе, и подле источника они остановились и пробыли там весь день и ночь. Львы больше не показывались, хотя путники усердно подстерегали их. На следующее утро хорошо выспавшийся Годвин совершенно оправился, и все снова пустились по неровной местности к глубокому ущелью, по обеим сторонам которого поднимались высокие утесы.
— Это ворота аль-Джебала, — пояснила Масуда, — и сегодня нам придется переночевать близ этого горного прохода. Через день мы будем в его городе.
Путники двинулись дальше и наконец увидели замок, большое строение с высокими стенами; они подъехали к нему на закате. Казалось, их ждали. Со всех сторон к ним сбежались люди, которые почтительно кланялись Масуде и с любопытством осматривали братьев, особенно узнав о приключении со львицей. Их провели не в замок, а на маленький двор позади него. Тут им предоставили пищу и отвели место для ночлега.
На следующее утро они снова двинулись в горы, чередовавшиеся с прекрасными долинами. Два часа ехали они, минуя на своем пути много деревень, люди работали на огородах и в полях. Едва подъезжали они к какой-нибудь деревне, оттуда мчались всадники и преграждали им путь, тогда Масуда выезжала вперед и говорила один на один с предводителями. Выслушав ее, предводитель почтительно дотрагивался до своего лба, наклонял вперед голову, и братья без помехи ехали дальше.
— Видите, — сказала Масуда Годвину и Вульфу, когда их остановили таким образом в четвертый раз, — была бы у вас возможность без провожатых добраться до Массиафа? Да, говорю вам, братья, вы были бы уже мертвы, не доехав даже до первого замка!
Они поднялись на большой откос и на его гребне остановились, чтобы посмотреть на чудесную картину, которая открылась перед ними. Внизу расстилалась широкая долина с деревнями, хлебными полями, масличными рощами и виноградниками. Посреди этой долины, милях в пятнадцати от путников, поднималась высокая гора, обнесенная кругом стенами. За стенами виднелся город, его белые дома с плоскими крышами как бы карабкались по откосам, вершину горы завершала площадка, заросшая деревьями, а на ней возвышался замок со многими башнями и тоже окруженный домами.
— Смотрите, это дом аль-Джебала, Властителя Гор, — объявила Масуда, — сегодня мы будем ночевать там. Ну, мои братья, выслушайте теперь меня. Немногие из чужестранцев, которые входят в этот замок, возвращаются из него живыми. Еще есть время, я могу проводить вас обратно. Вы хотите ехать вперед или вернуться?
— Хотим ехать вперед, — в один голос ответили Годвин и Вульф.
— Чего вы добиваетесь? Хотите отыскать вашу благородную девушку? Но почему вы приехали сюда, когда, по вашим словам, ее отвезли к Салах ад-Дину? Только потому, что в былые дни аль-Джебал поклялся быть другом одного из членов вашего рода? Но ведь тот аль-Джебал умер, и вместо него правит другой, который не давал такой клятвы. Почему вы уверены, что он поможет вам, а не убьет вас или не возьмет в плен? В этой стране я обладаю властью, — как или почему, не все ли вам равно? — могу защитить вас от всех ее жителей и, клянусь, сделаю это, так как один из вас спас мне жизнь, — она взглянула на Годвина. — Но против господина Синана я бессильна… я раба его.
— Он враг Салах ад-Дина и, может быть, из ненависти к султану поможет нам.
— Да, теперь он больше, чем когда-нибудь, враг Салах ад-Дина и, может быть, придет вам на помощь. Может быть, также, — многозначительно прибавила она, — и вы откажетесь от помощи, которую он предложит. О, подумайте, подумайте, — и в ее голосе зазвучала мольба, — в последний раз прошу вас: подумайте!
— Мы достаточно думали, — торжественно произнес Годвин, — и, что бы ни случилось, будем повиноваться приказаниям умершего дяди.
Масуда наклонила голову в знак согласия, потом снова подняла глаза:
— Пусть так и будет. Вас нелегко заставить переменить решение, и мне это нравится; но примите мой совет: в городе Синана не говорите по-арабски и притворяйтесь, что не понимаете нашего языка. Также пейте только воду (здесь она очень хороша), потому что Синан часто угощает своих людей странными винами; его напитки вызывают удивительные видения, что-то вроде припадков безумия, и заставляют людей совершать такие поступки, которых позже они стыдятся. Может быть, выпив вина аль-Джебала, вы произнесли бы какие-нибудь клятвы, и они впоследствии жестоко давили бы вам сердце, и только ценой жизни вы могли бы освободиться от них…
— Не бойтесь, — пообещал Вульф, — мы будем пить только воду, довольно с нас отравленного вина, — вспомнил он рождественский пир в замке Холл в Стипле.
— У вас, сэр Годвин, — продолжала Масуда, — висит на шее перстень, который вы так неосторожно показали мне, женщине, незнакомой вам, — перстень с надписью, непонятной ни для кого, кроме великих людей этой страны, носящих название даи. Я не выдам вашей тайны, но будьте благоразумны: ничего не говорите о кольце и никому не показывайте его.
— Почему же? — удивился Годвин. — Этот знак дал Джебал нашему дяде.
— Это кольцо — великая печать и, может быть, когда-нибудь спасет вам жизнь. Решив, что оно навсегда исчезло, умерший властелин, конечно, приказал сделать второй перстень, до того похожий на ваш, что я, державшая в руках оба, не могла бы отличить один от другого. Перед тем, у кого есть такое кольцо, откроются все двери, но если станет известно, что у него второй перстень, он умрет. Вы понимаете?
Годвин утвердительно кивнул, и Масуда продолжала:
— Наконец, хотя, может быть, вы найдете, что я прошу слишком многого, доверяйте мне, даже если вам начнет казаться, что я веду двойную игру, ведь для вас я, — и она вздохнула, — нарушила клятву и произнесла слова, за которые должна была бы умереть под пыткой. Нет, не благодарите меня, потому что я делаю лишь то, что должна делать, как раба… раба.
— Чья раба? — спросил Годвин.
— Властелина Гор, — ответила она с прелестной, но печальной улыбкой и, умолкнув, поехала дальше.
— Что она хотела сказать? — обратился Годвин к Вульфу. — Ведь если Масуда говорит правду, то, предупреждая нас, она нарушила верность этому Властелину.
— Ничего не понимаю, брат, да и понимать не хочу, — заявил Вульф. — Может быть, все ее речи клонятся к тому, чтобы ослепить и одурачить нас, а может быть, и нет. Оставим рассуждения и доверимся судьбе.
— Хороший совет, — заявил Годвин, и д'Арси молча поехали дальше.
К вечеру они увидели стену внешнего города, а в ней тяжелые ворота. Здесь их встретил отряд всадников с серьезными лицами; поговорив с Масудой, воины проводили рыцарей и спутницу через подъемный мост, который перекидывался с одного берега рва, высеченного в скалах, на другой, и через тройные железные ворота — тут начался город. Они двинулись вверх по очень узкой и крутой улице, справа и слева на крышах домов и в окнах виднелись люди, многие из них стояли на вечерней молитве, все оборачивались и смотрели на путников. В верхнем конце д'Арси увидели другие, укрепленные ворота, на башенках которых были часовые в длинных белых плащах, до того неподвижные, что братья сначала приняли их за каменные изваяния. После коротких переговоров и эти тяжелые ворота тоже распахнулись перед путниками.
Д'Арси увидели чудеса. Между внешним городом и внутренним, окружавшим замок, зияла широкая пропасть глубиной более чем в девяносто футов. Через ров бежала дорожка — мост длиной в двести ярдов, сооруженный из глыб камня; его поддерживали арки, которые поднимались со дна пропасти.
